— С вашего позволения, — Орлов демонстративно отвернулся от Кюхельдорфа и сосредоточил взгляд на императоре, — опасность сейчас грозит нам с другой стороны. Я очень надеюсь, что вы читали мой отчёт…
— Да-да, — император поморщился, — что-то касаемо того, что Сина готовятся выступить против нас войной. И что мы не сможем удержать второй фронт. Кто такие эти Сина? Почему мне не рассказывают о них ничего? Говорят, что у них есть шёлк?
— Очень много шёлка, — подтвердил Орлов и бросил на Кюхельдорфа торжествующий взгляд, — а мы, Ваше Величество, представьте, не знаем о них абсолютно ничего. Говорят, также, что в одном из их миров есть Алмазные горы, а в другом сохранились животные ещё более древние, чем грифон. Но как вы верно заметили, мы не знаем о них абсолютно ничего. А ведь такой союз мог бы принести нам немало пользы. Нужно отправить послов…
— Мы не можем размениваться по мелочам! — перебил его Кюхельдорф. — Корсиканцы — вот всё, что должно нас сейчас волновать!
Орлов открыл было рот, чтобы возразить, но Император жестом приказал обоим замолчать и тут же сделал приглашающий жест в сторону епископа.
— А что бы сказали вы, Отец Ветров?
Епископ подобрался. Метнул испепеляющий взгляд на девицу, ответившую ему полным презрения взглядом, и только после этого повернулся к императору и заговорил:
— Ветра неспокойны, — медленно произнёс он. — Вчера фиолетовые вихри вышли из перекрестья ветров и унеслись прочь. Это дурной знак.
Император помолчал, ожидая продолжения, но, поскольку его не последовало, поинтересовался сам:
— Дурной знак для чего?
— Ведомо только Ветрам.
— С вашего позволения… Ваше Величество… уж лучше бы вы спросили совета у милейшей мадам Ленорман. По крайней мере, она не только наблюдает Ветра, но и умеет их толковать.
Император в самом деле снова запрокинул голову, заглядывая в глаза девушке, стоявшей у него за спиной.
Девушка бросила осторожный взгляд на Кюхельдорфа. Потом на Орлова. Не сдержала улыбки, когда тот изогнул бровь и в ответ насмешливо посмотрел на неё.
— Если позволите, — она оторвала пальцы от императорского плеча, приподняла подол и присела в лёгком реверансе. — Духи говорят мне, что вихри, вырвавшиеся из Ветров, в самом деле дурной знак. Если мы не отправим экспедицию к двадцати мирам, то нам грозят хаос, разрушение и смерть — такие, какие могут посеять только Ветра.
Император сел ровно и постучал кончиками пальцев по подлокотнику.
— Давеча, направляясь в уборную, я встретился с попом, — заметил Кюхельдорф, глядя теперь исключительно перед собой, — уверен, это тоже был дурной знак.
Епископ подобрался и бросил на министра ещё один испепеляющий взгляд, а Орлов осторожно прикрыл рот ладонью. При дворе эту примету знал любой.
— Уверен, это значит, что нам не следует тратить средства на экспедицию к новым мирам, — продолжил Кюхельдорф.
— Однако же, это смешно, — не выдержал Орлов, но император договорить ему не дал.
— Что же мне делать, вы заводите меня в тупик, — произнёс он, — вы должны давать мне советы, а пока что всё происходит наоборот.
— С вашего позволения, — вдруг произнёс Кюхельдорф, — возможно, граф Орлов и прав.
Орлов удивлённо приподнял бровь.
— Экспедиция к двадцати мирам в самом деле может нам помочь. Только если её возглавит сам Орлов.
Орлов открыл было рот, но так и не вспомнил, что хотел сказать.
— Это было бы не слишком осмотрительно, — выдавил наконец он.
— А мне кажется, Кюхельдорф прав, — император улыбнулся и хлопнул ладонью по мягкому сиденью рядом с собой, — кто же справится с этим лучше вас?
— Ваше Величество… — Орлов замолк на какое-то время и только после паузы, подобрав наконец слова, продолжил, — вы же знаете, у меня есть определённые обязательства здесь. Я пока не могу улетать.
— Но вы же хотите послужить Родине? — император поднял брови, демонстрируя удивление.
— Я был бы более полезен вам здесь.
— Решено. Можете начинать собирать флот. И идите! Идите все! Я хочу есть! Когда начнётся обед?..
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Все те рекомендации, которые когда-то давал Ксении гувернёр и которые всё время ожидания не переставали крутиться у неё в голове, теперь вылетели и оставили её в одиночестве. Она растерянно стояла перед длинным столом, накрытым множеством кушаний, перемежавшихся с вином, и пыталась вспомнить хоть что-нибудь, но в голову не приходило ничего. Кровь стучала в висках, заглушая голоса множества говоривших кругом людей, а она всё стояла и не знала даже, куда должна сесть.
— О! Ксения Троекурова! Та самая героиня Освоения Космоса! — девушка с волосами цвета каленого ореха остановилась рядом с ней и присела в лёгком реверансе. — Вы та, кто первой открыла двадцать миров!
— Не совсем так, — вынуждена была признать Ксения, — я просто первой увидела туманность на радаре и… — она сделала глубокий вдох, — вам ведь это неинтересно, так?
— Напротив! Я бы с удовольствием послушала ваш рассказ! — девушка взяла её под руку и потащила вперёд. — Моё имя Анастасия. Анастасияи Ростова. Нас не представили, но ведь это ничего? Я ведь уже знаю вас.
Почти силой она затащила Ксению за стол и тут же устроилась по правую руку от неё.
Руки её запорхали над кушаньями, будто крылья чайки, накладывая то одно, то другое.
— Вам что-нибудь передать?
— Нет, спасибо, я сама.
Ксения потянулась за кусочком отбивной.
— Сам император отметил вас, — произнесла тем временем Анастасия. — Вам так повезло!
Ксения повернулась, чтобы поймать её взгляд, и тут же что-то звякнуло у неё под рукой, а в следующую секунду все голоса смолкли, и глаза всех сидевших за столом устремились на неё.
Ксения медленно перевела взгляд туда, откуда только что раздался звон, чувствуя, что только что произошло что-то непоправимое, и увидела рассыпавшуюся по белой скатерти горку соли.
Ксения сглотнула. Ощущение чего-то страшного не покидало её, хотя она и не понимала толком, что произошло. Она снова посмотрела на Анастасию в поисках поддержки, но та отодвинулась — будто они и не разговаривали только что.
— Соль… — всё же прошипела она, но Ксения по-прежнему ничего не могла понять. — Выйдите из-за стола. Пусть лакей уберёт. Это же к беде.
Щёки Ксении пылали. Она начинала понимать. Поднявшись, попятилась — и тут же из-за спины раздался новый, куда более глубокий звон. Кажется, все в зале выдохнули и, разом отвернувшись от неё, снова принялись за еду. Анастасия теперь протянула руку, приглашая её назад, а Ксения обернулась и увидела осколки дорогой вазы, стукнувшейся о зеркало и рассыпавшейся на множество частей.
— Так вы хотели рассказать про полёт, — продолжила тем временем Анастасия, но Ксения уже не слушала её. Развернувшись, она пулей вылетела в коридор. Ей было тошно от себя и от всего, что только что произошло. От тех людей, что окружали её, и от того, что она так боялась, что они подумают о ней что-то не то. Пронеслась стрелой сквозь колоннаду мраморной галереи и вылетела туда, где на стенах висели портреты героев. Мгновенно её будто бы обдало холодным ветром. Здесь она чувствовала себя гораздо лучше — и не только потому, что оказалась одна. Флотоводцы прошлых эпох будто бы поддерживали её своими молчаливыми взглядами.
Ксения сделала ещё один глубокий вдох. Подошла к одному из них и попыталась рассмотреть, но тут же поняла, что в галерее есть кто-то ещё. Она видела стоящего со спины — волна чёрных волос накрывала его мундир цвета ночного неба, а серебряные эполеты выдавали в нём офицера, крещённого в боях. Ксения колебалась, стоит ли подойти и заговорить — или лучше тихо покинуть зал, но через секунду мужчина обернулся, и оглушительную тишину затопил грохот крови в висках. Мужчина что-то говорил, но Ксения не слышала ничего — так он был красив какой-то особенной, мужской красотой, переплетённой с изяществом и достоинством, говорившими о его прошлом, будущем и настоящем за него.
Мужчина шагнул вперёд и пощелкал пальцами перед глазами Троекуровой.