**
— Ты сегодня поздно, — бабушка вышла ко мне навстречу, шаркая пушистыми тапками по полу.
— Допзанятия были, — целую ее в морщинистую сухую щеку и двигаю на кухню, чтобы отнести продукты.
Карточка с бабушкиной пенсией была у меня, потому что она почти не выходила на улицу после инсульта, хоть врачи и советовали больше проводить времени на свежем воздухе. Да только где? Из подъезда только выйди — сразу загазованное шоссе через лужайку. Вряд ли ей станет тут лучше.
Я все мечтала свозить ее на море в далеком будущем, а теперь даже не знаю.
У меня даже работы нет. Кроме жалкой стипендии я ничего не имею. И даже если я сейчас устроюсь на работу, это мне не поможет.
— Опять ничего не ела, ба! — я осматриваю содержимое полок, приподнимаю крышки кастрюлек.
Борщ нетронутый, голубцов столько же, сколько я и варила вчера.
— Да аппетита не было. Не бухти, сейчас с тобой поем. А ты чего такая грязная, как из помойки? Ужас, юбка вся в разводах…
— Велик поломался по дороге, а утром еще дождь был, шлепнулась в лужу. — Ложь из моих уст вылетала слишком просто, и меня это угнетало.
— Чем завтра займемся? — спросила бабушка. — Выходные начинаются. Сыграем в лото?
— Сыграем, — согласилась я. — Предлагаю в парк выбраться.
Бабушка скривила лицо, но кивнула. Я втайне обрадовалась, что не пришлось ее уговаривать. Пока тепло, нужно как можно чаще выгонять ее на улицу.
Поужинав, мы разошлись по комнатам: бабушка уютно угнездилась смотреть «Поле чудес» с Якубовичем, а я легла на кровать, бессмысленно пялиться в потолок. Страшный диагноз никак не исчезал из головы, не давал отвлечься.
Конечно, мне было страшно умереть. Врала я сама себе, когда думала, что страха нет. Мне всего двадцать один, у меня вся жизнь впереди, ведь так?
И еще сердце сжималось от страха за свою бабушку. Она только недавно пережила инсульт и врач сказал делать все необходимое, чтобы у нее не возникало причин для беспокойства. А тут любимая и единственная внучка умирает. Ее это убьет. Я точно знаю, что она не переживет.
Она и сама частенько поговаривает, что если бы не я, долго бы не задержалась на этом свете. И хоть я всегда машу рукой и демонстративно вздыхаю на эти реплики, сейчас я не могу их проигнорировать.
Обвела взглядом квартиру в нашем районе. Даже если ее продать, то это будет только одна десятая часть суммы. Где же взять остальное? Кто мне даст такой кредит?
Думать одной было тяжело и невыносимо, поэтому я решила поделиться со своей тайной со Златкой. Все-таки, она моя лучшая подруга, может подскажет что-то, даст совет как быть.
Я набрала знакомый номер, но потом тут же сбросила. Нет, о таком лучше сказать лично, не по телефону.
Не зная, как еще отвлечься от плохих мыслей, я достала лекции и усиленно принялась делать домашнее задание. Через какое-то время мне это удалось, и рука перестала подрагивать и привычно запорхала над тетрадными листами.
Глава 3
По розовощекому лицу подруги бежали слезы ручьем. Даже я еще не плакала, а Злата уже на Средиземное море воды собрала. Такая она впечатлительная.
— Как же так? Как такое может быть? — всхлипывает подруга, сжав мою руку. Я сижу, отвернувшись к панорамному окну кафешки и ничего не отвечаю. Я и сама не знаю. Жизнь пнула меня под самый зад, столкнув с дороги на обочину. — Саш, ты же такая молодая…
Острым скрежетом последняя фраза режет меня по сердцу.
— Давай расскажем Тиму. Он подскажет, у него всегда в голове план по любому поводу, — предлагает Злата, и, впервые за всю нашу встречу, я чувствую себя обнадеженной.
Как я могла забыть про Тимку?
Тимка — мой лучший друг, завершающий наше ботаническое трио. Правда, в этом году с экономики он перевелся на факультет прикладной информатики, поэтому теперь встречаемся с ним только на совмещенных лекциях. В прошлом году мы были не разлей вода, всюду были втроем. А теперь только я и Злата. Но все равно продолжаем дружить и тусоваться вместе.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Да, давай, — взволнованно согласилась я, встрепенувшись. — Я как-то даже не подумала о нем.
Подруга права. Тимка самый оптимистичный и деятельный энтузиаст, которого я когда либо знала. У него всегда куча идей в голове, всегда на все есть решение. Он, наверняка, придумает что делать.
Когда Златку с ее бабушкой в прошлом году хотели лишить жилья и выселить из-за неуплат, Тимка среди знакомых юристов нашел толкового, который смог им помочь реструктуризировать ипотечный займ. А мне прошлым летом помог устроиться на стажировку в приличную фирму. Все лето я работала, набиралась опыта, но и заработала неплохо.
И все же сущие копейки по сравнению с тем, сколько мне нужно сейчас.
Надо отдать Тиме должное — он без лишних расспросов и предварительного трепа примчался в кафе сразу же, как только я сказала, что у меня к нему серьезный разговор.
— Привет, девчонки, — поздоровался с нами Тимка, потрепав каждую по голове. — Чего кислые?
— Фу, чем руки воняют? — шлепнула его по руке Злата. — Ты, надеюсь, не в штанах перед этим чесал?
— Злата! — морщусь я. Тимка лишь хохочет.
— Не дрейфь, не в штанах. Это я собаку бездомную гладил у выхода.
— Ну вот вшей мне не хватало для полного счастья! — воскликнула подруга, смахивая с головы воображаемых паразитов.
У меня наконец-то начало подниматься настроение. Обожаю нашу троицу, а особенно их тандем. Обычно их словесная перепалка заставляет ржать до слез и колик в животе.
— Ну, выкладывай, Сань, чего зависла?
Ну вот. Прощай только родившийся смех.
После того, как он заказал себе пасту с сыром и чай, я, дождавшись, когда отойдет официант, рассказала все, как есть. По мере моего рассказа у Тимы вытягивается лицо, хмурятся брови. Взлохматив свои пшеничные кудри, он методично протирает очки. По привычке я, глядя на него, снимаю свои и делаю то же самое. У старых очков оправа еще хуже (она вообще роговая) — их выбирала бабушка. Наверное, решила понастольгировать по моде своих годов.
— Хреново, Митрофанцева. Очень хреново. — И смотрит на меня серьезным взглядом ореховых глаз. В нем больше нет той веселости и беззаботности, с которыми он пришел. — Тебе нужно делать операцию.
— Надо, ага, — послушно соглашаюсь.
Мы все замолчали на пару минут, обдумывая патовую ситуацию. Вздыхая в ладони, я убираю упавшие на лоб волосы.
— Ладно, ребят. К чему все это? Давайте посмотрим правде с глаза, — обвожу их отчаянным взглядом. — У меня нет этих денег. Эта сумма немыслима для меня.
— Значит, если у тебя ее нет, ты должна подумать о том, у кого она есть. Попросить взаймы, — не уступает Тим.
— Бред какой, кто мне даст ТАКУЮ сумму?
Он поднимает указательный палец вверх. Неосознанно смотрю туда, куда он направлен. На потолке лишь ровная побелка.
— Тот, для кого она не является огромной, — заключает парень и торжественно смотрит на меня из-под очков.
— Я же не смогу ее отдать. Как? Эта сумма будет пожизненно висеть на мне. Кто, зная это, даст взаймы двадцать семь миллионов?
— Ммм, пока не знаю, девчонки. Я просто размышляю. Главная мысль: для тебя эта сумма непосильная. А для кого-то вполне себе обычная.
— А если сбор открыть? — встряла Злата. — Ну знаете, как по телевизору. Отправьте смс с кодом на номер…
— Там столько несчастных детей в очереди в этих фондах. И те ждут и надеются. Ты что? — махнул рукой Тима. — Сане там ничего не светит.
Очередной вздох над столом.
Мы еще недолго обмусоливали мою новость, потом Тим извинился и убежал на вечернюю подработку в интернет-кафе, обещав еще подумать, а мы со Златой поплелись по улице. Она загадочно притихла.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Саш, я тебе скажу кое-что, а ты послушай. Не перебивай, даже если покажется что я несу полнейшую ахинею. Просто выслушай.
— Да, конечно. Я слушаю, — слегка напряглась я. Ее тон не оставляет выбора.
— Это даже хорошо, что Тима ушел, при нем такое не скажешь, — продолжала нагнетать обстановку подруга.