– Отправишься к Доктору магу. Не знаю, к чему уж такая срочность. Прошел слух, что к нему явились братья-книжники из Заречья2. Не слышал я, чтобы те интересовались драгоценными камешками, – он довольно вздохнул, произнеся «интересовались», и продолжал серьезно: – Думаю, не к добру все это, – теперь мастер адресовался к самому себе. – Чтобы книжники да выбрались в такой далекий путь, да в такой холод без особого повода. Ой, вряд ли, – тут он снова обратился к Кэвину: – Ну да ладно. Чего зря языком молоть, может и не будет от этого вреда. Я тут посчитал… – он закатил глаза, будто в напряженном раздумье. – Восемь часов пути тебе по хорошей погоде туда и обратно, а сейчас это часов в шестнадцать встанет. Вернешься завтра, – он положил мальчику руки на плечи, глядя на него в упор. – Ты не торопись, как выйдет, так и возвратишься. Главное, не сгинуть в такую пору. И вот еще что, я тут предупредил, чтобы завтра никто почем зря не палил по сторонам во всякое зверье, – довольный своей предусмотрительностью, закончил мастер Бартус.
Кэвин удивленно взглянул на него. Мастер поморщился, обиженный его недогадливостью.
– Это на тот случай, если колдуны-книжники тебя превратят в тварь какую-нибудь.
Мальчик вдруг заметил в глазах мастера слезы.
– Ты же мой любимец, – объяснил тот, моргая, стараясь взять себя в руки. – Ты тут самый смышленый, я надеялся вывести тебя в люди, оставить своей заменой… – и, думая, что испугал Кэвина мрачными предсказаниями, спешно добавил: – Так и станет, если ты будешь достаточно осторожным. Достаточно, – не удержавшись, вслух повторил мастер «умное» слово. – Будешь осторожным и вернешься домой. Только, знаешь, книжников одурачить даже у тебя ума не хватит. Я тут придумал одну хитрость.
Он выудил из кармана куртки кусок веревки, окрашенный в зеленый цвет.
– Если поймешь, что дело плохо, повяжешь на шею. Даже если тебя заколдуют, и одежда уже в пору не будет, веревка на шее останется. Придешь домой, я о тебе позабочусь.
Кэвин вздрогнул от произнесенного во второй раз слова «дом». Рудник никогда не казался ему домом. Он, конечно, не знал, что такое дом на самом деле, но после посещения родни Маклуса понял, это место, куда хочется возвращаться. Теперь же все время, пока мастер говорил, он размышлял о своем будущем. Вместе с предположением Бартуса о том, что Кэвин может не вернуться, жизнь вновь обрела давно утраченный смысл. Он решил для себя, что не возвратится назад ни в зверином обличье, ни в каком другом, если только ему представится такая возможность. Однако повторно произнесенное мастером слово «дом» возвернуло его к реальности. Кэвин посмотрел Бартусу в глаза, запоздало пытаясь вникнуть в смысл сказанного. Тут неожиданно лицо мастера осветилось довольной улыбкой.
– Что мы соображаем? Ты наверняка заметить не успеешь, как превратишься, так что нужно повязать веревку прямо сейчас.
И не успел Кэвин опомниться, как мастер Бартус накинул ему на шею веревку и не туго завязал ее двойным узлом. Затем критически оглядел мальчика и недовольно почесал лоб.
– Хе! Это если в собаку там или волка еще сойдет, а если, к примеру, в голубя… тьфу ты, терпеть не могу эту бестолковую птицу! – и тут же спохватившись, добавил: – Но мое слово крепко, ты, парень, и в таком случае всегда можешь рассчитывать на миску пшена. Хотя, побери тебя черная оспа и все ее сестрички, вряд ли ты переживешь такое унижение. В голубя! – и мастер посмотрел на Кэвина с таким ужасом, точно перед ним уже хлопала крыльями маленькая сизая птица.
С этими словами он потуже затянул узлы, так что Кэвин схватился было за веревку, чтобы сдернуть с шеи.
– Не дури, – строго остановил его мастер. – Да, дам тебе своего Элина. Так быстрее будет, – он обиженно оглядел мальчика. – Я все говорю, а у тебя ни словечка теплого для отца названного не нашлось.
– Простите, мастер Бартус, я не знаю, что сказать, – смущенно выдавил Кэвин.
– Ну да ладно, обернешься, тогда поговорим, – вздохнул мастер и на мгновенье прижал мальчика к себе.
Кэвин поежился от столь нежданной ласки.
– Завтракать тебе не придется, а то засветло не доберешься. Дни короткие, – все еще наставлял мастер. – Я велел кухарке завернуть тебе с собой. Мой оседланный конь ждет у ворот, а сверток с едой я собственными руками накрепко привязал к седлу веревкой.
Они вышли во двор, по которому кружила метель. Проваливаясь в наметенные за ночь сугробы, добрели до коновязи. Там, переступая с ноги на ногу, стоял красавец-конь мастера. Его лоснящаяся угольной чернотой шкура причудливо выделялась на фоне нетронутого снега. Он был великолепен. Когда Кэвин увидел коня, сердце мальчика дрогнуло предчувствием чего-то необычайно хорошего. Прежде чем забраться в седло, он замер в смущении перед таким чудом. Конь, радуясь появлению хозяина, встрепенулся, исполняя одному ему известный танец.
– Ну-ну, друг, хватит суетиться, – мастер Бартус провел ладонью по шее скакуна. – Ты возьмешь этого парня и вернешь его мне целым и невредимым, – ласково, но твердо сказал он, продолжая гладить конскую шею.
Заметив восхищенный взгляд Кэвина, мастер не удержался от похвальбы.
– Его подарил мне сам Доктор маг, – гордо заявил он. – И почему-то очень смеялся, когда я назвал его Элином. Ну да ладно, час поздний, тебе пора ехать.
Кэвин послушно взялся за луку седла.
– Подожди, – остановил его мастер.
Он быстро направился в сторону своей хибары. И скоро вернулся обратно, в то время как Кэвин все больше увлекался мыслями о предстоящем путешествии. В руках у мастера была доха на волчьем меху и шерстяная шапка-шлем.
– Это вещи моего сына, – пояснил он Кэвину.
Тут же стащил с мальчика худую куртку и накинул доху ему на плечи.
– Надевай, в ней точно от холода не умрешь.
Кэвин сунул руки в рукава и погрузился в жаркое тепло волчьей шкуры. Затем снял шляпу и надел шапку.
– Вот и ладно, – довольно заявил мастер Бартус и побрел к воротам.
Мгновенье спустя Кэвин проворно вскочил в седло, и перед ним распахнулись ворота рудника.
– Мы с тобой отправимся далеко-далеко, – шепнул он дрогнувшему от прикосновения непривычного седока коню.
Со следующим вдохом Кэвин очутился за воротами. Перед ним, насколько хватало глаз, расстилалась покрытая глубоким снегом Икрис-киима. На краю ее чернела шапками сосен Древняя чащоба, на всеобщем языке именуемая Керхорном. Остаток Исполинского леса Ир-Керхорна, некогда покрывавшего всю центральную часть материка. Частью вырубленный и выжженный людьми, он теперь представлял собой несколько древних лесов в разных концах Северверна.
Начало дороги от рудника к чащобе было расчищено, Кэвин пришпорил коня.
Глава 3. Попутчик поневоле
Ворота лязгнули за ним, словно сомкнувшаяся волчья пасть. Кэвин вздрогнул, как всегда, когда слышал этот звук, но сердце его переполнилось необъяснимой радостью. Они уже одолели полпути до Керхорна, когда расчищенный участок дороги закончился, а снег повалил гуще. Снежинки крошечными стрелами слепили глаза. Кэвин пригнулся к лошадиной холке, почти прижался к ней. Ему приходилось часто зажмуриваться, а когда он на мгновенье размыкал ресницы, видел, как ровно его скакун ступает тонкими ногами по глубокому снегу, не увязая в нем. Элин шел иноходью, с легкостью отыскивая путь в метельной дымке. В конце концов, Кэвин успокоился, целиком доверившись чутью своего четвероногого спутника.
У края чащобы конь тревожно встрепенулся, на мгновенье замедлил шаг, а потом вдруг пустился рысью. Мальчик прислушался, уловив в морозной тишине эхо далеких голосов. Похоже, каким-то охотникам не повезло заблудиться в лесу. Кроны деревьев накрыли их от метели своим спасительным пологом. Кэвин выпрямился в седле, продолжая вслушиваться. Крики становились ближе, холодея от ужаса, юный путешественник понял, что крестьяне соседней деревни гонят волков.
Тут же мысли Кэвина вновь вернулись к рассказам маленьких прачек о волках-оборотнях. Тогда он все прослушал и теперь не мог вспомнить, чем эти самые волки отличаются от обыкновенных. Полузнание всегда порождает страх. Сердце мальчишки застучало сильнее, Элин как будто уловил его мысли и ускорил бег. Кэвин так испугался, что вовсе не мог управлять конем и поэтому не тронул поводья, когда тот прянул в сторону от знакомой дороги. Там снег был скакуну почти по брюхо, он тяжело проваливался в него и с усилием вытаскивал ноги каждый раз, когда нужно было сделать шаг. Кэвин, все еще смертельно напуганный, безвольно прильнул к конской шее. Элин задыхался и громко отфыркивался, выпуская из ноздрей облака пара. Затем он так же внезапно выбрался на тропинку, тонкой змейкой струившуюся между сосен. Звуки голосов отдалились. Всадник и конь немного успокоились. Элин перешел на шаг и, фыркая, затрусил по одному ему ведомому маршруту в глубину Керхорна. Кэвин осмотрелся. Он не узнавал окрестности и скоро догадался, что они заблудились. Однако ему вновь ничего не оставалось, кроме как положиться на мудрость коня.