Читать интересную книгу Буря на Эльбе - Мириам Георг

взяла девочку на руки и поцеловала в щеку.

– Ты просто ледяная!

Как и всегда, Ханна молча стояла рядом с матерью и смотрела по сторонам широко раскрытыми глазами, словно видя впервые. Лили сняла перчатки и потерла лицо девочки. Недавно Ханна съела пирожное, и теперь ее румяные щечки были покрыты маслянистыми крошками. В отличие от своей матери Ханна не могла наглядеться на корабли и при виде них забывала обо всем вокруг. Ее дедушка наверняка был бы в восторге. К сожалению, они с Ханной никогда не встречались.

– На тебе столько крошек, что и мне хватит, чтобы наесться! – Лили рассмеялась и вытерла с подбородка дочери джем. Ханна хихикнула, пытаясь увернуться.

Две элегантные дамы в платьях с рюшами и в толстых меховых шапках, стоявшие неподалеку и махавшие кому-то на прощание, поморщились, бросая на них негодующие взгляды. Было не принято, чтобы женщины из высшего сословия, к которому принадлежала Лили, ласкали своих детей прилюдно. Ходить без корсета тоже было не принято.

Лили было все равно. Она чмокнула Ханну в нос и опустила на ноги. Разгладила платье, нарочито медленно провела руками по талии, которая виднелась под меховой накидкой и явно была не такой тонкой, как талии присутствующих дам. Потом в упор посмотрела на незнакомок так долго, пока те, смутившись, не отвели взгляды в сторону. Уголки губ Лили торжествующе дернулись.

– Пойдем-ка поскорее домой, а не то простудишься.

– Давай посмотрим на еще один корабль! – Ханна протянула руки к воде, словно пытаясь схватить «Корделию», которая тем временем превратилась в пятнышко на горизонте.

– Мы вернемся на следующей неделе, – заверила Лили.

– Вместе с папой? – спросила Ханна.

Лили почувствовала, как улыбка исчезла с ее лица. Она опустила вуаль пониже, пряча налившийся кровью синяк под левым глазом.

– Нет, – жестко ответила она. – Без папы.

* * *

– Ты знаешь, кто в Гамбурге поддерживает социал-демократов?

– Нет, – вздохнул Чарли и посмотрел на Йо. – Но у меня такое чувство, что сейчас ты мне об этом расскажешь.

Чарли сделал большой глоток пива, словно пытаясь спрятаться за своим стаканом. Фите рассмеялся и ободряюще похлопал Чарли по спине. Они сидели в подвале своего любимого паба и уже пили по четвертой кружке. Как и каждый вечер, окна подвала были наглухо завешены мешками, так, чтобы внутрь не проникал даже свет уличных фонарей. Под потолком клубился дым, было многолюдно и шумно, свечи на стенах уже наполовину догорели. Трое мужчин уединились в темном углу рядом с пианино. На столе валялись липкие игральные карты, но к ним уже давно никто не прикасался. Как и всегда после нескольких кружек пива, Йо начал говорить о политике. И как обычно Чарли попытался уйти от темы.

Но Йо уже вошел во вкус.

– Мужчины от двадцати пяти до тридцати пяти лет. Такие, как я. Не последние бедняки. Понимаешь? Не работяги из доков и не старьевщики. Не те, кому действительно нужна помощь! В районах, где живут люди посостоятельнее, поддержка социал-демократов гораздо выше!

– Откуда ты вообще это знаешь? – проворчал Чарли.

Фите одобрительно закивал:

– Вот-вот!

– Поверьте, так и есть! Было проведено исследование. И вообще, звучит логично, ведь район, в котором живешь, – это твоя социальная среда. Люди, с которыми ежедневно общаешься, – друзья, соседи, все они влияют на то, что ты думаешь. А оппозиция завоевывает все больше умов, особенно в наших традиционных цитаделях, таких, как Санкт-Паули и Оттенсен.

– Ну, у людей наверняка есть свои причины не поддерживать социал-демократов, – угрюмо сказал Чарли.

– Чепуха! Ты не хуже меня знаешь, что большинство просто ничего не знают. А те, кто больше всего заинтересован в изменениях, вообще не допускаются к голосованию. Что насчет их причин? – пророкотал Йо.

Чарли приподнял брови.

– Не поднимай шума, сынок.

– Мы слишком долго не поднимали шума! В этом-то и проблема! Все рабочие этого города бессильны, ведь лишь один из одиннадцати мужчин имеет право голоса. Это чертово право можно купить, но кто, скажите на милость, будет платить за него половину месячного заработка, когда большинству даже нечего есть? – Чарли устало кивнул. – Первого мая мы устроим забастовку! – пылко продолжал Йо. – Все пройдет замечательно, это я вам обещаю!

– Вы же не натворите дел, как американские забастовщики, и обойдетесь без метания бомб? – наклонив голову, спросил Фите. Он говорил о бунте на Хеймаркет, который произошел четыре года назад и положил начало международному рабочему движению. Тогда в Чикаго началась многодневная забастовка, организованная профсоюзами, чтобы добиться сокращения рабочего дня с двенадцати до восьми часов. В забастовке участвовали сотни тысяч рабочих по всей стране.

– Не «вы», а «мы»! – горячо воскликнул Йо, уставившись на друга. – И конечно же мы обойдемся без бомб! Но уже понятно, почему в американской забастовке участвовало столько людей.

– Да? И почему же? – вяло спросил Чарли, допивая пиво. Было очевидно, что эта тема его ни капельки не интересовала. Фите, напротив, подался вперед и кивком попросил Йо продолжить рассказ.

Йо был только рад.

– Незадолго до случившегося рабочие на одном из заводов организовали профсоюз и объявили забастовку, требуя повышения заработной платы. Они получали три доллара в день, работая по двенадцать часов. Говорят, этих денег хватало аккурат на скудный обед в каком-нибудь трактире. – Йо сердито покачал головой. – Администрация решила уволить всех бастующих и взять на их место иммигрантов, которые уже выстроились в очередь. Но «Чикагская рабочая газета» призывала к солидарности с забастовщиками – мол, если администрация не наберет новых работников, то завод встанет. – Йо торжествующе хлопнул по столу. – И – о чудо! Пришло всего около трехсот человек, и это на тысячу рабочих мест. Этот успех воодушевил жителей Чикаго. Понимаете? Мы должны поступить так же!

– Откуда ты все это знаешь? – фыркнул Фите.

– Читаю, – коротко ответил Йо и залпом допил свой шнапс, чувствуя, как после этих слов его пронзила тупая боль. «А ведь прошло уже почти три года», – мрачно подумал он и стиснул зубы так сильно, что свело скулы. Должна же эта боль однажды прекратиться! Но она возвращалась снова и снова, чаще всего внезапно. Йо удавалось на несколько дней выкинуть воспоминания из головы – вернее, утопить в выпивке, – но потом они всплывали в голове с прежней силой.

Книги и газеты всегда будут напоминать ему о Лили. Без нее он, возможно, никогда не научился бы правильно читать, и глаза его никогда бы не открылись.

Лили… Это имя отдавалось в сердце отголосками боли. Йо поднял руку, делая Патти знак принести ему еще рюмашку.

– Полегче! – сказал Чарли и накрыл руку Йо своей, заставляя