и огляделась. — Но па до сих пор не установил дверь в хирургической, — хохотнула она.
— Ничего, успеется.
Глянув в сторону кухни (судя по негромкому гулу голосов и хихиканью, обстановка там была вполне мирной), я взяла дочь за руку и потащила ее к бездверному проему хирургической.
— Давай-ка послушаю твое сердце. Запрыгивай на смотровой стол и ложись.
Явно подавив желание закатить глаза, Бри с ловкостью кузнечика запрыгнула и послушно улеглась. Затем с блаженной улыбкой прикрыла глаза, расслабляясь на обитой войлоком поверхности.
— О боже! Я не лежала на такой мягкой кровати с тех пор, как мы уехали из Саванны. Тем более на такой чистой. — Она с наслаждением потянулась, хрустнув позвонками. — Кстати, лорд Джон просил передавать тебе привет.
— Так и сказал? — улыбнулась я, беря в руку стетоскоп Пинара.
— Нет, он выразился более элегантно, но смысл был именно такой. — Бри открыла глаза и пристально посмотрела на меня. — А его светлость герцог Пардлоу умолял нижайше кланяться. Написал тебе что-то вроде письма.
— Что-то вроде? — Во время недолгого брака с лордом Греем мне доводилось видеть пару посланий Хэла, а еще чаще — слышать о них от Джона. — Он хоть подписался полным именем?
— Да, но был ужасно расстроен. Сидел с поджатыми губами, и все такое прочее.
Я удивленно подняла брови.
— Расстроен? Хэл? Интересно чем. Расшнуруй корсет.
— Долгая история, — ответила она, скосив глаза на грудь и развязывая тесемки. Затем снова метнула на меня взгляд. — Насколько я понимаю, па знал, что Уильям в Саванне, когда предложил мне туда отправиться?
— Да, лорд Джон упоминал об этом в письме, в котором приглашал тебя приехать и написать портрет той дамы из высшего общества. Кстати, как твоя работа?
Бри рассмеялась.
— Я во всех подробностях расскажу тебе об Анджелине Брамби и ее супруге, но чуть позже, — сказала она и прикрыла один глаз, уставившись на меня вторым. — Не переводи разговор на другую тему. Уильям.
— Вы все-таки встретились? — спросила я с затаенной надеждой, которую тщетно пыталась скрыть. Брианна открыла оба глаза.
— Да, — кивнула она, вытаскивая завязку из последней петельки. — Все прошло… просто замечательно. — Голос ее потеплел. — Уильям приехал в дом Брамби — лорд Джон послал его на встречу с «леди художницей», не сказав про меня ни слова. Да что с ними не так? — возмутилась она вдруг, подняв глаза. — Я про па и лорда Джона. Почему они утаили, что мы с Уильямом будем в Саванне в одно время?
— Постеснялись, — ответила я с грустной улыбкой. — К тому же оба не лишены такта — хотя, возможно, тебе так не кажется. Они не желали, чтобы на вас давил груз ожиданий.
Джейми очень боялся, что брат и сестра не понравятся друг другу, а мечта о взаимной симпатии между детьми была столь велика, что он не решался говорить об этом даже со мной.
— Лорд Джон и твой папа хотели как лучше, — примиряюще подытожила я. — Ну и как тебе Уильям?
Бри нахмурилась и сочувственно покачала головой.
— Бедный Уильям. Он очень славный парень! Не представляю, как можно справляться с такими проблемами в столь юном возрасте…
— Насколько я помню, тебе в твои двадцать жизнь тоже не казалась легкой. — Я развязала тесемку на нижней сорочке и приложила плоский раструб стетоскопа к ее груди. — Думаю, вам просто не повезло с родителями. Сделай глубокий вдох, моя дорогая, и задержи дыхание.
Она исполнила инструкции, и я прислушалась. Переместила стетоскоп и снова прислушалась. Еще раз переместила… Тук-ТУК, тук-ТУК, тук-ТУК… Равномерные, как стук метронома, уверенные звуки. На всякий случай я приложила пальцы к солнечному сплетению, чтобы проверить брюшную пульсацию. Подтянутый живот слегка подрагивал при каждом ударе в месте прохождения аорты.
— Все в норме! Никаких нарушений сердечного ритма, — вынесла я вердикт, подняв глаза. Боже, каким прекрасным было ее лицо! Наконец-то она дома. В безопасности. Живая.
— Мама, с тобой все в порядке? — встревоженно спросила Бри, заметив слезы у меня на глазах.
— В полном, — подтвердила я, кашлянув. — Часто были приступы мерцательной аритмии?
— Нет, — ответила она с некоторым удивлением. — Два-три раза на пути в Чарльстон и один или два — пока мы жили там. Дважды — в Саванне. Я сейчас говорю о более или менее серьезных случаях. А вот на обратном пути приступов не было — разве что совсем коротких, не дольше пары секунд.
Немного помолчав, Бри продолжила:
— Я принимала ивовую кору. Правда, через некоторое время стала ее измельчать и смешивать с сыром — получалось что-то вроде таблеток. Потому что от чая постоянно хотелось в туалет. Не могла же я рисовать, бегая на горшок каждые пятнадцать минут! Как думаешь, сыр не мог нейтрализовать ее свойства?
— Вряд ли, — рассмеялась я. — Поздравляю — ты изобрела первый в мире аспирин со вкусом сыра! Кстати, у тебя желудок от этих «пилюль» не болел?
Бри покачала головой и затянула горловину сорочки.
— Нет, но сыр наверняка смягчил действие кислоты. Если не ошибаюсь, именно поэтому пациентам с язвой советуют пить молоко.
— Верно. Или назначают антациды. Мед тоже хорошо помогает от… — Я резко замолчала.
Брианна уже завязывала тесьму, и я как раз собиралась подать ей кружевной платок. Однако моя левая рука до сих пор лежала у нее на животе в районе пупка. И я все еще ощущала сердцебиение.
Едва заметное частое сердцебиение. Тихое, суетливое и очень настойчивое.
ТуктукТуктукТуктук…
— Мама? Что-то не так? — Бри встревоженно села.
Я лишь покачала головой.
— Добро пожаловать домой, — только и смогла выговорить я, приветствуя нового обитателя Риджа. А потом расплакалась.
* * *
Из-за радостной суеты, вызванной новостью о беременности Брианны, и хлопот по перераспределению комнат (Сильвия и ее дочки заняли недостроенный третий этаж, затянув окна парусиной для защиты от дождя, а Бри с Роджером переехали в свою прежнюю спальню; Фанни и Агнес, ставшие теперь Женщинами, получили в личное пользование часть чердака, хотя продолжали спать вповалку с младшими детьми — как и сестры Хардман) я совершенно забыла о записке.
Я сунула послание Хэла в карман фартука и обнаружила почти неделю спустя, когда решила постирать одежду — фартук стал таким грязным, что продолжать его носить было бы негигиенично.
Записка представляла собой маленький лист бумаги, замысловато сложенный в несколько раз и скрепленный восковой печатью с оттиском лебедя на фоне полной луны. На внешней стороне был указан адрес и имя получателя: Миссис Джеймс Фрэзер, Фрэзер-Ридж,