Как поступает добрый человек? — Отдается на волю рока. Большое утешение — знать, что тебя тащит вместе со всей вселенной; мы не знаем, что распоряжается нашей жизнью и смертью, но знаем, что та же необходимость управляет и богами. Одно и то же необратимое движение увлекает за собой богов и людей. Сам творец и правитель вселенной, написавший законы судьбы, следует им; однажды издав приказ, он сам теперь вечно повинуется. — (9) «Отчего же, однако, бог был так несправедлив в распределении судеб, зачем для хороших людей он предначертал бедность, раны и горькую смерть?» — Мастер не властен изменить саму материю, но лишь может придать ей ту или иную форму. Есть вещи, которые невозможно отделить от других: они встречаются только вместе, нераздельно. Существа, тупые и ленивые от природы, рождающиеся для сна или для бодрствования, едва отличимого от сна, составляются из слабых, косных элементов. Чтобы получился муж, о котором стоило бы говорить, надо, чтобы действовал более сильный рок. Путь его не будет гладок: он должен будет подниматься и падать, бороться с волнами и направлять свой корабль меж водоворотов. Ему придется прокладывать себе дорогу наперекор фортуне, по каменистым кручам; сделать их ровнее и мягче — его задача. Золото получает пробу в огне, доблестный муж — в несчастье. (10) Посмотри, как высоко надо подняться добродетели, и ты поймешь, что путь ее не может быть безопасным:
Труден путь вначале и крут; отдохнувшие кони Еле взбираются там поутру. Середина дороги Так высока, что я сам порой от страха бледнею, Глядя вниз на моря и на земли. Конец же дороги — Чуть не отвесный обрывистый спуск; тут нужна осторожность, Чтобы не сверзиться в пропасть; тут даже Фетида-богиня Каждый вечер пугается вновь за меня и морские Волны шлет мне навстречу, со дна поднимая…[134]
(11) Услышав эти слова, благородный юноша отвечал: «Эта дорога по мне; поднимаюсь. По таким местам стоит пройти, даже если мне суждено упасть». Его собеседник вновь пытается запугать отважную душу:
Трудно не сбиться с пути — по незнанию или со страху: Помни, придется идти меж рогов угрожающих Бычьих, В пасть кровожадного Льва, навстречу стрелам Кентавра[135].
А юноша в ответ: «Готовь обещанную колесницу! То, чем ты надеешься отпугнуть меня, лишь возбуждает мою решимость. Мне хочется бестрепетно встать там, где трепещет само Солнце». Искать безопасных путей — дело низкого труса и лентяя; добродетель стремится вверх.
6. (1) «Но как же все-таки бог допускает, чтобы с добрыми людьми случались несчастья?» — А он не допускает. Он ограждает их от подлинных несчастий: от преступлений и подлостей, от нечистых помышлений и корыстных замыслов, от слепого вожделения и от алчности, покушающейся на чужое добро. Он блюдет и защищает их самих: неужели кто-то станет требовать от бога еще и того, чтобы он охранял поклажу добрых людей? Впрочем, они сами снимают с бога подобную заботу: они презирают все внешнее. (2) Демокрит отказался от богатства, сочтя его лишь бременем для доброй души. Стоит ли удивляться, если бог порой допускает, чтобы с добрым мужем случалось то, чего добрый муж иногда сам себе желает? Добрым людям случается терять сыновей. Почему бы и нет? Ведь они иногда и сами их убивают[136]. Добрых людей убивают. Почему бы и нет? Ведь они иногда и сами налагают на себя руки. (3) Почему им приходится переносить жестокие невзгоды? Чтобы других научить терпению; они рождены в пример и поучение.
Итак, считай, что бог словно бы говорит нам: «Есть ли вам за что на меня пожаловаться, вам, кто возлюбил правду? Других я окружил ложными благами, посмеялся над пустыми душами, заставив их поверить в обманчивое сновидение длиною в жизнь. Я украсил их золотом, серебром и слоновой костью, но внутри там нет ничего хорошего. (4) Вы смотрите на них как на счастливцев; но взгляните не на то, что они выставляют напоказ, а на то, что прячут: они жалки, грязны, бесчестны, низки; они ухаживают за собой, как за стенами собственных домов, украшая только снаружи. Это не прочное, неподдельное счастье, а всего лишь оболочка, и притом тонкая. Пока ничто не нарушает их покоя и не мешает принимать такой вид, какой им хочется, они всякого могут ввести в заблуждение наружным блеском; но стоит случаю нарушить их равновесие или откинуть с них покров, как обнажается глубокая и истинная мерзость, прежде скрывавшаяся под заемным блеском.
(5) Вам же я даровал блага прочные, постоянные; их можно разглядывать со всех сторон, поворачивать как угодно — они будут казаться все больше и лучше. Я позволил вам не бояться страшного, презирать вожделения. Вы не блестите снаружи: ваши достоинства обращены вовнутрь. Так космос презрел внешнее и радуется созерцанию самого себя. Все благо я поместил внутри; ваше счастье в том, чтобы не нуждаться в счастии. — (6) “Да, но сколько выпадает на нашу долю горя, ужасов, непереносимо жестоких испытаний!” — Не в моей власти было избавить вас от этого, и потому я вооружил ваши души против всех невзгод; переносите их мужественно. В этом вы можете превзойти бога: он — по ту сторону зол, вы же можете подняться выше их. Презирайте бедность: никто не бывает при жизни так беден, как был при рождении. Презирайте боль: она уйдет от вас либо вы от нее уйдете. Презирайте смерть: это либо конец, либо переход куда-то. Презирайте фортуну: я не дал ей ни одной стрелы, которая могла бы поразить дух. (7) Главной моей заботой было избавить вас от всего, что могло бы заставить вас поступать против воли: вам всегда открыт выход. Не хотите драться — можете бежать. Вот почему из всех вещей, которые я счел необходимыми для вас, самой легкодоступной я сделал смерть. Я поместил душу на покатом месте: от малейшего толчка она скользнет к выходу; приглядитесь и увидите, какая короткая и удобная дорога ведет на свободу. Я не заставляю вас ждать у выхода так же долго, как у входа. Если бы человек умирал так же долго, как рождается, фортуна забрала бы слишком большую власть над вами. (8) Всякое место, всякое время могут научить вас, как легко отказаться от жизни и кинуть назад природе полученный от нее дар. Стоя пред алтарем, глядя на торжественные обряды священнодействия, внимая молитвам о продлении жизни, учитесь смерти. Вот тучные быки валятся замертво от крошечной раны, и человеческая рука одним ударом поражает могучих животных; тоненький нож перерезает связку на затылке, разъединяя сочленение, связывающее голову с шеей, и вот вся громадная туша валится наземь.
(9) Дух спрятан неглубоко; чтобы выпустить его, не нужно непременно железо; не надо пронзать грудь глубокими ранами в поисках обиталища души: смерть везде под рукой. Я не назначал определенного места для смертельных ударов: этой цели можно достичь любым путем. А само то, что зовется умиранием — когда душа отходит от тела — свершается с молниеносной быстротой, какую не в силах воспринять наши чувства. Стянется ли удавка на шее, заткнет ли вода дыхательные пути, разобьется ли голова от падения на твердую землю, или попавший внутрь огонь перережет круговой бег души в теле, — как бы это ни произошло, оно произойдет быстро. Что, краснеете? Вы так долго боитесь того, что происходит так быстро!»
О ГНЕВЕ
Книга I
1. (1) Ты просил меня написать, Новат, как справляться с гневом. Просьба твоя показалась мне основательной: нам следует бояться гнева больше, чем всех прочих чувств, волнующих нашу душу, как самого отвратительного и самого неукротимо-буйного. В самом деле, остальные чувства наши хоть временами бывают спокойными и мирными, но гнев — это всегда возбуждение, раздражение, взрыв; неистовая, нечеловеческая жажда оружия, крови, казни; гневу безразлично, что станется с ним самим, лишь бы навредить другому; он лезет прямо на рожон, горя желанием отомстить во что бы то ни стало, хотя бы ценой жизни мстителя.