В чем же причина братского единения столь полярных общественных сил? Почему они, нередко враждебные друг другу, дышат одной страстью — ненавистью, когда речь заходит об отце Александре?
Ответ прост: потому что он был истинным служителем Христовым, избранником Божиим. Однако этот ответ нуждается в пояснении.
Десятилетия тоталитарного режима в нашей стране были войной власти против собственного народа. Они привели к гибели десятков миллионов людей. Но они нанесли чудовищной силы удар и по культуре, традициям и вере, по моральным ценностям и народной нравственности, по всем религиозным конфессиям, и прежде всего по православию. Иерархи Русской Православной Церкви в большинстве своем стали на путь постыдного конформизма — путь служения атеистическому государству. Живая христианская вера почти повсеместно была заменена обрядоверием (этот процесс начался, правда, задолго до революции). Язычество проникло в церковную ограду и вступило в непристойный союз с православием. Результатом стало духовное растление народа. В Церкви стали задавать тон люди малокультурные, с ограниченным кругозором, склонные соблюдать не дух, а букву Писания.
В такой обстановке началось служение отца Александра. Его обращение к живому и вечному христианству, восходящему к Самому Спасителю, к апостолам и Отцам Церкви, его многолетние титанические усилия по евангелизации опрокинутой в язычество России, его воздействие на душу и разум тысяч и тысяч людей встретили ожесточенное сопротивление. Он олицетворял собой открытую модель христианства, основанную на духе свободы, любви и терпимости, на уважении к личности человека — образу и подобию Творца. Он переживал разделение христиан как общий грех и исповедовал необходимость братского диалога и сближения всех христианских конфессий, всех мировых религий. Его противники отстаивали иную, закрытую модель христианства, основанную на традиционализме, изоляционизме, идеализации прошлого. Они олицетворяли (и олицетворяют) консервативную, шовинистическую, обскурантистскую тенденцию в Церкви. Они склонны не только к охранительству и культурному нарциссизму, но и к авторитаризму, ведущему к духовной тирании.
Конечно, в Русской Православной Церкви были и есть совсем другие клирики и прихожане, полностью разделяющие евангельские принципы любви и свободы, разделяющие широкий экуменический подход отца Александра и в полной мере оценившие его христианское подвижничество. Но не они, к сожалению, определяют духовный и психологический климат в Церкви.
Надо сказать еще об одном. Отец Александр начал свое служение, когда в России не было еще даже зачатков гражданского общества и все сколько‑нибудь известные лидеры были обязаны своим выдвижением партийно–государственной номенклатуре. После необратимой эрозии тоталитарного режима и перехода к политике перестройки положение изменилось: не только властителем дум, но и общепризнанным лидером теперь можно было стать лишь благодаря собственным заслугам. Отец Александр не претендовал на роль лидера, но стал им в силу естественных причин: он выражал духовные, интеллектуальные, культурные и социальные интересы огромного большинства общества, пусть и не всегда осознаваемые людьми. Это не могло не вызвать озлобления со стороны властей и значительной части клира (включая некоторых представителей высшей иерархии).
Популярность, эрудиция, яркий талант отца Александра, любовь прихожан, его блистательные книги и лекции, широкий общественный резонанс его евангельской проповеди вызвали к жизни целую когорту людей, одержимых завистью и ненавистью к нему. Они усердно трудились (и трудятся) в жанре доноса, анонимного письма и газетного пасквиля, пытаясь заразить своей злобой целые слои населения. Ненависть, иррациональная по своей природе, принимает форму идеологического бешенства, нередко облаченного в квазинаучные и даже «богословские» одежды. Поклонники авторитарного вождизма, коренящегося в законах зоопсихологии, не могут простить отцу Александру его любви к свободе и его вклада в возрождение духа Евангелия. Антисемиты не могут простить его еврейства, ортодоксальные иудаисты — христианства и обращения в православие тысяч евреев.
Зависть — «великая и страшная сила», по определению отца Александра, — сплачивает в единый отряд его тайных и явных противников. Вот почему против него объединились столь разнородные особи, вот почему он был убит: силы зла видели в нем непреодолимую преграду для реализации своих темных замыслов. Его, как Христа, убили наши грехи, воля, направленная ко злу.
Публикуя этот сборник, составленный из материалов разного жанра и отражающий точки зрения очень разных людей, мы надеемся, что он поможет развеять некоторые злокачественные мифы, клубящиеся вокруг имени протоиерея Александра Меня. Мы уверены, что читатель способен будет сам оценить, где правда и где ложь, где духовный подвиг и где низкая клевета.
Сборник подготовлен Обществом «Культурное возрождение». Его первым президентом был отец Александр. Одна из главных задач Общества — изучение и освоение его творческого наследия. Публикацию этого сборника мы осознаем как наш моральный долг.
СИНДРОМ САЛЬЕРИ[31]
На статью С. Лёзова об отце Александре Мене[32] можно было бы и не отвечать, если бы она не была опубликована в популярной и массовой газете. Тираж газеты значителен, а стало быть, наукообразность и специфическая «раскованность» статьи, при заведомом интересе публики к предмету разговора, способны породить сумятицу в умах людей простодушных и несведущих. Поэтому ответить придется.
Отношение к о. Александру стало своеобразным духовным индикатором. Его книги и статьи читают миллионы людей. Он привлекает к себе сердца всех, в ком живет искра добра. Он не дает покоя своим врагам даже после своей физической смерти. Парадоксально, но чем больше времени проходит со дня его мученической гибели, тем ожесточеннее становятся их нападки. Мы уже давно знакомы с черносотенной бранью в его адрес со стороны «патриотов», с аналогичными выпадами и обвинениями в ереси и неправославии со стороны троицких и иных «благовестников» (т. е. шовинистической части клира), а вот теперь знакомимся с инвективами, исходящими как бы из противоположного лагеря — со стороны «либералов».
«Взгляд изнутри»
С. Лёзов работает в модном нынче жанре «ниспровержения кумиров». Из его статьи мы узнаём, что о. Александр — вовсе не тот человек, за которого его выдают (или, по словам автора, он сам себя выдавал). Он не добрый пастырь, не реформатор, не свидетель веры, не ведущий христианский мыслитель современности, не друг своих духовных детей, не честный человек, не самостоятельный исследователь Библии, не человек, способный к научному мышлению, и еще много всяких «не».
Это напоминает апофатическое богословие: не то, не то, не то и не это. А что же «то»?.. А вот это страшная тайна, покров с которой г. Лёзов бесстрашно срывает.
Боже мой, как мы обманывались! Мы‑то считали отца Александра образцом христианина, а его жизнь — духовным подвигом, но вот пришел Лёзов и всё объяснил: нет подвига, нет образца, а по сути, нет и христианина. Так, нечто христианообразное. Да и что доброе может прийти из РПЦ?
Кем же был отец Александр? Аналитическое перо Лёзова рисует живописный портрет: это был создатель «альтернативной реальности», игрового, игрушечного, «иллюзорного контрмира», обрекавший своих духовных детей на вторичную, несамостоятельную роль, скрывавший от них «правду о нашей общей социальной ситуации», пытавшийся (безуспешно) создать «либеральную культуру внутри Церкви» (эту задачу он «эксплицитно формулировал»); священник, целью которого была самореализация; «церковно–политический деятель», потерпевший крах из‑за своей человеческой и научной несостоятельности, а паче из‑за страха перед начальством, чьи незаконные запреты он свято соблюдал. (Уф, дайте перевести дух — это ведь далеко не всё…)
Но продолжим. Отец Александр не пытался оказывать даже пассивного сопротивления «свирепому и подлому начальству» (церковному и светскому). Создавая «иллюзию духовного самостояния и даже противостояния… власти», он хотел лишь одного — «укрытия, пазухи, в которую можно было бы «выпадать» из большого мира, из главной реальности». Мало того, выпав из реальности, он ухитрился стать «модным проповедником», «кумиром маргинальной интеллигенции» и даже «миссионером для интеллигенции с пятым пунктом»; к тому же он еврей, совращавший «интеллигентных еврейских мальчиков и девочек» в христианство и стоявший на позициях расизма, «классического… христианского антииудаизма».
Вот такой благоуханный букет составил г. Лёзов. Доказательства? Извольте: «Среди моих знакомых есть люди, пришедшие к о. Александру в начале 60–х годов… о. Александр был у меня дома… Я немного знаком с домашней библиотекой о. Александра…». Автор полагает, что этот «взгляд изнутри» сообщает его тексту некую аутентичность и, более того, дает ему право произнести суд над жизнью и смертью отца Александра.