— В таком случае, зачем они его завели?
— Возможно, считали, что, исполнив свой долг по продолжению рода, получат возможность жить, как им нравится, уже безо всяких хлопот.
— А кто тебя воспитывал?
— С тех пор как родители меня бросили — сразу после рождения сестры, — бабушка была нашим единственным опекуном. Она и сама была молода в то время, всего лишь тридцать шесть, а ведь в этом возрасте сейчас многие женщины рожают первого ребенка. А Алекс позаботился, чтобы недостатка средств для нашего воспитания она не испытывала. Моя мать была настолько трудным ребенком, что, как мне кажется, бабушка была даже рада получить еще один шанс, воспитывая нас.
— Должно быть, она удивительная женщина.
— Она невероятно организованна и аккуратна, даже педантична, но ты прав: это удивительная женщина.
— А твои родители? Чем они занимались с тех пор?
— Тем же, чем занимался отец до женитьбы. Путешествовали, играли, развлекались.
— Наверное, они часто приезжали.
— С чего бы это? — отозвалась Коринна. От горечи у нее дрогнул голос. — Они свое сделали. Подарили нам жизнь. Обеспечивали материально.
— Родительские обязанности этим не ограничиваются.
— Об этом знаем мы с тобой, но они определенно не догадывались. А если и догадывались, то предпочли отмахнуться. Время от времени они объявлялись, но никогда не задерживались надолго. Мы были для них игрушками. Подержав нас на руках, они вручали нас обратно бабушке — и исчезали.
— Тебе, должно быть, пришлось нелегко.
Коринна пожала плечами.
— Бабушка делала все возможное.
— А дедушка?
— Он уже умер к тому времени.
— Значит, вы постоянно были втроем?
— Да. — Легкая морщинка перерезала ее лоб.
— Что ты думала обо всем этом?
— Я чувствовала злость и обиду. Я никогда не показывала этих чувств бабушке. Но бабуля есть бабуля: она очень требовательна, настойчива, ей трудно угодить. Я довольно легко приспособилась к этим качествам, но Роксанна была чистым наказанием, так что мне приходилось вмешиваться, чтобы помочь бабушке держать ее в руках. Случались дни, когда мне хотелось сбежать, куда глаза глядят, но я чувствовала себя в долгу перед бабушкой, да и Роксанну не могла предать.
— Многие девочки взбунтовались бы против подобной ответственности.
— Да, наверное. Я пошла другим путем. Я не желала посвятить себя гедонизму.
— Родители живы?
— О да, и сибаритствуют по-прежнему. — Она встретилась с его взглядом. — И вот здесь-то мы подходим к самой отвратительной части рассказа. Ты уверен, что хочешь ее услышать?
В улыбке «Коррея светилась невероятная нежность.
— Очень хочу.
— У моих родителей свободный брак. Они нисколько не возражают против того, чтобы под настроение поменять партнеров. Когда они вместе, счета оплачивает Алекс. Когда порознь — каждый платит за себя. Из чего следует, что моя мать, собственно, является хорошо оплачиваемой содержанкой постоянно меняющихся любовников. В данный момент она живет в Югославии со своей последней пассией. Алекс — в Париже, без сомнения, на пару со столь же очаровательной партнершей.
Коррей стойко выдержал ее взгляд.
— Алекс и есть Серебристый Лис?
Она кивнула.
— А почему ты называешь его Алексом?
— Из уважения к бабушке. А возможно, и к матери: в конце концов, она меня носила девять месяцев, сделав, таким образом, куда больше того, что сделал для меня отец.
Явный сарказм, прозвучавший в последних словах, позволил Коррею поддразнить ее:
— Для тебя-то это не причина отказываться от секса.
Поворачивая бокал за тонкую ножку, она вглядывалась в искрящуюся жидкость.
— Я не искательница развлечений. Я предана своей работе. Я стабильна и постоянна. — Она подняла глаза, и в ее голосе зазвучали умоляющие нотки: — Мне необходима эта стабильность, Коррей. Мне необходим дом. Один-единственный. Мне необходимо знать, что каждый вечер я буду возвращаться туда. — Она перевела дыхание. — Ты совершенно другой. Тобой движут спонтанность и импульсивность, недоступные мне. Ты купаешься в наслаждениях жизни. И меня это пугает. А еще пугает, что, когда я рядом с тобой, я теряю контроль над своими эмоциями.
Он оторвал ее пальцы от бокала и спрятал их между своими ладонями.
— Ты не похожа на мать, Кори.
— В прошлую субботу я от нее не отличалась.
— Нет. Ты была похожа на женщину, которая следует своим чувствам. Бабушка произвела на свет твою мать не в вакууме. Она непременно что-то испытывала к твоему дедушке.
— Никогда не ассоциировала секс с бабушкой.
— Но ведь я говорю не только о сексе. Между нами есть нечто большее. Вспомни те дни, что мы провели вместе на прошлой неделе. Ведь мы находили общий язык?
Чуть дернув плечом, она неохотно отозвалась:
— Но мы разные.
— Откуда ты знаешь? Ты цепляешься за первое впечатление, потому что боишься более тесных отношений.
— Верно, — согласилась она. — Боюсь.
Он поднял ее руку, все еще зажатую между ладонями, к своей груди.
— Ну, так тебе не стоит бояться. — С величайшей нежностью он сжал ее пальцы. — Я хочу, чтобы ты подумала обо мне, проанализировала все те вещи, которые кажутся тебе столь ужасными, и спросила себя, обоснованны ли твои опасения. Я полагаю, что ты ощутила угрозу уже с первой нашей встречи, поскольку притяжение возникло уже тогда, вот ты и ухватилась за первый попавшийся повод убедить себя в моей никчемности.
— Я никогда ничего не говорила о твоей никчемности, — прошептала она, отводя взгляд.
— Ну, значит, просто в том, что я — не для тебя. Теперь в точку?
Она кивнула.
— Посмотри на меня, Кори, — взмолился он. — Пожалуйста, посмотри на меня.
Его командам она могла противиться. Против такой мольбы она была беспомощна. Очень медленно она подняла на него глаза и со страхом ожидала продолжения. Он заговорил не сразу, и за время молчания изумрудная нежность его взгляда пронизывала ее жаром и согревала самую душу.
— Что бы ты сказала, если бы я попросил тебя выйти за меня замуж?
Коринна заморгала.
— Я бы сказала, что ты чокнулся.
— Ты потрясающа. Вот, пожалуйста: впервые в жизни я делаю предложение женщине, а она отвечает, что я чокнулся.
— Ну, конечно. Мы не знаем друг друга. Я только что говорила, что мы очень разные…
— Это не так уж и плохо. Будь мы во всем похожи, жизнь стала бы скучной, как грех.
— Мне нравится скучная жизнь. Мне нравятся постоянство и предсказуемость.
— Так ты именно поэтому так наслаждалась прогулкой на яхте? Ты тогда просто ожила. Я никогда не видел тебя настолько свободной.