— Известна. И ты пытаешься держать ее под замком.
Пальцы ее нервно переплелись.
— До сих пор мне это удавалось.
— Так подумай: почему эта впечатлительная частичка выплывает на поверхность, когда ты со мной?
— Я не знаю.
— Это замечательная впечатлительность. Она означает, что ты теплая, пылкая, очень человечная.
Она вскинула на него глаза.
— Я всегда была такой. Секс — не единственная отдушина для чувств в жизни.
— Но самая естественная, когда мужчина и женщина испытывают такое влечение друг к другу. — Он поспешно выбросил вверх руку. — Не отрицай этого, Кори.
Она опустила глаза на разложенные бумаги.
— Я хотела бы ограничить наши отношения работой.
И тут Коррей, до сих пор изо всех сил старавшийся сохранять терпение и хладнокровие, совершенно вышел из себя.
— Черт возьми, Кори, мы уже зашли дальше! Слишком поздно поворачивать назад!
— Значит, работу над твоим проектом стоит передать кому-нибудь другому.
Он вскочил и принялся мерить шагами кабинет.
— Я начал эту работу прежде всего из-за тебя. Нет, пожалуйста, не окидывай меня взглядом оскорбленной невинности, потому что мы и это уже проходили. — Он резко остановился у самого ее стола и распластал ладони на деревянной поверхности. — Хочешь знать правду? Да, я хотел воплотить в жизнь этот проект. Но больше всего я хотел узнать тебя. Ты отказывалась встречаться со мной, и я решил, что это удастся с помощью совместной работы. И до субботы все шло прекрасно. Я ничего не планировал, Коринна. Я пригласил тебя на яхту не для того, чтобы соблазнить. После того, что случилось, у меня возникло такое чувство, будто меня самого соблазнили.
— Но я не…
— Да, знаю, не сознательно. Почему в первые два дня я держался от тебя на расстоянии? Я хотел дать тебе шанс узнать меня получше и поэтому пригласил тебя на яхту. Все шло так хорошо. Неужели ты думаешь, что я бы все это намеренно подверг риску ради мимолетного поцелуя или прикосновения?..
Едва эти слова сорвались с его губ, как он уже готов был забрать их обратно.
— Видишь ли, — немного мягче продолжал он. — Дело в чем-то гораздо более глубоком и более значимом, и единственная причина, почему я сожалею о происшедшем, та, что ты расстроилась.
Он замолчал и сделал глубокий вдох.
— Когда я с тобой познакомился, ты заинтриговала меня своей необычностью. Ты была такой спокойной, уравновешенной, полной достоинства. Затем, постепенно, я обнаружил в тебе чувство юмора, а услышав твой смех, был на седьмом небе от счастья. А когда ты раскрылась мне на яхте, я кое-что узнал о себе самом. Я всегда считал себя свободным как птица, но это было вовсе не так. Я просто ожидал, когда появится моя женщина. Можешь, если желаешь, сказать, что это звучит заезженно, но мне кажется, что я в тебя влюбляюсь.
Глаза Коринны расширились.
— Ты не можешь…
— Может, и не могу, но почему-то, черт возьми, чувствую именно это. Я и сам бы хотел, чтобы это случилось с другой женщиной, потому что мне больно ощущать твое упрямое противодействие. Но тут уж я ничего поделать с собой не могу. — Он еще раз глубоко вздохнул и выпрямился. — Что ж. Полагаю, сказано достаточно. Я как-то не привык выворачивать душу наизнанку. — Он направился к выходу и обернулся лишь у самой двери. — В восемь вечера я буду в «Монтегю». Если ты не придешь, больше я тебя не потревожу.
Глава шестая
Ровно в восемь Коринна переступила порог ресторана «Монтегю». Коррея в фойе не было. Она подошла к метрдотелю и едва слышно сказала:
— У меня назначена встреча с Корреем Хараденом. Он уже пришел?
— Мисс Фремон? — В ответ на кивок Коринны он улыбнулся. — Сюда, пожалуйста.
Следом за ним она прошла к маленькому столику в углу, за которым сидел Коррей. Он быстро поднялся, на красивом загорелом лице появилось облегчение.
— Хочешь чего-нибудь выпить? — спросил он, когда она устроилась за столом.
— Не стану возражать против бокала белого вина.
Подозвав официанта, он заказал два бокала шабли, а потом непринужденно облокотился о стол. На нем были свежие костюм и рубашка, как она отметила с долей досады, поскольку сама пришла прямо с работы и не смогла переодеться. Более того, он был свежевыбрит.
— Спасибо, — шепнул он, не сводя с нее глаз. — Я не был уверен, что ты придешь.
— Я чувствовала, что я — твой должник в части объяснения.
— Почему тебя устраивают только деловые отношения?
Коринна точно знала, откуда начнет. Устремив невидящие глаза на сверкающую витую ручку ножа рядом со своей тарелкой, она начала говорить:
— Мой отец был единственным ребенком в семье. Когда ему исполнилось шестнадцать лет, родители его умерли, но оставили ему колоссальное состояние. Насколько мне известно, он всегда отличался необузданным нравом. А тут внезапно оказался при неограниченных средствах, так что пустился во все тяжкие. Даже школу не потрудился закончить, поскольку мог безбедно жить на проценты от вложенных миллионов, даже не дотрагиваясь до основного капитала.
— Фремон. Эта фамилия должна быть мне известна?
— Только в том случае, если ты интересовался серебром. — Она постучала указательным пальцем по ножу. — Мой дед на этом нажил кучу денег. Он очень быстро понял, что моему отцу не было никакого дела до семейного бизнеса. В один прекрасный день капитал утроился. Дед инвестировал деньги, предусмотрев, чтобы Алекс пользовался исключительно процентами.
— Но этого оказалось достаточно.
— Более чем. Алекс путешествовал, развлекался на вечеринках. Ел и пил с кем угодно и когда угодно. Мою мать он встретил через год после смерти его родителей. Она родилась в семье с куда более ограниченными средствами, но сама всегда отличалась бунтарским нравом.
— Они любили друг друга?
— Что они в том возрасте могли знать о любви?
— А сколько им было, собственно, когда они поженились?
Коринна подняла на него глаза — растерянные, извиняющиеся, несчастные.
— Достаточно сказать, что через год, когда я появилась на свет, ей исполнилось семнадцать, а ему — восемнадцать.
— Фью! Рановато для создания семьи.
У столика возник официант с заказанным вином. Прежде чем продолжить, она несколько минут молча отхлебывала из бокала, надеясь, что напиток принесет облегчение.
— Они были свободны от каких-либо материальных забот, так что теоретически у них все могло получиться. Но им хотелось быть свободными во всех отношениях. И никак не хотелось, чтобы руки связывал ребенок.
— В таком случае, зачем они его завели?