— Почему? — прошептала она. Ее губы задрожали. — Почему ты не мог просто оставить нас в покое, Люсьен?
Впервые в жизни Люсьен не знал, что сказать. Он вошел в комнату и захлопнул за собой дверь.
— Тебе было недостаточно того, что ты едва не погубил наших братьев, — продолжала она говорить срывающимся шепотом. — О нет. Ты должен был снова сыграть роль Бога, да?
— Как ты узнала? — хрипло спросил он, даже ему самому показалось, что его голос доносится откуда-то издалека.
— Один из твоих друзей немного перебрал на балу у Челси и Эндрю, и у него развязался язык. Он рассказал мне об испанском имении. Об остальном я догадалась сама. Ты просто решил убрать Перри из Англии, не правда ли?
Для Люсьена невыносим был горький укор в печальных голубых глазах сестры. Он, стиснув зубы, отвел взгляд.
— Я ненавижу тебя, — тихо проговорила Нерисса. — Я ненавижу тебя так, что мне противен даже твой вид.
Эти слова потрясли его, но не настолько, как отвращение, изобразившееся на ее некогда доверчивом, любящем лице. Даже сама смерть не способна нанести такой удар. Ему стало больно дышать.
Он заслужил это, отрицать невозможно, но он не может стоять и смотреть, как страдает его милая сестра, понимать, что он, и никто другой, повинен в ее страдании.
Он не мог решиться заговорить сейчас. Он поговорит с ней позже, когда у него будет время, чтобы собраться с мыслями и силами, чтобы вынести ее отвращение и презрение. Он повернулся к двери и поднял щеколду. Но его остановил едва слышный, скорбный шепот:
— Для чего? Для чего ты все это делаешь, Люсьен?
Он застыл на месте, безнадежно глядя на носки своих башмаков.
— Разве это имеет какое-нибудь значение?
— Ты знал, что мы с Перри были практически помолвлены, но тебе не хотелось ждать, не хотелось дать ему необходимого времени, чтобы объявить об этом официально.
Люсьен промолчал. Как объяснить ей то, в чем он и сам едва может разобраться? Он думал о своем детстве, которое было принесено в жертву герцогскому титулу и обязанностям, которые пришли вместе с ним, сестре и братьях, чтобы они могли испытать, что такое юность и беззаботность, — детстве, которое закончилось со смертью отца. Люсьен считал, что весь мир будет подчиняться его приказам. Но он не смог предотвратить падение отца на тех ступенях. И он не смог спасти мать.
Разве удивительно, что с тех пор он болезненно стремился все держать под контролем? К тому, чтобы его мир и все, кто его населяет, развивались и действовали строго по плану?
Но всякие оправдания того, что он в своем стремлении контролировать ситуацию убил человека, которого она любит, будут звучать банально и бессмысленно даже для него самого.
Ему нечего было сказать ей. Совершенно нечего.
Он повернулся и ушел.
Ужин был мрачным и молчаливым. Нериссе еду подали комнату. Эва ковыряла вилкой в тарелке и с несчастным видом смотрела в нетронутый бокал с вином. Джульетт, Эми Челси пытались поддерживать разговор, но в конце концов оставили это, заметив, что их мужья обмениваются тревожными взглядами. Люсьен, который за едой не проронил ни единого слова, замечал все, что происходит вокруг него. Он остро чувствовал отсутствие сестры. Подавленное настроение Эвы. А что касается братьев, то ему было просто не выносимо смотреть на них.
Он никак не мог забыть лица Нериссы. Эти пустые голубые глаза, выражение отвращения на ее лице.
Движение на другом конце стола нарушило его угрюмую задумчивость. Он поднял глаза. Эва, отодвинув тарелку, бормотала слова извинений. Мужчины уважительно привстали, когда она вышла из-за стола и покинула комнату.
Люсьен мрачно проводил ее взглядом, затем вновь сосредоточил внимание на своей тарелке. Он ел в полной тишине. Только когда ужин закончился и его невестки ушли из столовой, он наконец взглянул на братьев.
— Что ее беспокоит? — хрипло спросил он у Чарлза.
— Она беременна, Люсьен, — ответил тот так, будто это было новостью.
— Джульетт, когда была в положении, тоже мало ела, — пришел на помощь Гаррет.
Люсьен промолчал, хотя напоминание о положении, в котором находится Эва, нисколько не смягчило нарастающего в нем раздражения. Раздражения из-за того, что у него нет другого выбора, кроме как сделать ее герцогиней, но она твердо настроена отказать ему. Он швырнул салфетку на стол. Черт побери, когда это весь мир прекратил подчиняться ему?
— Она похудела с тех пор, как я в последний раз видел ее, — резко проговорил он. — Я полагал, что беременность делает женщин крупнее, а не меньше.
Эндрю пожал плечами.
— Не на ранних сроках.
— Откуда тебе знать? — Люсьен пронзил Эндрю своими черными глазами. — Ты еще не был отцом.
— Пока нет. Но скоро буду.
Люсьен пристально посмотрел на него. Он думал, что Эндрю слишком поглощен своей наукой, а Челси слишком занята заботами о многочисленных собаках и кошках, чтобы он мог получить от них племянника или племянницу.
Несмотря на то что Люсьен был очень зол на братьев, он встал и пожал Эндрю руку.
— Поздравляю. Когда наступит этот важный день?
— В конце лета, — просияв, ответил Эндрю.
Люсьен отошел в сторону, когда Чарлз и Гаррет также поднялись из-за стола и поздравили брата, похлопывая его по спине и предлагая тосты за еще не родившегося младенца. Лицо Эндрю светилось гордостью. Люсьен улыбнулся и отвел взгляд, борясь с завистью. Он подумал об Эве, которая носит в чреве его собственного ребенка. Мысль о том, что она больше заботится о своей драгоценной свободе, чем о благополучии его наследника, жгла ему душу. Все, что он смог, это вернуть на свое лицо маску равнодушия, когда речь зашла о детях, изобразить безразличие к разговору, в котором ему отчаянно хотелось участвовать на равных со всеми.
Громадные напольные часы в углу комнаты пробили полночь. Один за другим его братья, позевывая, разошлись и направились в свои спальни — к любимым женам.
Люсьен остался один. Он пододвинул кресло к камину и так сидел в просторной комнате, по которой летали сквозняки, вытянув ноги перед собой и уныло глядя на догорающие угли. Потягивал херес. Наблюдал за искрами, с легким шипением слетавшими с тлеющих поленьев, и струйками дыма, который тут же рассеивался в прохладном воздухе. Он поставил бокал на пол и стал вслушиваться в вой ветра за окнами.
Все эти разговоры о младенцах вернули его мысли в прошлое. После смерти родителей Люсьен вошел в роль покровителя младших братьев и сестры так же естественно, как и в роль герцога. Он принял на себя ответственность за них всех — точно так же он будет заботиться и об этом новом малыше, которого Эва не хочет отдавать.