Читать интересную книгу Сибирская амазонка - Ирина Мельникова

— И Глухарь вовсе не немой… Вспомни, как он на близнецов рявкнул. Но почему он затесался в проводники? Может, и впрямь какое задание выполняет?

Иван рассмеялся:

— А я что тебе говорил? Он такой же немой, как я — святая дева Магдалина. Представь его рожу, когда он нас завтра увидит?

— Ты, что ж, решил его задержать? — опешил Алексей. — Но это значит, что мы влезем не в свое дело!

— Вот и узнаем об этом прямо от него! А после Голдовского к стенке прижмем, — произнес Иван и с досадой добавил. — Все равно не будет покоя, если отпустим их с миром, Алешка. После век себе не простим, если какое непотребство прошляпим. А я всем своим нутром чувствую, что непотребство затевается изрядное, какого на моем веку еще не встречалось.

— А если вся эта история выеденного яйца не стоит? — сомневался Алексей. — И мы с тобой от нечего делать накрутили в голове черт-те что, над чем сами после хохотать будем до упаду?

— Лучше хохотать, чем слезами умываться, — заметил глубокомысленно Иван. Он приподнялся, взбил подушку и снова улегся. Затем хлопнул приглашающе ладонью рядом с собой. — Ложись давай! Поспать надо! Утро вечера мудренее!

— Теперь придется весь груз обратно распаковывать, — произнес огорченно Алексей. — Никита распорядился, чтобы к утру все было готово.

— Зачем его распаковывать? Нам и дня хватит, чтобы со всеми делами управиться, — вполне беспечно ответил Иван. — Отправимся на озера послезавтра. Жаль, конечно, но что поделаешь, если у нас планида такая… — Он повернулся к Алексею спиной и натянул одеяло на голову.

— Близнецы в дозор ушли, как бы не натворили чего-нибудь, — произнес обеспокоенно Алексей, укладываясь рядом с приятелем, но тот уже спал, посвистывая носом и даже слегка всхрапывая.

Глава 14

И все же их разбудили выстрелы. Издалека они прозвучали, как хлопки, но тем не менее привычное ухо откликнулось на них быстрее глаз, которые никак не хотели открываться.

Ну разве годно так издеваться над человеком? Всю ночь ему не давали покоя, заставляли мерзнуть в засаде или лежать неподвижно в скрюченной позе, чтобы не выдать себя неосторожным движением. Наконец, все успокоилось! И только-только голова приникла к подушке, как вдруг — бац! — новая тревога… И прощай, вожделенный сон, прощай, вполне заслуженный отдых…

Нет, невыносима жизнь полицейского! И по-особому паскудна на восходе солнца, когда так уютно в мягкой постели, а тебя вдруг выдергивают из-под теплого одеяла и выбрасывают в зябкие предрассветные сумерки, совсем как шкодливого щенка, напрудившего в хозяйские туфли…

Низкие тучи, которые все-таки доползли с гор, нависли над станицей грязным серым саваном. Из них сыпалась мелкая гадость, от которой одно спасение — брезентовый дождевик, но от него тут же пришлось отказаться. Уж очень он неудобен для розыскных дел: и обзор излишне закрывает, и шумет при ходьбе, выдавая не то что каждый шаг своего хозяина, но даже его малейшее движение…

Очутившись во дворе, оба сыщика, не сговариваясь, бросились к воротам. Как раз в это время в них принялись изо всех сил бить ногами и оглушительно кричать:

— Открывай! Открывай! Тревога!

Тут же на крыльцо вывалился заспанный, в одном исподнем Гаврила и попытался обойти гостей. Но Иван оказался шустрее и оттянул в сторону деревянный брус — засов. Калитка, врезанная в створку ворот, распахнулась от удара, и во двор ввалились чернобородый Ахмат и тот, кого сыщики уже успели прозвать Глухарем. Оба ранних гостя были крайне встревожены и возбуждены.

— Где атаман? — скользнул по ним угрюмым взглядом Глухарь, а Ахмат что-то взволнованно заговорил по-своему и замахал руками в сторону лагеря.

На крыльце появился Шаньшин. Натягивая на ходу папаху, он сбежал с крыльца.

— Что там стряслось? — спросил он сердито, а Алексей мысленно перекрестился, моля бога о том, чтобы утренний переполох не был вызван вылазкой близнецов. Но казачата, к его тайной радости, оказались ни при чем.

— Господин Голдовский исчез ночью из палатки, — неохотно пояснил Глухарь. Он настойчиво отводил взгляд в сторону от Ивана и Алексея. То ли узнал их все-таки, то ли манера у него такая — не смотреть людям в лицо?

— Как исчез? — опешил атаман и посмотрел на Ахмата. — Куда ему исчезнуть?

Индус выхватил из-за пояса кривой кинжал и стал им размахивать слева направо, потом сверху вниз, после чего, подложив ладонь под щеку, очень похоже изобразил спящего.

— Что это он? — с еще большим недоумением справился атаман, а Иван и Алексей переглянулись.

Глухарь это заметил и, судя по всему, не слишком обрадовался. Но все же что-то быстро сказал Ахмату (Алексей был совершенно уверен, что ни одного английского слова в этой короткой фразе не прозвучало), затем пояснил:

— Ночью неизвестные злоумышленники проникли в палатку сэра Корнуэлла. Его связали, а господина Голдовского увели с собой.

И опять Алексей отметил для себя, что слова «сэр Корнуэлл» были произнесены слишком легко и обыденно для простого проводника, тем более для малограмотного офени. Кажется, подозрения Ивана не лишены основания. И хотя Глухарь предпочитает смотреть в сторону, взгляд его выдает. Он принадлежит человеку властному, привыкшему командовать, а не подчиняться. Возможно, он и прячет его по этой причине.

И, похоже, ему очень не нравится внимание, которое проявляют к его персоне гости атамана.

— Что за бред? — вмешался в разговор Иван. — У вас же охрана повсюду выставлена? Я сам видел. Кто мимо таких головорезов, — кивнул он на Ахмата, — смог бы пробраться незаметно?

— И не только пробраться, а увести Голдовского, да так, что ни один из сторожей даже ухом не повел, — произнес сокрушение атаман и с явной надеждой в голосе справился:

— Может, он сам какую хитрость провернул? Может, что украл и смылся?

— Нет, — отрицательно покачал головой Глухарь. — Сэр Корнуэлл после все проверил. Ценности и бумаги не исчезли. Вещи господина Голдовского тоже на месте, только слегка потревожены, словно в них что-то искали. Если и унесли что-нибудь, то на первый взгляд незаметное. Его же самого увели прямо в ночной рубахе, босиком, а за палаткой при осмотре нашли ночной колпак, в котором он всегда спал.

— Злоумышленники проникли через вход? — быстро спросил Иван.

— Нет, — возразил Глухарь, — разрезали заднюю стену кинжалом, как раз в том месте, где стояла походная кровать господина Голдовского.

— А сам Корнуэлл слышал что-нибудь? — поинтересовался Алексей.

— Он проснулся оттого, что кто-то на него навалился и заткнул рот его же ночным колпаком. Он потерял сознание от удара по голове и не почувствовал, как его связывали.

Иван и Алексей вновь переглянулись. Глухарь все толково объяснял. Речь его была грамотной, но он, казалось, не слишком заботился, чтобы скрыть это. Возможно, потерял бдительность по причине тревоги за судьбу Голдовского?

— Ладно, пошли! — приказал атаман. — На месте посмотрим, что к чему! — Он повернулся к Гаврюхе:

— Пока мы до лагеря идем, снаряди с десяток добрых казаков. Придется, видно, по тайге пошарить. Не может быть, чтобы вовсе никаких следов не осталось.

Иван отстал на несколько шагов от процессии, двинувшейся в направлении лагеря экспедиции, и придержал Алексея за рукав.

— Постой, поговорить надо, — прошептал он и потянул приятеля за выступ забора. Они не заметили, что Глухарь один из всех обратил внимание на этот маневр и, кажется, помрачнел еще больше.

— Скажи на милость, кому Голдовский мог понадобиться в этой глухомани? — Иван смотрел на приятеля с тем самым, очень хорошо и давно тому знакомым выражением, которое однозначно подтверждало опасения Алексея: Вавилов сделал стойку на дичь. Душа легавого не выдержала соблазна. Иван почуял добычу, а это значило одно: об отпуске придется окончательно забыть. Эти мысли, как стайка вспугнутых воробьев, вспорхнули и умчались прочь, потому что следующие слова Ивана заставили напрячься мозг Алексея, и он заработал как раз в том направлении, которое не давало ему покоя с того момента, как они заметили обоз Корнуэлла у здания гостиницы «Кандат». — Сдается мне, Алешка, уж не умыкнули ли Голдовского наши старые знакомцы — «ратники»? — произнес встревоженно Иван и оглянулся по сторонам. — Не зря ведь Евпраксия в станице вчера объявилась? Сам посуди, мальчонку они могли без всякого шума из баньки забрать. Стоило из-за этого на виду у всех крутиться, пока мы ее не застукали.

— Вполне согласен, что она дожидалась появления обоза, и вернее всего, она была не одна. Кто-то из их братии наблюдал за тем, как устанавливали палатки, и узнал, где стоит кровать Голдовского.

— А может, у них и вовсе есть свой человек в отряде, — предположил Иван, — тогда ему точно никакого труда не составило бы вывести Голдовского за пределы лагеря. Заметь их кто, есть готовое объяснение: сомлел, дескать, господин хороший от изрядной выпивки, а то и от воздуха деревенского, вот и взялся его проводить по холодку, чтобы оклемался скорее сердешный.