что «сердцевину садизма, которая присуща всем его проявлениям, составляет страсть, или жажда власти, абсолютной и неограниченной власти над живым существом, будь то животное, ребенок, мужчина или женщина. Заставить кого-либо испытывать боль или унижение, когда этот кто-то не имеет возможности защищаться, — это проявление абсолютного господства… Тот, кто владеет каким-либо живым существом, превращает его в свою вещь, свое имущество, а сам становится его господином, повелителем, его Богом… Садизм — это злокачественное образование. Абсолютное обладание живым человеком не дает ему нормально развиваться, делает из него калеку, инвалида, душит его личность… В большинстве общественных систем представители даже самых низших ступеней социальной лестницы имеют возможность властвовать над более слабым.
У каждого в распоряжении есть дети, жены, собаки; всегда есть беззащитные существа: заключенные, бедные обитатели больниц (особенно душевнобольные), школьники и мелкие чиновники»[42].
Кроме них существуют еще представители национальных и религиозных меньшинств, которые тоже могут стать объектом издевательств и притеснений, а иногда и убийств. Садистическое отношение к ним имеет распространение, особенно в тех странах, в которых демократия не развита.
В любом случае садизм порицаем, а в некоторых наиболее жестоких своих проявлениях — уголовно наказуем. В обыденных своих проявлениях он создает лишь иллюзию всемогущества, но когда садист захватывает власть над малой территорией, а тем более высшую государственную власть, это уже не иллюзия, а зловещая (и преступная) реальность, здесь возможность творить зло поистине безгранична. Фромм, несомненно, прав, что все садисты — это духовные уроды. Такими были Калигула и другие фигуры из бесконечного ряда садистских личностей, такими же являются в том числе домашние и чиновные тираны, бандиты и некоторые категории убийц, получающие наслаждение от преследований и унижений других людей.
Было бы опасным упрощением, если всех людей делить только на две группы: садистские дьяволы и несадистские святые. Все дело в интенсивности садистских наклонностей, в структуре характера каждого индивида. Есть много людей, в характере которых можно найти садистские элементы, но которые в результате других жизнеутверждающих тенденций остаются уравновешенными; таких людей нельзя считать садистами. Нередко внутренний конфликт между обеими ориентациями приводит к особенно острому неприятию садизма, к формированию «аллергической» установки против любых видов унижения и насилия. Существуют и другие типы садистического характера. Например, люди, у которых садистические наклонности так или иначе уравновешиваются противоположными влечениями; они, может быть, получают определенное удовольствие от власти над слабым существом, но при этом они не станут принимать участия в настоящей пытке.
У лиц, полностью захваченных садистской агрессией, нет никакой морали, есть лишь правила жизни, обеспечивающие достижение их целей. Садист отличается полным отрицанием морали, у него есть некие побуждения, вроде бы он знает, что должен делать, но даже не подозревает, ради чего и что таким путем достигнет, к чему это приведет. Он отвечает только перед самим собой, другие для него существуют лишь постольку, поскольку они способны удовлетворить его агрессивные стремления, способствовать их реализации либо, наоборот, препятствовать им. Садист издевается над ценностями других людей и вообще над моралью, являясь самым циничным и активным ее «отрицателем».
В каком состоянии находится общество для него, на первый взгляд, вроде бы безразлично, но на самом деле это далеко не так. Ему нужны хаос и беспорядок, и особенно такая атмосфера, когда, казалось бы, незыблемые всегда ценности и нормы решительно отброшены, декларируется новая нравственность. Поэтому для него так любимы революции, перевороты, катастрофы и войны, а также криминализация общества; именно тогда садист в полной мере проявляет свои агрессивность и жестокость, в застенках ли или в концлагере, в разбоях ли или в убийствах. Садизм — это особое состояние личности, управляющее ею. Для садиста все другие живые существа есть лишь вещи, находящиеся в полном его подчинении, либо такие, над которыми он хотел бы властвовать.
Для понимания садизма и всех связанных с ним других явлений нам очень важно отличать садизм от некрофилии. Садист хочет оставаться хозяином жизни и поэтому для него может быть важно, чтобы его жертва оставалась живой. Как раз это отличает его от некрофилов, которые стремятся уничтожить свою жертву, растоптать саму жизнь, садист же стремится испытать чувство своего превосходства над жизнью, которая зависит от него. Некрофилию в характерологическом смысле Фромм определял как страстное влечение ко всему мертвому, больному, гнилостному, разлагающемуся; одновременно это страстное желание превратить все живое в неживое, страсть к разрушению ради разрушения, а также исключительный интерес ко всему чисто механическому (небиологическому). Плюс к тому — это страсть к насильственному разрыву естественных биологических связей.
Некрофил ощущает в смерти, чужой и даже своей, решение актуальных для него проблем, а поэтому она становится для него лишь способом, лишаясь нравственного содержания. Некрофилия, если видеть в ней только влечение к мертвому, особый интерес к ней, вполне может быть доброкачественной. Я имею в виду патологоанатомов, служителей моргов, чья деятельность заслуживает социального одобрения.
Термин «некрофилия» в научный оборот ввел, как указывалось выше, Крафт-Эбинг. Им же приводится взятый из литературы красноречивый случай смешенной, почти символической некрофилии. Его описал Таксиль: некий прелат по временам являлся в Париж в дом терпимости и заказывал себе проститутку, которая должна была ложиться на парадную постель, изображая труп: для довершения сходства он заставлял ее сильно набелиться. Какое-то время в комнате, превращенной в покойницкую, он, облачившись в траурную одежду совершал печальный обряд, читал отходную, затем совокуплялся с молодой женщиной, которая все это время должна была изображать усопшую.
В качестве широкого социального понятия некрофилия впервые была названа выдающимся испанским философом и писателем Мигелем де Унамуно в его выступлении против генерала Миллана Астрая в 1936 г. Фромм окончательно закрепил его в своей «Анатомии человеческой деструктивности», особенно в блестящем анализе личности Гитлера. Вместе с тем некоторые элементы его позиции относительно некрофилии вызывают сомнение. Я имею в виду отстаиваемое им отличие садизма от некрофилии, хотя и согласен с тем, что садист заинтересован в сохранении жизни мучимого им человека, но только в некоторых случаях. Итак, садизм есть причинение страданий ради получения удовольствия. При совершении корыстных преступлений также могут причиняться страдания, выступая в качестве способа достижения желаемого результата, но обязательно должен быть умысел относительно страдания. Если умысла нет, то садизм исключается.
Таким образом, садизм имеет большое значение для уголовного закона и его применения. Уголовный кодекс России в качестве квалифицирующего обстоятельства предусматривает совершение убийства, умышленною причинения тяжкою и среднего вреда здоровью с особой жестокостью. Особая жестокость. по мнению отечественных исследователей, представляет собой причинение чрезмерных страданий потерпевшему. Садизм может иметь место при истязаниях и нанесении побоев, клевете