— Я не знаю. Просто я полагала, что кое-что пойдет определенным путем, но ошиблась.
Маркиз кивнул.
— Я обнаружил, что это справедливо для очень многих вещей, — ответил он с обычным цинизмом.
Энджел приподняла подбородок.
— Вы имеете в виду Дезире? — смело поинтересовалась она.
Различные эмоции отразились на его худощавом лице, в том числе и не совсем приятные.
— Неужели у меня над головой висит фонарь, или что-то еще в этом роде, подающее сигнал каждый раз, как вы произнесите это имя? — наконец спросил он.
— Вы не считаете, что это слегка абсурдно? — ответила девушка, обрадованная тем, что маркиз не кричит.
— Я просто пытаюсь понять, почему вы связываете каждое незначительное словечко из моего разговора с моим отвратительным прошлым, с Дезире Кенсингтон. Знаете, вы используете ее имя, как кинжал.
— Я не делаю ничего подобного.
— Делаете, — не уступал Джеймс. — И я бы скорее предпочел, чтобы вы бросили в меня копье в виде мисс Пичли, если не возражаете.
Это сразу помогло Анжелике вспомнить о том, что он выбрал Лили Стенфред в качестве своей будущей невесты.
— Я ничего не стану бросать в вас, если только вы оставите Лили в покое, — ответила она.
Джеймс Фаринг откинулся на спинку кресла и уставился на нее.
— Неужели я настолько противен, что вы не выносите даже мысли о том, что ваша подруга выйдет за меня замуж? — поинтересовался он. — Неужели я буду таким ужасным мужем?
— Да, — ответила она, поднимаясь и подходя к камину. На нем стояла пара чудесных канделябров в египетском стиле, и Энджел подняла один из них, чтобы рассмотреть.
— Почему?
— Потому что она совсем не подходит вам. Лили очень… милая. И вам будет очень скучно рядом с ней. Если только вы не любите говорить о последних парижских модах или о погоде.
Она почувствовала, что Джеймс подошел и встал позади нее.
— Это не слишком доброжелательное описание подруги, — прошептал он бесстрастным голосом. — Кроме того, я спросил, почему я не подхожу ей, а не отчего она мне не подходит.
Анжелика обнаружила, что ей не хочется двигаться. Ее пальцы застыли на полированной бронзе подсвечника, глаза полузакрылись, пока она прислушивалась к звуку его голоса.
— В самом деле?
— Конечно, — продолжил он. — Ваши слова почти прозвучали так, словно вас больше интересует мое счастье, а не мисс Стенфред.
— Я… — Анжелика одернула себя. — Мне не нужно интересоваться вашим счастьем, потому что вы не верите в любовь.
Она повернулась, чтобы посмотреть на него. На мгновение девушка застыла, когда его глаза поймали ее взгляд. Пальцы маркиза, едва касаясь, нежно прикоснулись к ее щеке и она затаила дыхание. Он наклонился к ней, и Энджел с дрожью подняла лицо вверх.
— Дьявол, — прошептал он и резко отдернув руку повернулся к ней спиной. Джеймс откашлялся, что было совершенно несвойственно такому распутнику, каким, как известно, он был.
— Я заметил, как вы опять рассматривали Фараона этим утром?
Ощущая себя совершенно разбитой, Энджел прислонилась к каминной полке.
— Д… да, это так.
Он зашагал к окну и распахнул его, высунувшись наружу, чтобы сделать глубокий вдох.
— У меня сложилось впечатление, что вам не нравится моя бедная лошадь, — через некоторое время произнес маркиз.
Девушка сумела улыбнуться, испытывая облегчение от того, что он сменил тему.
— Я ничего не имею против Фараона — за исключением той цены, которую вы заплатили за него.
Джеймс также немного расслабился и наконец повернулся к ней лицом.
— Мой управляющий, Элджерс, пожалуй, имеет, то же самое мнение.
Где-то в холле открылась парадная дверь и звуки голосов семьи Грэм эхом отозвались в библиотеке. Анжелика быстро направилась к двери.
— Я должна пойти посмотреть, что там происходит, — пробормотала она.
— Анжелика, — произнес он ей вслед, второй раз обратившись к ней по имени. — Мне очень жаль. Этого больше не произойдет.
— Я знаю. Она — они — просто слишком увлеклись этой игрой. Ради Саймона они никогда больше не должны позволять этому случиться снова. Однако ошибка или нет, но то выражение, которое Энджел мимолетно увидела в глазах маркиза, заставило ее задаться вопросом, над которым она предпочитала ни за что не задумываться — особенно в отношении Саймона Тальбота — а была ли она действительно влюблена в него.
— Милорд, приближается несколько экипажей.
Джеймс поднял голову от чтения бухгалтерских книг поместья и кивнул дворецкому.
— Спасибо, Симмс. Предупреди орду, а я присоединюсь через несколько мгновений.
Минуту спустя четыре пары ног быстро промчались мимо его офиса, сопровождаемые возбужденным детским смехом и лаем большой собаки, и маркиз откинулся на спинку и улыбнулся. Кажется, его дом станет еще более шумным. В своей жизни он мало соприкасался с детьми и, к своему удивлению, начал полагать, что ему чего-то не хватало.
Вчера, после того, как Джеймс стал свидетелем поцелуя, которым его напыщенный зануда кузен одарил Анжелику со всем изяществом слона в посудной лавке, он задумался о том, произошло бы такое, если бы он остался в Лондоне, а Саймон отправился бы на войну. Было совершенно очевидно, что Анжелика искала какой-то способ сбежать от своих родителей, и она решила, что его кузен станет тем, кто освободит ее. Судя по ее словам в библиотеке, кажется, она осознала, что хотела от Саймона больше, чем это. В последние несколько дней Джеймс пытался представить ее в мрачных комнатах Тэрбин-Холла, и совершенно не сумел вообразить себе такую картину. Тэрбин не место для такого импульсивного создания, как Энджел.
Ее смех, услышанный минут пятнадцать спустя, когда она приветствовала Лили Стенфред, быстро привел его в хорошее настроение. Маркиз заметил, что в то время как ему самому досталась только улыбка от мисс Стенфред, Саймон каким-то образом заслужил сплетню о модистке девушки и очевидно нашел ее очень забавной.
Близнецы Грэм подхватили юного Джереми Стенфреда под руки и потащили его в сторону конюшен. Джеймс повел оставшихся гостей в дом к приготовленным для них спальням и объявил, что в полдень будет устроен пикник у озера.
Выполнив обязанности по устройству гостей, он поднялся вверх на чердак, чтобы забрать удочки, которые обнаружил вчера. По пути вниз Джеймс остановился возле спальни бабушки и постучал в дверь. Дождавшись ее приглашения, он вошел.
— Прибыли Стенфреды, — сообщил он ей, прислонившись к косяку двери.
Элизабет посмотрела на него от туалетного столика, пока ее горничная заканчивала укладывать ее длинные седые волосы.