отсалютовали мне и Пьерпонту, вскочили на коней и умчались в сторону канадской границы. Прошло еще минут десять, Баррис так и не появился, и мы пошли за ним в дом. Он молча сидел за столом, наблюдая за золотым шариком, который теперь горел ярко-алым и оранжевым огнем, словно живой уголь. Оцепеневший Хаулит стоял за спиной Барриса, разинув рот и выпучив глаза.
– Вы идете? – спросил Пьерпонт с легкой дрожью в голосе.
Баррис не ответил. Шар медленно возвращался к бледно-золотистому цвету, но лицо, которое обратил к нам Баррис, было белым, как простыня. Он встал и усмехнулся, но мы все заметили, какое мучительное усилие он над собой сделал.
– Дайте мне карандаш и бумагу, – сказал Баррис.
Хаулит все принес. Баррис подошел к окну и быстро что-то написал. Затем сложил бумагу, сунул ее в верхний ящик письменного стола, запер ящик, вручил мне ключ и указал на дверь, подразумевая, что последует за нами.
Когда мы вновь очутились под кленами, он посмотрел на меня. Прочесть хоть что-то по его лицу было решительно невозможно.
– Вы сами поймете, когда использовать ключ, – сказал он. – Идемте, Пьерпонт. Надо попытаться отыскать источник Роя.
VI
Источник на поляне мы искали до двух часов пополудни. Затем Баррис предложил прекратить поиски – и мы направились через лес к рощице, где уже ждали Дэвид и Хаулит с нашими ружьями и тремя собаками.
Пьерпонт беспощадно дразнил меня «девушкой моей мечты», как он ее называл, и, если бы Баррис не проявил такой же интерес, как Изонда, к белому шраму у меня на лбу, я бы давно уже успокоился на мысли о том, что мне и вправду все это приснилось.
Но, увы, отделаться таким объяснением было невозможно, а другого у меня не было. Поляну мы так и не нашли, хотя раз пятьдесят я замечал знакомые ориентиры, по которым казалось, что до нее уже подать рукой. Баррис был молчалив: за все время поисков он едва обронил пару слов. Я никогда еще не видел его таким подавленным. Впрочем, когда впереди показалась рощица, где каждого из нас поджидала порция холодного рябчика и бутылка бургундского вина, он как будто вернулся в свое обычное расположение духа.
– За девушку-мечту! – Пьерпонт встал, поднимая стакан.
Мне это не понравилось. Даже если она и впрямь была только сном, насмешливый голос Пьерпонта не на шутку раздражал меня.
Возможно, Баррис все понял – так или иначе, он велел Пьерпонту пить свое вино и не бузить, и тот повиновался с такой детской доверчивостью, что Баррис с трудом удержался от улыбки.
– Что там с бекасами, Дэвид? – спросил я. – Ты говорил, на лугах их сейчас полно.
– На лугах, сэр, не осталось ни единого бекаса, – со скорбным видом сообщил Дэвид.
– Не может быть! – воскликнул Баррис. – Не могли же они все разом сняться!
– Увы, сэр, – промолвил Дэвид таким похоронным тоном, какого мы за ним никогда еще не замечали.
Мы втроем уставились на старика с любопытством, ожидая, как он объяснит эту досадную, но поистине сенсационную новость. Дэвид покосился на Хаулита, но Хаулит молчал, возведя очи горе.
– Я шел… – начал старик, пристально глядя на Хаулита, – …шел тут с собаками, мимо этой самой рощи, и вдруг услышал в кустах какой-то шум. И увидел Хаулита – он шел мне навстречу очень быстро. Я бы даже сказал, – уточнил Дэвид, – что он, не побоюсь этого слова, бежал. Ты ведь и правда бежал, Хаулит?
Хаулит церемонно кашлянул и ответил:
– Да.
– Прошу меня извинить, – произнес Дэвид, – но я предпочел бы, чтобы Хаулит дальше рассказал сам. Он видел то, чего я не заметил.
– Продолжайте, Хаулит, – скомандовал Пьерпонт, очень заинтригованный таким поворотом дела.
Хаулит снова кашлянул, прикрыв рот своей здоровенной красной лапищей.
– Дэвид все верно говорит, сэр, – начал он. – Я стоял в сторонке, наблюдал за собаками – ну, как они работают. А Дэвид стоял во-он за тем пятнистым буком – раскуривал трубку, сэр. И тут я вдруг вижу – из кустов голова торчит! И держит палку, будто так и нацелилась на собак, сэр…
– Голова держит палку? – сурово уточнил Пьерпонт.
– Голова и руки, сэр, – пояснил Хаулит. – Руки-то и держали палку, раскрашенную такую, сэр. Ну, я и говорю себе: «Эге, – говорю, – Хаулит, что-то тут нечисто». И рванул к Дэвиду, да только тот малый меня заметил, и, когда я к Дэвиду подбежал, его уже и след простыл. Дэвид мне говорит, да так громко: «Эй, Хаулит, кой черт тебя… простите, сэр!.. ты откуда?» А я ему: «Бежим! Там китаец, как бы он чего не сделал нашим собакам!» Дэвид мне: «Какой еще китаец?» – а сам уже ружьем по кустам водит. Тут я вроде как опять его заприметил, и мы побежали. Бежим, бежим, собаки за нами по пятам… да только все напрасно, сэр, так и не поймали мы того китайца».
Хаулит кашлянул и скромно отошел в сторону, к собакам.
– Я закончу, – сказал Дэвид.
– Валяй, – странным голосом согласился Баррис.
– Ну так вот, сэр, когда мы с Хаулитом остановились, он уже был на скале над южным лугом. Я заметил, что там уйма птиц собралась, не одна сотня, большей частью ржанки да улиты, и Хаулит тоже их видел. Но тут, не успел я и слова ему сказать, в озере что-то как плюхнет! Будто целая скала обвалилась! Я со страху так и сиганул в кусты, и Хаулит аж присел, а все те бекасы взлетели разом – а я говорю, их там не одна сотня была, – и как заорут все с испугу, да еще и кряквы над лугами понеслись невесть куда, будто у них на хвосте сам черт.
– Продолжай, – все тем же странным голосом велел ему Баррис.
– А нечего тут продолжать, сэр. Бекасы так и не вернулись.
– Что же это такое плюхнуло в озере?
– Не знаю, что это было, сэр.
– Может, лосось прыгнул? Как, по-твоему, лосось мог настолько перепугать этих уток с бекасами?
– Нет… да нет же, сэр! Так громко и полсотни лососей не плюхнут. Скажи, Хаулит, я прав?
– Не плюхнут, – подтвердил Хаулит.
– Рой, – помолчав, подал голос Баррис, – после того, что мы услышали от Дэвида, вопрос с охотой на бекасов на сегодня закрыт. Я возвращаюсь домой и забираю с собой Пьерпонта. Хаулит и Дэвид с собаками – тоже домой. Вы, если хотите, можете пойти с нами, а нет – так настреляйте нам рябчиков на ужин и будьте обратно к восьми, если хотите узнать, что мы с Пьерпонтом