ногами. Все по-прежнему.
Как в бреду, шагала к своему дому, не слыша ничего вокруг за гулом крови в висках, уже понимая, что я здесь не одна. Зайдя на крыльцо, дрожавшими пальцами искала в сумочке ключи. Их нет. Как назло вывалились из маленького кармашка на дно, спрятавшись в бесконечных мелочах. Шарила рукой, пытаясь нащупать, слыша их насмешливый звон.
…За спиной раздался звук закрывшейся дверцы машины. Тихий, плавный, но он пугает меня до нервного писка, сорвавшегося с губ. Неторопливые шаги в мою сторону, и по спине холодной волной – чужой взгляд. Наконец пальцы сомкнулись на гладкой поверхности ключа. Вытащила их, цепляясь за растрепанную подкладку, и неуклюже уронила себе под ноги. Обреченно замерла, глядя на них, не делая попыток поднять. Нет смысла.
Шаги позади меня затихли. В томительной тишине прошло несколько долгих секунд, а мне кажется, что целая жизнь.
– Здравствуй, – наконец, раздался знакомый голос. Не тот, которого я боялась больше всего в жизни. Другой. Но от этого не легче.
– Добрый день, Кирилл, – чуть слышно прошелестела онемевшими губами, прекрасно зная, что он услышит. Каждое мое слово, каждый звук, каждый удар сердца. Он все уловил: мою панику, мой страх, что нахлынул с новой силой.
Обернувшись, посмотрела на стоявшего перед ступенями крыльца молодого мужчину в деловом костюме, идеально сидевшем на широкоплечей фигуре. Мистер Деловой. Так я его называла раньше. В прошлой жизни. Там, где считала его своим другом.
В этом я ошибалась. Друзей в Черных Тополях у меня никогда не было. Они – стая, семья, а я так и осталась чужачкой. И когда их альфа вынес мне приговор, обвинив в том, чего не делала, они просто набросились, и ни один не встал на мою сторону. Я никогда не забуду, как тот же Кирилл, вытащив меня чуть живую из леса, закинул в кузов пикапа как ненужное барахло. В его взгляде тогда не было ничего: ни дружбы, ни тени сомнения или сочувствия. Только презрение, смешанное с отвращением и злостью. Он сдал меня в захудалую больницу, сделав вид, что впервые видит. Скинул на руки хмельному медбрату, а потом развернулся и уехал. Вот она дружба. А теперь он стоял передо мной, хмуро скользя взглядом по моей фигуре, по моему лицу. Он чувствовал мой страх, желание сбежать – для него все мои эмоции как на ладони.
С неимоверным трудом заставила себя стоять на месте, не пятиться от него к двери, не делать глупостей – мне от него не убежать. Тишина затягивалась, била по нервам, горячим штырем впивалась в грудь. Зачем он приехал? Кто-то решил, что я слишком легко отделалась?
Кирилл сделал шаг ко мне, и внутри все оборвалось. Отшатнулась в сторону, судорожно, с всхлипом втягивая воздух. Это сильнее меня!
Он замер, еще больше хмурясь. Светло-карие глаза прищурились, глядя на меня, а мне хотелось кричать "уходи. Оставь меня в покое. Все вы – оставьте меня в покое!"
Как-то нервно глубоко вздохнул и шумно выдохнул. Попятилась от него еще дальше, не зная, чего ждать. Он сердился, ему не по себе, а мне плохо рядом с ним.
– Зачем ты приехал? – спросила чуть дыша.
Кирилл поморщился, словно мой холодный тон был ему неприятен:
– Ты должна поехать со мной.
В груди так больно стало от ужаса, от воспоминаний, что набросились безжалостной лавиной. Я не хочу туда возвращаться. Никогда! Ни за что!
Покачала головой – на большее не было сил, меня словно парализовало от ужаса.
– Тань, – замолк, заметив, как вздрогнула от своего имени, – не усложняй. Поверь мне, все и так сложно.
Сложно? Три месяца в больнице в полном одиночестве, когда до тебя нет никому дела – вот что сложно. Истерики по ночам, когда пытаешься внутри себя найти то, что было неотъемлемой частью с самого рождения, а проваливаешься в пустоту – вот это невыносимо сложно!
– Я не хочу возвращаться туда, – в голосе звучала неприкрытая мука.
Он еще раз шумно выдохнул и, уперев руки в бока, смотрел в сторону.
– Придется, – наконец, произнес, переводя на меня взгляд, в котором прочитала непоколебимую решимость.
– Мое желание, как всегда, не имеет значения? – горько спросила, чувствуя, как покидают последние силы.
Если ему велели меня привезти – он сделает это, даже если придется связать и закинуть в багажник. Слово альфы – закон. Спорить бесполезно, пытаться сбежать – тем более.
– Тань, – начал было он, но осекся, когда, понурив голову, спустилась с крыльца и остановилась перед ним.
– Поехали.
По венам расползалось равнодушие, холодное, горькое, безнадежное. Лучше я сама, сохранив хоть каплю достоинства, чем силком потащит. Кирилл стоял напротив, ничего не говоря, только кожей чувствовался тяжелый пристальный взгляд, а я не могла посмотреть в ответ. Не хотела.
– Идем, – наконец, тихо произнес и отступил на шаг в сторону, пропуская меня вперед. Неужели боится, что убегу?
К машине мы подошли одновременно, привычным жестом Кир распахнул передо мной заднюю дверь. Заглянув в темноту салона, с трудом сглотнула. Моя карета в ад. Неуклюже забралась внутрь, стараясь не морщиться от боли. Снова почувствовала на себе цепкий взгляд. Кирилл замер надо мной, рассматривал – пытался понять, что не так. Я молча села удобнее, сложила руки на коленях и не мигая уставилась прямо перед собой, не шевелясь, замерев, как статуя. Наконец, он прикрыл дверь и, обойдя машину спереди, сел рядом со мной:
– Домой, – холодно кивнул водителю, с интересом поглядывавшему на меня в зеркало заднего вида.
Домой? Мой дом больше не там, не в Черных Тополях. Там только могила, в которой погребены мои надежды, моя жизнь, моя любовь.
Кирилл нажал кнопку на подлокотнике, и между салоном и водителем опустилась перегородка. Машина плавно тронулась с места, унося меня из крошечного мирка, в котором я пыталась воскреснуть, встать на ноги, научиться жить дальше. Сквозь сильно тонированные окна наблюдала за тем, как мимо проносятся привычные улицы. Серое небо теперь казалось удручающе темным, а дождь так и не начинался. Кир молчал, кажется, даже не двигался, тоже смотрел в окно, подпирая щеку рукой, но само его присутствие давило на меня, тяготило. Он это чувствовал и был недоволен.
– Зачем я ему понадобилась? – все-таки задала вопрос, разъедавший душу.
– Хочет поговорить.
– Поговорить? – не сдержала измученной иронии. – Мне казалось, в прошлый раз он все сказал. Объяснил подробно, что к чему.
И снова перед глазами ужас тех дней. Мои слезы, истерики, отказ верить в происходившее, а потом та ночь, после которой все перевернулось.
Кирилл посмотрел долгим