Безусловно, принадлежность к сильному и влиятельному роду, который при необходимости мог оказать помощь своему родственнику, а значит, и городу, играла важную роль в отборе, но не была постоянным, определенным требованием.
Личные качества князя имели значение в определенные моменты общественно-политической жизни. Однако, как следует из некоторых описаний выборов князя, нередко их не принимали во внимание, поэтому личные достоинства кандидата на княжение также нельзя отнести к постоянным требованиям.
В некоторых ситуациях именно личные достоинства кандидата обеспечивали ему успех на выборах, причем «нередко предпочитаясь старшинству».[505] Речь идет, прежде всего, о тех качествах, которые делали князя пригодным к исполнению обязанностей по гражданскому правлению и обороне государства. Так, при угрозе нового нападения новгородцы настойчиво требовали у князя Ярослава Всеволодовича именно его сына Александра, будучи уверены в его воинской доблести.
Но в других ситуациях те же способности будущего правителя уже не играли важной роли. Ведь нельзя априори считать, что в любых обстоятельствах «бояре старались выбрать в новгородские князья такого князя, который вел бы борьбу с другими князьями и втягивал бы Новгород в междуусобицы русской земли».[506] В условиях мирного существования стремление князя поучаствовать в междоусобных военных действиях могло рассматриваться общиной не как положительное качество, а как недостаток. Поэтому военный опыт можно отнести к непостоянным критериям выбора князя.
То же можно сказать и о других личных качествах. Например, в 1150 г. жители Киева «…совещашася тайно, хотяще посадити Вячеслава на великом княжении в Киеве, любяще убо его, простоты его ради»;[507] в 1156 г. «Ростовци и Суждалци сдумавше вси, пояша Андрея… и посадиша и в Ростове на отни столе и Суждали, занеже бе любим всеми за премногую его добродетель…».[508]
О требованиях, предъявляемых населением к своему правителю, можно косвенным образом судить по обвинениям, сопровождавшим изгнание князя. В частности, Всеволода Мстиславича, на которого новгородцы возлагали большие надежды, судили и изгнали из-за нерадивого правления и нерешительности в бою. Разными словами – «неправды его ради» или «злобы его ради»[509] об одной и той же причине «вывода» Святополка Мстиславича в 1148 г. говорят различные летописцы. Поводом для смены князя в 1184 г. было то, что Ярослав Владимирович «много пакости творяше волости Новгородцкой».[510]
Документальные источники довольно часто объединяют положительные качества претендента понятием «излюбленности»: «Излюбленный князь – человек верный, на него можно положиться, он хочет добра Русской земле, знает желания ея и при всяком случае поступит в ея интересах – таково, приблизительно, было общественное представление».[511] Портрет идеального правителя можно вывести из «Поучений» Владимира Мономаха: он советовал сыновьям быть добрыми, щедрыми, богобоязненными, верными присяге, наставляя их: «ни правого ни виновного не убивайте и не повелевайте убить…», «чего не умеете, тому учитесь»[512] и т. п.
Безусловно, доброта и разумность князя были желательны в любой ситуации. Но они могли быть и не приняты в расчет при выборах. Часто даже «излюбленный» князь оказывался не у дел в силу действия иных факторов. По замечанию И. Линниченко, «как сильно ни любили Киевляне добраго князя Изяслава, но свои собственныя выгоды им дороже…».[513] Поэтому «излюбленность» князя не всегда гарантировала ему престол.
То, что личные достоинства кандидата – не постоянное требование, доказывается и другими фактами. Так, киевляне в 1015 г. согласились с правлением Святополка, хотя «не бе сердце их с ним».[514] Кроме того, смены князей, особенно на новгородском столе, были слишком частыми, из-за чего некоторые князья просто не успевали проявить своих качеств.
Иными причинами, нежели личные достоинства, объяснялось и приглашение тех князей, которые ранее уже занимали престол и были изгнаны. Так, Ярослав Владимирович трижды приглашался новгородцами на княжение и дважды изгонялся ими на протяжении 15 лет. Поэтому представляется вполне обоснованным отнести личные качества кандидата на княжеский стол к непостоянным условиям избрания.
Согласие подчиняться обычаям местного общества можно рассматривать как критерий избрания, поскольку выбирали чаще всего постороннего общине человека. Прежде всего, это относится к территориям, не имевшим собственных княжеских династий.
Конечно, чтобы обеспечить знание местных правил и желание следовать им, лучше было бы найти кандидата на престол среди лиц, воспитанных общиной с малолетства. Новгородцы в начале XII в., видимо, пытались использовать подобный путь. Имеется в виду практика «вскормления» собственного князя: «Взяв к себе по договоренности с великим князем какого-нибудь княжича-отрока, новгородцы старались воспитать младого Рюриковича в духе своих обычаев и нравов, чтобы сделать из него правителя, властвующего в согласии с интересами новгородского общества».[515] Стремление иметь воспитанного в духе местных традиций, «вскормленного» Всеволода объясняло отказ новгородцев принять сына Святополка в 1102 г.[516] Вначале новгородцы надеялись, что основателем местной княжеской династии станет Мстислав Владимирович, но, когда он был отозван отцом на юг, стали возлагать такие же надежды на его сына Всеволода Мстиславича, взяв с него обязательство, что он «хочет у них умереть», т. е. княжить в Новгороде до смерти. Нарушение этого обязательства было, по-видимому, одной из главных причин его изгнания из Новгорода в 1136 г.
Когда надежды на династию не оправдались, при отборе кандидатур стали учитывать готовность чужого князя подчиняться местным обычаям: «Приглашая к себе князей, новгородцы должны были, конечно, обращать особое внимание на те отношения, в которыя князь ставился к вечу и вольности новгородской».[517] Чаще всего это требование воплощалось в формуле договора с князем «на всей воле новгородской»: «и укрепиша князя Ростислава Юрьевичя крестным целованием на их воли».[518] Неоднократно, обращаясь к очередному князю с приглашением на престол, новгородцы подчеркивали, что править он будет по их обычаям: «Ко князю Ондрею послаша новгородци: "На всеи воли нашеи даи нам князя"»;[519] «послаша в Ростов и Суздаль к великому князю Ростовскому и Суздальскому, просяще у него сына его княжити у них в Новегороде на их воли».[520] Нарушение новгородской «старины» Александром Невским послужило после его смерти причиной конфликта новгородцев с его сыном. Опасаясь повторения, новгородцы поспешили оговорить в ряде с Ярославом: «А что, княже, брат твои Александр деял насилие на Новегороде, а того ся, княже, отступи».[521]
Конкретные рамки реализации княжеской власти фиксировались в договорах, где содержался список ограничений, налагаемых на полномочия будущего новгородского правителя: волостей не держать, без посадника не судить, город держать «в старине, по пошлине» и т. п. «Новъгород держати ти в старои пошлине»,[522] – предупреждала великого князя Александра Михайловича Тверского рядная запись 1327 г. Сходную формулировку имел договор, заключенный на столетие позднее с великим князем Василием Васильевичем: «Нов ти город держати по старине».[523]
Но подчинение местным обычаям не было постоянным условием. Зачастую исход процедуры «призвания» зависел не только от общины, но и от внешних факторов. Если «выбор» был вынужденным, вопрос о лояльности князя местному сообществу не ставился. Летописец в этом случае подчеркивал, что правитель принят горожанами не «на всей их воли», а на чужой.
4.2. Критерии выбора архиепископа (владыки)
Новгородский владыка занимал двойственное положение. С одной стороны, он был главой церкви, с другой – одним из светских правителей территории. Поэтому выборы главы духовной власти территории – дело и духовных, и светских властей.
По-видимому, отбор кандидатур на архиепископскую кафедру предполагал два уровня – внутрицерковный и внешний. Предмет данного исследования – критерии отбора на внешнем уровне.
Постоянные критерии, скорее всего, ограничивались православием и монашеством.
Православное вероисповедание было, естественно, необходимым условием отбора кандидатов на замещение архиепископской кафедры. Дополнительно к нему обязательным требованием был монашеский статус. Разумеется, при избрании монахов учитывалось их положение в церковной иерархии.