Читать интересную книгу Афганская бессонница - Сергей Костин

— Я схожу за ними! — крикнул я Хабибу.

Земля была глинистая, влажная и липла к подошвам. По свежей пашне нога утопала по лодыжку — я передвигался, как по болоту. Я прошел метров десять, а машины уже не было видно. Хорошо, хоть слышно — избавившись от меня, водитель не стал жалеть децибелы.

Я прошел еще метров десять — никаких следов ребят или крестьянина.

— Димыч! Илья! — крикнул я. — Вы где?

Ответа не было.

— Эй! — крикнул я погромче. — Давайте закругляйтесь, скоро полдник!

Тишина. И музыка из нашей машины теперь уже была едва слышна. Я огляделся — вокруг в пяти метрах от меня начиналась сплошная пелена. Самому бы теперь не заблудиться.

Продолжая кричать, я шел через поле. Понять бы хоть, какого оно размера, а то дошлепаю так до самых гор. Я точно прошел метров сто, когда передо мной видимое пространство перечеркнул глубокий арык. Я остановился и прислушался. Слышно было только журчание воды и далекое унылое карканье вороны.

— Ребята, вы где? Отзовитесь! Ау! Эгей! — изо всех сил крикнул я, приложив руки рупором ко рту и поворачиваясь в разные стороны.

Сам-то я хоть не заблужусь? Я оглянулся: на пашне отчетливо виднелись мои следы.

Но я пошел не по ним, а немного изменив направление. Вернуться по своим отпечаткам я всегда сумею, а так я рано или поздно наткнусь на следы ребят. Буду поворачивать каждый раз под девяносто градусов, как бильярдный шар от борта, и обязательно пересекусь с ними. Насилие и методичность! — повторил я своего любимого Ницше. Первое мы не любим, так что способ достижения цели для нас остается один.

Я продолжил движение, с трудом отрывая подошвы от липкой глины. На мои крики никто не откликался. Поле закончилось метров через пятьдесят — дальше виднелись корявые стволы оливковых деревьев, посаженных через равные промежутки. Нет, здесь крестьянин пахать не будет! Я обернулся: мои следы были отчетливо видны.

Следующий рикошет, по идее, должен был вывести меня к дороге. Может, разумнее будет выйти на нее, найти следы ребят и дальше двигаться по ним? Конечно же, как мне раньше это в голову не пришло! Сердце стукнуло у меня в груди — справа мелькнуло темное пятно. Я шагнул наперерез и чуть не наткнулся на человека. Это был Хабиб.

— Это ты? — разочарованно сказал я. — Слушай, они, похоже, потерялись.

— Еще бы! Такой туман!

— Странно, что они не отзываются на крики. Не слышат, что ли?

Хабиб в сомнении покачал головой:

— Я же услышал.

— Давай выйдем к дороге, найдем их следы и пойдем по ним. Да не по твоим следам! Лучше краем поля.

Мы пошли по твердой земле вдоль оливковой рощи. Метров через двадцать мы почти наткнулись — туман еще сгустился — на оставленный на краю поля плуг. Чуть дальше проявились оглобли и хомуты. Волов в упряжке уже не было, крестьянина тоже было не видать.

Хабиб что-то крикнул на дари. Ни звука в ответ. Только проехал грузовик по дороге, она была где-то совсем близко. Я понял, что уже давно знаю, что ребята не заблудились.

Мы вышли на дорогу и минут через пять натолкнулись на нашу «Волгу». Смотри-ка, музыки больше не было слышно! Что, водитель тоже пропал? Мы подошли вплотную — стекла запотели, и сквозь них ничего не было видно. Я открыл переднюю дверцу. Водитель встрепенулся на своем сиденье — он спал.

Мы с Хабибом вернулись к полю и нашли следы Ильи и Димыча. Сначала они были размашистыми — ребята бежали, чтобы догнать крестьянина. Вот здесь Димыч поскользнулся, но, видимо, остался на ногах. В земле осталась глубокая ямка — он удержался, оперевшись о сложенный штатив. Метрах в тридцати была небольшая затоптанная площадка. Да, отсюда они снимали. Крестьянин не мог на них разозлиться за то, что они портили ему пашню? А затем перебежали — шаги опять большие — вон туда. Потом опять перешли на шаг и двинулись вон туда.

Здесь отпечатками ног на глине был написан целый рассказ. Ребята снимали — копыта от штатива глубоко врезались в почву. Оттуда, из оливковой рощи к ним вышли двое в американских армейских ботинках с крестами на подошве. В месте, откуда они снимали, следов было много.

— Отойди, не топчись там, — отогнал я Хабиба. — И так ничего не понятно.

Следопыт я был начинающий, запутаюсь и без его помощи. Вот следы ребят, а вокруг отпечатки крестов на солдатских ботинках. А потом они идут в обратном направлении, уже все вместе. Похоже на правду. Те двое, разумеется вооруженные, вышли из рощи и увели ребят за собой.

— Смотри! — закричал Хабиб.

Он шел ко мне с нашей сумкой в руке. Я зачем-то отстегнул молнию. Но я и так знал, что там лежит — широкоугольный объектив, аккумулятор, запасная кассета, провода.

— Где она лежала?

— Вон там!

Все правильно! Их под дулами автоматов повели в рощицу, и Димыч, улучив момент, отбросил сумку в сторону. Чтобы мы ее нашли и поняли, где их захватили. Для очистки совести мы посмотрели вокруг, нет ли еще чего. На следы мы старались не наступать — поиски предстояло начинать отсюда.

Быстрым шагом мы вернулись к машине.

— Поезжай на базу и попроси, чтобы сюда срочно направили людей. Пока еще не совсем стемнело, — сказал я Хабибу. Хотя ясной ночью видимость была бы лучше, чем в этом облаке.

— А ты?

— Я останусь здесь. Вдруг ребята появятся.

Эта надежда была нелепой, я знал. Но вдруг!

— А если и ты пропадешь? — возразил Хабиб. — Я советую вместе поехать на базу.

Резонно! Сомнений в том, что ребят похитили, было мало. Но вдруг это был патруль моджахедов? Охранная грамота доктора Абдуллы была у меня. Ребят отвели к командиру, проверили документы, связались, с кем надо, по рации и теперь отпустят. Они вернутся сюда, где мы договорились встретиться, а здесь никого.

— Нет, поезжай ты! — решил я. — Мобилизуй столько людей, сколько сможешь. Если надо, пробейся к самому Масуду через Асима или Фарука. И чтоб через сорок минут ты был здесь!

Я понял, почему это не мог быть патруль, когда машина уже отъехала. Если бы речь шла о банальной проверке документов, Димыч не стал бы отбрасывать в сторону сумку.

4

Я откинул одеяло — в нашей, сейчас только моей, каморке было ужасающе душно. Я встал и открыл дверь в коридор. Из-за дверей соседних комнат слышались голоса, смех, вспышки дружелюбно спорящих голосов. Последняя ночь Рамадана!

За каждой из этих дверей, как мы вчера узнали от Хабиба, жил министр, а то и два — гостевой дом был отдан членам правительства. В комнате, куда нас переселили с нашей полярной веранды, раньше жил министр геологии. Я думаю, что это был тот достаточно молодой мужчина с европейской бородкой, который, когда мы здоровались с ним в коридоре или в очереди в единственную умывальную комнату, едва что-то бурчал в ответ. Наверняка им кого-то уплотнили.

Я толкнул входную дверь и вышел на крыльцо. Туман рассеялся. Над головой было бархатное высокое небо с россыпью огромных, ярких, переливающихся разными оттенками звезд. Я покрутил головой — я не помню, чтобы видел когда-либо такой восхитительный небосвод, разве что в планетарии.

Я поежился: на улице заметно похолодало. Пожухлая трава у крыльца подернулась инеем. А на гортань у меня как будто плеснули кислотой. Меня точно прохватило в машине, надеюсь, что не ангина. Я еще пару раз наполнил грудь свежим воздухом и пошел к себе. Хан-ага, наш маленький угрюмый официант и истопник, чуть не наткнулся на меня со своими термосами в руках. Он отшатнулся, как если бы ждал, что я его ударю, и пробормотал что-то извиняющееся. Я только потрепал его по волосам. Хан-ага улыбнулся своей сумрачной, затаенной улыбкой: он понемножку приручался.

Я улегся на свою подстилку, теперь уже явственно различая голоса за стеной. Я жил, как все афганцы: весь день что-то делал и всю ночь бодрствовал.

…На месте, где вчера пропали ребята, я провел один больше часа. Я не прятался: нашел у дороги упавшее дерево, с которого уже спилили на дрова все ветки, сел на его ствол и нахохлился, чтобы не потерять тепло. По дороге из города выходили последние ослики, некоторые, раз товар был продан, под грузом своих хозяев. В город проехала конная пролетка, украшенная красными бумажными цветами, и минут через десять совсем медленно, чтобы не вылететь с дороги в тумане, большой грузовик с гордой надписью на английском языке на забрызганном грязью борту: «КАМАЗ — король дорог». На афганских дорогах могли выдержать только советские машины, типа КамАЗов или «уазиков» — о «мерседесах» и «тойотах» местные водители отзывались пренебрежительно.

В следующий раз шум мотора раздался уже со стороны города. Это был ГАЗ-131 с полным кузовом моджахедов. Он затормозил, немного не доезжая, и, увидев вышедшего из кабины Хабиба, я пошел ему навстречу. Помощь прибыла.

Во главе бойцов Дикой дивизии был сам командир Гада. Но для конспирации мы с ним лишь формально пожали друг другу руки. Да и главным был не он, а Наджаф — тот рыжеволосый телехранитель Масуда, который помогал нам с ремонтом зарядника. Он уточнил у меня, на каком поле пропали ребята, разделил отряд на несколько групп и послал их в разные стороны.