Читать интересную книгу Сага о шпионской любви - Игорь Атаманенко

Обслуживал чету Шираков я вместе с Агнией. И тут меня осенило: вот оно, мое спасение! Надо обратиться за помощью к секретарю, ведь мы оба греки, не может же он отказать в просьбе своему земляку! И, действительно, не отказал, слава Тебе, Господи…

Я долго к нему присматривался — с какого боку к нему подойти да с чего начать. Наконец решился. Вы же знаете, наглость — второе счастье. И вот я, набравшись наглости и извинившись перед Шираками, обратился к секретарю по-гречески и коротко объяснил ему свои проблемы с полицией. Молодец Сократ, не подвел! Выслушав меня, он дал мне свою визитную карточку. Посоветовал больше в полицию не ходить, а если меня вызовут, сразу позвонить ему. Что я и сделал через пару дней, получив повестку из комиссариата. Все! С тех пор, тьфу-тьфу-тьфу, ни рэкетиры, ни полиция мне не докучают! — при этих словах Ага постучал по деревянной перегородке.

В следующий раз, когда супруги Ширак посетили «Акрополь», они согласились сфотографироваться, и вот теперь фото президента Франции висит у меня на стене. Подозреваю, что он схитрил, согласившись фотографироваться. Да и вообще, супруги Ширак недаром ко мне забрели в тот вечер…

— Почему?

— По-моему, это был просчитанный тактический ход. Ему это было выгодно, так как он тогда боролся за президентское кресло. Ширак в то время очень часто показывался на публике со своей супругой, стремясь убедить людей, что он очень прост и доступен всем избирателям, даже если они бывшие иностранцы, получившие французское гражданство… И что ты думаешь? Он не прогадал — все мои посетители, кто имел право участвовать в выборах, проголосовали за него. Думаю, что «Акрополь» — не единственный ресторан, посещаемый эмигрантами, где побывал Ширак для популяризации своего имени во время предвыборной кампании… Кстати, даже французские газеты обвиняли его в заигрывании с иностранцами, имеющими французское гражданство. Благодаря им он якобы и выиграл выборы. Не знаю — я политикой не интересуюсь…

— Послушай, брат, коль скоро речь зашла о фотографиях, я хотел бы задать тебе один вопрос. То, почему у тебя вывешены фото Азнавура, Сталлоне, Ширака и других популярных среди парижской публики лиц, — это понятно. Не понятно только, как среди них оказалось фото какого-то уродливого, как Квазимодо, негра?

— А, этот! — поморщился Ага. — Это — фотография приятеля Мустафы, Антуана Бокассы, сына императора Центрально-Африканской империи… На фото имеется даже его дарственная надпись… Было время, когда он почти каждый вечер заходил ко мне. Да не один, а с такими дивами, что закачаешься! Все, как одна, истые фотомодели — ноги растут из ушей, широченные бедра, грудь шестого размера. Деньгами сорил бессчетно, как семенами для голубей. Но меня поразило больше всего то, что он ни разу не притронулся ни к одному из моих фирменных блюд, то есть вообще никакой еды для себя не заказывал! Для подружки — да, брал всякие деликатесы, но сам ничего не ел, а ведь кухня у меня — дай-дай, такую в Париже надо еще поискать… Да ты и сам убедился, или я не прав?

— Прав, конечно, прав! Продолжай! — Аристотель придвинулся поближе к собеседнику.

— На чем я остановился? А, ну да, конечно! Антуан ничего у меня не заказывал из еды, только пил. Ретсину смешивал с метаксой и этот коктейль обязательно запивал киром. И подружек своих этой же убойной смесью накачивал…

— Ну и что же здесь странного? — развел руками Аристотель. — Он ведь перед приходом к тебе мог насытиться в другом ресторане…

— Согласен, что нет ничего странного в том, что Антуан у меня не ел, а только пил и спаивал свою спутницу… Странное в другом. Через неделю фотография его подружки, с которой он приходил ко мне, появлялась во всех парижских газетах в рубрике «Розыск». То есть получалось так: стоило принцу Бокассе побывать в моем ресторане с какой-нибудь дивой, как она тут же бесследно пропадала… И никаких следов, ни трупа, ни орудия убийства полиция никогда не находила…

— А почему же ты не уберешь его портрет, если он так тебе неприятен?

— Да все забываю… То времени нет, то просто недосуг… А с другой стороны, фото ведь подписано не кем-нибудь, а наследником престола… Слушай, Ари, у меня идея, а что, если вместо фото принца мы повесим твой портрет или портрет твоей жены?

— Ты опять за свое. Я уже объяснил тебе, что мы находимся здесь в служебной командировке, поэтому всякая съемка отпадает. Ты же понимаешь, почему! Кстати, о трупах. Ты ведь лукавишь, Ага! Уж куда девались трупы тех фотомоделей, что посещали твое заведение, ты должен знать! Во-первых, потому что Мустафа — приятель Бокассы, а во-вторых, вы ведь тоже куда-то дели трупы тех отморозков, что на тебя наезжали? — Аристотель заговорщицки подмигнул брату.

— Ари, ну тебе это нужно? Ты разве не усвоил основное правило нашей жизни: меньше знаешь — дольше живешь. Да и вообще, тебе что? Своих секретов не хватает? Ты же их, наверно, мешками похищаешь! Ворюга, вот ты кто! — при этих словах Ага театрально швырнул на стол салфетку и рассмеялся так громко, что посетители ресторана повернули головы в сторону кабинки хозяина и его гостей.

Ага выдержал паузу, затем, приложив правую руку к сердцу, произнес:

— Клянусь детьми, что ни Мустафа, ни я не знаем, куда девались те дивы, которых в «Акрополь» приводил принц Бокасса! Может быть, Мустафа что-то и подозревает, но со мной на этот счет он никакими подробностями не делился, поверь! Да и вообще, принц давно уже что-то не заходит ко мне. Пропал, как в воду канул…

— Куда же он девался?

— Вот чего не знаю, того не знаю! — перекрестившись и приложив левую руку к сердцу, ответил Ага. — Я даже Мустафу спрашивал — тот лишь плечами пожимает…

Агамемнон произнес это настолько убедительным тоном, что «КОНСТАНТИНОВУ» ничего не оставалось, как принять все за данность. Хотя… Улучив момент, когда Агния вновь отошла к кассе, чтобы рассчитать группу насытившихся клиентов, Аристотель неожиданно спросил Агамемнона:

— Послушай, брат, я вот слушаю тебя, слушаю и все никак не могу понять, как ты оказался во Франции, ты ведь, насколько мне известно, из бывшего Союза выехал в Грецию. Почему не остался там?

— Это длинная история, расскажу как-нибудь при следующей встрече, если вообще расскажу, — Агамемнон раскатисто рассмеялся. Затем, секунду подумав, произнес:

— В каждой семье — свои тараканы и свой скелет в шкафу. Моя — не исключение. Так уж и быть, открою вам секрет нашего переезда из Греции во Францию, чтобы раз и навсегда закрыть эту тему! В Афинах ваш покорный слуга на пятидесятом году жизни вдруг занемог от любострастной болезни. Влюбился в одну молоденькую гречанку-студентку… Приворожила, черт бы ее подрал! Умом я тянулся к семье, к Агнии, я же верный муж, домосексуалист, а сердцем — к той студентке…

— Агния знала о твоей связи со студенткой? — спросил Аристотель, заговорщицки понизив голос.

— В том-то все и дело, что знала. Но надо отдать ей должное — она поступила очень достойно, предложив мне самому принять решение. Я его принял и оказался здесь, в Париже. С тех пор я еще больше стал дорожить Агнией… Ладно, хватит о делах амурных — переходим к десерту… Агния! — окликнул Ага жену, вновь отошедшую к кассе. — Неси торт, фрукты и метаксу!

— Какую бутылку? Из тех, что в подвале, или в баре? Ты же знаешь, что я в коньяках, тем более, в метаксе, не разбираюсь… Сходи сам!

Как только Агамемнон покинул кабинку, на пороге вырос Мустафа. Аристотель понял, что тот давно дожидался момента, когда гости останутся наедине. От острого глаза «КОНСТАНТИНОВА» не ускользнуло также и то, как внимательно прислушивался красавец-метис к тому, о чем говорилось за столом, намеренно долго собирая использованные блюда и расставляя вновь принесенные. Один раз Агамемнон даже поторопил его, вслух высказав удивление по поводу его необычной нерасторопности.

— Простите за дерзость, — на чистейшем русском произнес Мустафа, — я случайно услышал, что вы из России… Не могли бы вы, господин Аристотель, по возвращении в Москву передать моей маме маленький подарок?

— А откуда вы знаете, что я москвич? — насторожился грек.

— Все очень просто — у вас московское произношение… Нет-нет, никаких писем передавать я не буду — я знаю, что это запрещено.

— А что за подарок? — как можно беззаботнее спросил Аристотель, хотя внутренне весь напрягся, обдумывая, почему официант не хочет послать подарок по почте и что он собой представляет, этот «подарок для мамы».

«Возможно, моя настороженность объясняется словами Агамемнона о том, что Мустафа мог служить в Иностранном легионе, — мелькнула мысль у “КОНСТАНТИНОВА”. — Поэтому надо обязательно заполучить посылку, которую собирается передать Мустафа. По адресу, который он мне даст, можно будет многое узнать об этом красавце-официанте! А если очень повезет, то и к какой из “спецконтор” — к ФСБ или ГРУ — он принадлежит. Не исключено также, что он — разведчик-нелегал, потерявший связь с Центром, и теперь через нас предпринимающий попытку ее восстановить и сообщить, где он находится…»