– Ты всегда видишь только то, что хочешь видеть. Хочешь увидеть нежного принца, маменькиного сынка, обласканного веерами и женщинами, – ты его увидишь. Но посмотреть дальше своего носа – это ниже твоего достоинства, Шрам с острова Туманов.
Я на мгновение, признаться, опешила. До меня не сразу дошло, что я теперь свободна, и жизни моей (за редким, но гнусным исключением) сейчас ничто не угрожает. Поэтому нравоучения какого-то мертвого наследного принца, спасшего мне жизнь, – это такая ерунда по сравнению с тем, что ожидало бы меня, останься браслет на моем запястье.
– И где ты научился магии? – спросила я беспечно, хотя уже знала ответ на свой вопрос.
– Да меня и не нужно было учить. – Пер пожал плечами. – Я сколько себя по…
Но закончить принцу не дал резкий хлопок двери, весившей, по крайней мере, три меня. На палубе появился Шел, во всеоружии и босой.
Некромант уже не выглядел ни невыспавшимся, ни усталым, а скорее уж готовым крушить все, что встанет у него на пути. В предрассветном тумане Шеллак выглядел особенно зловеще.
Прищуренные кошачьи глаза выискивали в белой дымке виновницу всех его кошмаров – то есть меня. И если я мечтала от этого кошмара поскорее избавиться, то некромант с решением не торопился и продолжал меня упорно преследовать.
Хотя иногда я думаю, что без Шеллака была бы другой. Более того, меня бы, наверное, вообще не было, если бы он не спас меня во время непогоды.
Только сейчас до меня дошло, что сидим мы с принцем в очень компрометирующей позе – слишком близко и с чересчур серьезными минами. Я бы тоже много чего подумала, застав себя в таком положении.
А уж чего напридумывал себе Шел – одному Посейдону известно.
Мужчина глухо рыкнул и со слегка раздосадованным выражением лица воткнул приготовленный для схватки нож за пояс. Похоже, он ожидал увидеть меня в компании капитанского сынка, с кружками, полными пива, и моей ногой, закинутой для романтичности момента пирату на плечо. Но наследный принц – тоже неплохая добыча.
– Ты чего тут делаешь? – Понять, к кому – к принцу или ко мне – Шеллак обращается, было невозможно, так что мы синхронно ответили:
– А ты?
Устало вздохнув, некромант галантно протянул мне руку и помог подняться, чего никогда прежде не делал. Сначала мне в голову пришло, что я обозналась и это вовсе не Шел, но уж больно часто в последнее время мне мерещатся колдуны, сокрытые мороком.
И тем не менее Шеллак вел себя крайне подозрительно. Некромант ни словечком не обмолвился насчет взятых мною без спроса сапог, хотя в другой ситуации тут же спустил бы на меня всех собак. Что-то с ним было не то, но понять, что именно, не представлялось возможным.
– Капитан зовет нас к себе в каюту, – шепнул мне на ухо Шел, и я, едва заметно махнув принцу рукой, поплелась вслед за некромантом, в каждый шаг которого можно было вписать два моих.
Чего в эту ночь никому не спалось, я не знала, но была уверена в одном – у сына погибшего капитана были на то причины в моем лице.
Любители морских ужастиков поговаривают, будто для устрашения команды капитан каждое утро обязан выпить пинту осьминожьей крови (где они брали столько крови – тоже вопрос) и закусить хвостом электрического ската для профилактики. Подозреваю, хвосты были из лакрицы, а кровь не что иное, как подкрашенная свеклой водичка.
В капитанскую каюту Шеллак и не думал стучаться – толкнул массивный сруб, и дверь без скрипа поддалась. Молчанием отдавались и широкие ступеньки, по которым приходилось спускаться. Все здесь было просто, чисто и мертво. Ни единого звука, ни единого вздоха. Казалось, будто стены здесь были какими-то особенными: поглощали каждое сказанное тобой слово.
– Не нравится мне это, – пробормотала я себе под нос, пятой точкой, словно радаром, чувствуя неприятности. По открытой коже гульнул неприятный холодок.
Больше всего на свете я ненавижу быть не в курсе происходящего. С завязанными глазами ждать подвоха гораздо страшней, нежели идти на опасность с ритуальным кинжалом в руках. В этом есть своя прелесть – знать, от чего умрешь.
Шел же предпочитал другой вариант развития событий, при котором он был в курсе всего, а я – нет. Ему, возможно, было спокойней знать, что я не пойду искать ни ритуальный кинжал, ни опасность.
К моему искреннему удивлению, капитанская каюта оказалась очень аккуратной: ничего лишнего – только заправленная кровать (у меня такое чувство, что капитан сегодня еще не использовал свое ложе по назначению), длинный и узкий подвесной шкаф, растянутый во всю стену, а также столик с предметами первой необходимости – картой, компасом, подзорной трубой и парочкой запасных патронов. Никогда не знаешь, что именно из всего вышеперечисленного тебе пригодится. Особенно когда на корабле почетные гости: парочка некромантов и отдавший концы наследный принц.
Кроме белобрысого в каюте находился и наш старый волосатый знакомый. Я изогнула бровь в немом вопросе, а Шеллак пояснил:
– Дикий Парус служит шкипером[2] на корабле.
– Да, – раздался рядом громоподобный голос волосатого, – правая рука капитана, детка. Пусть ил ему будет пухом!
Настоящий капитан, по-видимому, был совсем не против такого пренебрежительного отношения к собственной персоне. Если он хоть капельку похож на своего непутевого сынка, то наверняка до колик в животе боялся Дикого Паруса.
Окончательно протрезвевший, Фрон в качестве капитана Ос-самоубийц смотрелся очень даже неплохо, исключая, конечно, излишнюю щепетильность и женственность в манерах. Одежда – без единого пятнышка и складочки, что для любого пирата – непозволительная роскошь. На пальцах – ограненные алмазы, впаянные в толстые золотые кольца. А голову украшает серебряный обруч с топазом посередине.
В руках белобрысый держал свиток, который, судя по крепкой и витиеватой печатке, был не чем иным, как завещанием покойного капитана Грома. Я попыталась выглянуть из-за плеча Шела, но тот внезапно превратился в скалу, не давая мне ни пройти вперед, ни протиснуться, ни даже проползти. Последняя попытка была с позором приостановлена хмурым взглядом из-под черных ресниц. Больше пробиться вперед я не пыталась.
– Я очень рад, что вы согласились почтить меня своим присутствием, – ловко сплетая слова, начал Фрон. От того пьяного похотливого пирата, что накануне склонял меня к блуду и разврату, не осталось и следа. Теперь это был гордый, статный мужчина, облаченный в официальные одежды и придерживающийся пусть и пиратского, но этикета.
– Начнем с того, – встрял Дикий Парус, привыкший брать дело в свои руки, выхватив у капитана свиток (ни капитан, ни свиток не сопротивлялись), – что желание покойного капитана в отношении девушки – его последняя и единственная воля. – Свиток с быстротой молнии развернулся, по размерам оказавшись чуть ли не с мачтовую колонну. Дикий Парус пробежался глазами по содержимому завещания, бормоча что-то вроде «три пуда золота Серому Хвосту… шпагу Дохляку…» и выискивая нужное место. – Ага! Вот! – обрадовался волосатый. – Шрам с острова Туманов завещаю отыскать три свитка, полученных мной двадцать пять лет назад от короля Доброй Воли и его советника, и сжечь на месте. При отказе – сжечь саму Шрам.