— Но потом случилось нечто ужасное, — драматическим тоном сказала я.
— Что же? — Элизабет от любопытства остановилась как вкопанная.
— Итак, я утром побрела в ванную и устроилась на унитазе. — Мое лицо стало пунцовым. «О таких вещах обычно не говорят с другими людьми», — всегда напоминала мне моя приемная мать. Даже слово «унитаз» сошло с моих губ с большим трудом. — Я даже не знаю, как об этом сказать. Когда я сидела там, в этот момент…
Элизабет обхватила рукой мое запястье.
— О нет! Я что-то слышала о таких вещах, но всегда думала, что это лишь газетные страшилки. Что это было? Крыса? Кайман? Огромная змея? — с каждым новым словом ее голос дрожал все больше.
Я опасливо посмотрела на нее.
— О Боже! Я бы умерла на месте! — прошептала Элизабет. Ее руки покрылись гусиной кожей. — Ах ты, бедняжка!
— Это был не зверь, Элизабет! — Я все еще не могла справиться со смущением.
Элизабет наморщила лоб.
— Не зверь, но кто же тогда?
— Я там делала… линг-линг, — очень тихо сказала я.
— Что? — переспросила Элизабет. — А что это такое? Особая китайская гимнастика, которую можно делать только на унитазе?
— Пи-пи, — пискнула я.
— Пи-пи, — повторила Элизабет и со вздохом снова двинулась вперед.
Я семенила рядом с ней.
— Тогда можешь не рассказывать мне свою страшную историю, — сопела Элизабет. — Ты пошла сегодня утром в туалет, чтобы сделать пи-пи. Супернапряженный сюжет. В самом деле. Я действительно под страшным впечатлением от услышанного. Но что-то не усматриваю в этом особой остроты.
— Но это же еще не все, — сказала я. — Как раз когда я сидела на унитазе, из душевой кабины вышел Оливер.
— И? — Элизабет снова остановилась. — Ах, я понимаю! Зверь сидел в душе. Или маньяк с топором. Тоже хорошо.
— Да не было там никакого зверя, — произнесла я, сама начиная медленно звереть. — И никакого маньяка с топором. Оливер увидел меня.
— А, как ты играешь на унитазе в пинг-понг?
— Нет, как я делаю линг-линг, — прошептала я.
Элизабет покачала головой:
— Я знаю тебя давно, но то, что у тебя проблемы с отправлением естественных надобностей, слышу впервые.
— Да никто об этом не говорит, — еле-еле произнесла я. — Но нельзя позволить застать себя за этим занятием.
— Застать себя… — скептически повторила Элизабет, — Знаешь, Олли, в некоторых вопросах ты весьма своеобразна. Сегодня люди спорят о том, как это романтично застать партнера, когда он писает, но…
— Тсс, говори потише!
— Олли! — закричала Элизабет. — Тебе нужен психотерапевт!
— Только потому, что я прилично воспитана?
— Потому, что у тебя огромная анальная проблема, — ответила Элизабет. — Более скучной истории мне еще никто не рассказывал: «Это было ужасно. Я сидела на унитазе, а в этот момент из душа вышел мой сосед по дому».
— Он был голый, — сказала я.
— Невероятно, — с сарказмом произнесла Элизабет. — В вашей семье в душе, случайно, не в плавках моются?
— Элизабет, — сказала я, — я думала, у тебя возникнет хоть толика сочувствия ко мне. Как минимум человеческое понимание, каково мне было в этой двусмысленной ситуации.
— Нет, — сказала Элизабет и кашлянула. — В самом деле, никакого. Ты знаешь, как давно я не видела ни одного голого мужчины? Он хорошо выглядит?
— Вполне, — сказала я. — Но что он теперь будет обо мне думать?
— Ты имеешь в виду, о том, как ты делала джинг-джанг? — ехидно спросила Элизабет.
— Линг-линг, — сказала я.
— Тю! — расхохоталась Элизабет. — Вероятно, он сейчас сидит у психиатра, пытаясь залечить эту психологическую травму: «У жены моего брата, кажется, есть почки и мочевой пузырь! Она позволила себе вылить в наш туалет некоторое количество урины». Олли, но это же самое естественное, что может произойти в мире. Что ты станешь делать, если захочешь пукнуть? Пойдешь для этого в глубокий погреб?
— Ах, тише, Элизабет, — встрепенулась я. — Ты не принимаешь меня всерьез. Я всего лишь так воспитана. Тем не менее, я всей душой благодарна моей приемной матери.
— Я рада, что эта достойная женщина сегодня живет далеко, — сказала Элизабет. — Впрочем, мне нужно по нужде. Если ты не возражаешь, я забегу вон там за кустик и сделаю небольшое «фэншуй».
Штефан не имел ничего против, чтобы Эвелин потратила немного денег на ремонт и прикомандировала на эти работы бедного господина Кабульке.
— Девочка должна в конце концов чем-то заниматься, — сказал он. — Раньше она работала не покладая рук по двенадцать часов в сутки. Должно быть, она действительно хороший специалист в своей области, потому что сказала мне вчера вечером, что зарабатывала очень неплохо. Я хочу сказать, что для женщины это кое-что.
— Может быть, — скептически ответила я. По моему мнению, он что-то очень ласково о ней говорил. «Бедная девочка, работала не покладая рук, очень неплохо»! — Но не стоило бы ей поискать иное хобби, чем заниматься исключительно ремонтом нашего дома? Кроме того, это стоит денег, наших денег.
— Но бедняжка должна будет здесь жить, — ответил Штефан. — А она такая эстетка, что пребывание в нашей разрухе может в конце концов довести ее до нервного срыва. Обои в комнате для гостей и в самом деле давно пора выбросить.
Ах, эстетка! Давно пора выбросить из головы эти дурацкие мысли!
— Эвелин высказала мнение, что цветовая гамма наших обоев способна довести человека до импотенции, — произнесла я с искренним желанием выставить ее в дурном свете.
У Штефана глаза на лоб полезли.
— Что, она так и сказала?
Я кивнула с горькой улыбкой. Но в следующий момент мне пришла в голову мысль: а вдруг Штефан захочет доказать Эвелин, что на его потенцию состояние наших обоев совсем не влияет? Я бросилась в его объятия и замурлыкала:
— Какая глупость, правда? Я ей сказала, что наша интимная жизнь ни в коем случае не определяется состоянием стен в нашем доме. Это же правда, ведь так?
— Конечно, — ответил Штефан.
— Тогда поцелуй меня, пожалуйста! Мне уже снова пора ехать.
Едва я произнесла эти слова, к глазам подступили слезы. С каким наслаждением я провела бы остаток дня в объятиях Штефана. Когда я попадала в них, то ничего больше не могла делать.
— Олли, тебе следует быть немного тверже. — Штефан наградил меня поцелуем в лоб. — Думай все время о том, как богаты мы скоро будем. — И с улыбкой добавил: — А какую уютную комнату для гостей мы еще получим вдобавок, если Эвелин к тому времени успеет покончить с ремонтом.
— Не уповай на это особенно, — едко ответила я.