Зачем вообще нужна эта жизнь, такая чудовищно несправедливая, такая жестокая, полная коварства, не прощающая никаких, даже самых невинных, ошибок?
Лера попыталась представить себе, что Насти нет, никогда больше не будет, что она не сумеет увидеть ее, коснуться, заговорить с ней.
И не смогла. Такое просто не умещалось в ее сознании. Ей казалось, что в яму опустили лишь пустую Настину оболочку, ничего общего не имеющую с настоящей, живой Настей, а сама она где-то рядом, поблизости, такая же, как всегда, слегка чудаковатая, рассеянная, иногда резкая, но доверчивая и искренняя.
Именно о такой сестренке мечтала Лера все детство, именно ее нашла она в Насте. Нашла, чтобы потерять навсегда.
Печальная церемония завершилась, аллея постепенно опустела. Куда-то пропали все, Анна, Наталья, девчонки из отделения. Лера обнаружила, что стоит у могилы одна. Очевидно, на нее снова нашел столбняк, когда, погрузившись в себя, полностью отключаешься от реальности, не замечаешь окружающего.
Она медленно побрела к выходу. В насквозь промокших сапогах чавкала вода, холодные струйки стекали за воротник, волосы прилипли ко лбу и щекам.
Лера долго плутала по аллеям, пока не добралась наконец до ограды. Очевидно, она сильно задержалась, потому что автобуса уже не было. Лера направилась к остановке рейсового автобуса, который будет, наверное, не скоро, судя по малому количеству людей под козырьком.
Сзади резко взвизгнули тормоза. Она обернулась и увидела голубой, заляпанный грязью «Вольво», остановившийся, не доезжая до нее пару метров. Равнодушно скользнула взглядом по автомобилю и хотела идти дальше, но в это время дверца распахнулась и из салона вылез Максимов. Он был без кепки, в расстегнутом пальто, его мокрые волосы казались совсем черными.
— Валерия Павловна! — Он вгляделся в неподвижное Лерино лицо, крепко взял ее за руку. — Стойте.
Она попробовала освободить ладонь, но он не выпускал.
— Подождите? — Максимов встал перед Лерой, загораживая ей дорогу. — Ну, куда вы в такой дождь? Вы ведь вся мокрая, автобус уехал, вас не могли дождаться. Я специально остался, садитесь, довезу вас. Хотите, до самого дома?
— Нет. — Лера отрицательно покачала головой, продолжая упорно выдергивать руку из цепких пальцев шефа.
— Вы же простудитесь. — непривычно мягко произнес Максимов. — Перестаньте, не делайте глупостей! Валерия Павловна? Лера! — Он обнял ее за плечи, слегка встряхнул. Лера почувствовала себя в его руках тряпичной куклой: не было больше ни сил сопротивляться, ни гнева, ни отвращения, ничего. Только тупая пустота и равнодушие. — Девочка моя, — горячим шепотом быстро заговорил Максимов, — посмотри, до чего ты себя довела! Милая моя, на тебе лица нет, глядеть больно. Почему ты решила, что я твой враг? Я… у меня… — Он запнулся, судорожно сглотнул и проговорил совсем тихо: — У меня на свете никого нет дороже тебя. Слышишь, никого! Я же люблю тебя, дурочка, правда люблю, говори, что хочешь, все сделаю! Ну!
В его голосе Лера с изумлением услышала настоящую нежность и волнение. Перед глазами все плыло в серой пелене дождя, уплывало далеко, далеко: Настя, Андрей, ее тоска по нему, его холодный, чужой взгляд, сухой, равнодушный тон…
В памяти лишь настойчиво звучали слова Анны: «Он за себя, а ты за себя. И за Машку».
Анна права. Ради Машки она должна пойти на это. Все равно Андрею она не нужна, так что теперь терять? Не будет позорного расследования, она вернется к больным, сможет нормально работать.
Он хочет защитить ее, этот странный, загадочный человек, стоящий сейчас так близко, так страстно сжимающий ее в своих объятиях. Так пусть защитит. Ведь у нее нет никого, кто бы мог защитить ее, помочь забыть о том, что произошло в последнее время, успокоить.
— Все забудется, — словно в ответ на ее мысли, тихонько говорил Максимов, баюкая Леру, точно ребенка. — Все будет нормально, никто тебе и слова не скажет, я обещаю тебе, обещаю…
Он уже сажал ее в машину, удобней устраивая ее безвольное, податливое тело на сиденье, заботливо вытирал платком ее мокрое лицо, ласково грел замерзшие руки в своих ладонях.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Тихо, почти беззвучно заработал двигатель, машина плавно тронулась и понеслась вперед, оставив далеко позади себя промокших и продрогших старушек с венками, ограду, автобусную остановку.
17
Они двигались по каким-то улицам, бесконечно заворачивали, ползли по узким переулкам и вновь выезжали на широкое шоссе, вливаясь в мощный поток машин. В салоне было тепло, тихо-тихо звучала из динамика какая-то спокойная, ласковая скрипичная мелодия.
— Куда мы едем? — спросила Лера. Местность за окнами была абсолютно ей не знакома, она понимала, что дом остался далеко в стороне.
— Ко мне. — Максимов выкинул за окно недокуренную сигарету, слегка покосился на Леру, улыбнулся краем губ.
— А жена?
— Обижаешь. — Его улыбка стала шире. — Думаешь, у меня одна квартира? Придется потерпеть еще чуть-чуть запах бензина — это далековато, почти на самом краю Москвы.
Зато вид — залюбуешься! — Он наклонился к Лере, слегка коснулся губами ее волос, и она, как в своих снах, явственно ощутила запах его одеколона.
Не зря, значит, видела она эти сны, им суждено было сбыться, стать явью.
— Хорошая квартирка, — задумчиво проговорил Максимов. — Хочешь, она будет твоей?
— Незачем. — Лера слегка отвернулась от него, нарочито внимательно глядя на мелькающие за окном бесчисленные магазины и торговые палатки. — Мне и дома неплохо.
— Погоди, — усмехнулся он, — посмотришь, потом станем спорить.
Вид у него был спокойный и какой-то умиротворенный, тон непривычно мягкий, беззлобный, лишенный всегдашней язвительности и назидательности.
Лера прикрыла глаза. Мыслей не было, одна пустота. Ни сожаления, ни раскаяния. Напротив, стало легко, будто исчезло что-то главное, делающее ее тем, кем она была, и она переродилась, стала холодной, трезвомыслящей и абсолютно бесчувственной.
«Вольво» свернул с магистрали на очередную улочку, проскользил вперед несколько десятков метров и затормозил у новой кирпичной многоэтажки.
— Приехали. — Максимов вылез и распахнул перед Лерой дверцу.
Подъезд поразил ее чистотой. Они поднялись на четвертый этаж. Максимов повернул в замке ключ, и глазам Леры предстала просторная, великолепно отделанная прихожая.
Он помог Лере снять пальто, дождался, пока она стащит мокрые сапоги, и мягко подтолкнул вперед, в глубь квартиры.
Такого она действительно не ожидала, хотя и видела, что дом из престижных, дорогих новостроек. Лера надеялась увидеть типичную, в меру благоустроенную хату, которую обыкновенно держат состоятельные, регулярно погуливающие на сторону мужья для своих внесемейных развлечений.
Однако перед ней была просторная, со вкусом отделанная квартира, только-только после грандиозного ремонта. Большая комната и кухня объединялись посредством прорубленной в стене арки в единую гостиную-столовую, в маленькой располагался уютный спальный гарнитур. Тут же в углу стоял рабочий стол, заваленный бумагами и небольшой, дубовый секретер.
Стены, оклеенные светлыми обоями с искрящимися, золотыми прожилками, украшали многочисленные картины, явно оригинальные, авторские работы.
Мебель, ковры, шторы на окнах — все было новым с иголочки, радующим глаз красотой, качеством и безупречным вкусом.
— Ну как? — Максимов с удовлетворением смотрел на Леру, невольно шокированную всем этим великолепием.
— Шикарно, ничего не скажешь. — Она пожала плечами, прошлась по толстому, шелковому ковру до середины гостиной, остановилась перед огромным креслом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Отдыхай, — предложил Максимов, — я принесу тебе горячего чаю — погреться. Хочешь, включи телевизор, — он протянул ей пульт от здоровенного, стоящего на полу «Sony» и скрылся в коридоре.
Лера опустилась в кресло. «Интересно, если у него здесь так, то как же тогда дома?» — мелькнула у нее мысль. Она и не подозревала, что шеф настолько обеспечен. Вместе с тем богатство Максимова оставляло ее совершенно равнодушной.