Читать интересную книгу Призрак Рембрандта - Пол Кристофер

Четыре дня назад он вышел из Замбоанги, куда доставил свежих девочек для тамошних борделей, и теперь возвращался в Кампунг-Сугут с партией из пятисот бойцовых петухов, украденных у лучшего заводчика. На Филиппинах и Борнео в каждом городке и деревне имелось три главных места: рынок, церковь и арена для петушиных боев. Одна птица стоила до полутора тысяч долларов, и операция обещала стать очень прибыльной. Петухи, засунутые в тесные бамбуковые клетки, всю дорогу оглушительно орали, и весь маленький трюм провонял их пометом, но дело того стоило.

Единственным, что омрачало радужное настроение Ло Чана, была погода. Он даже не пытался воспользоваться тем дорогим метеорологическим и навигационным оборудованием, которое незадачливый дантист установил на яхте: во-первых, потому, что он в нем совсем не разбирался, а во-вторых, потому, что всю свою жизнь, не считая нескольких сроков в тюрьме, Ло Чан провел в море и умел чувствовать любую перемену погоды. Сейчас на небе не было ни облачка, на море — ни рябинки, а воздух дрожал от жары, как и положено в это время года, и все-таки кое-какие тревожные признаки имелись.

Обе двери в маленькой рубке Ло Чан держал открытыми и все равно не чувствовал ни малейшего сквозняка. Ветра не было вообще — только неприятное ощущение, будто что-то навалилось на тебя сверху, да беззвучная, зловещая зыбь на поверхности моря. И цвет у воды стал неправильный: сквозь сапфировую синеву просвечивала какая-то серая муть. А во рту появился такой вкус, какой бывает, если лизнуть дверную ручку. Кажется, это называется озоном.

Ло Чан наклонился к переговорной трубке.

— Кам Дао! — крикнул он.

Так звали вьетнамку, чье лицо изуродовал ножом клиент в заведении Цай Куин Ма — большом борделе, расположенном сразу за рыбным рынком. Для работы девушка после этого не годилась, но зато она любила готовить, а Ло Чан больше всего на свете любил поесть.

— Trung nguyen! — потребовал он.

Эта тщедушная девка делала отличный холодный кофе. Иногда, если рейс затягивался, и только в темноте Ло Чан использовал ее и по прямому назначению, и с этим она тоже справлялась совсем неплохо, особенно если учесть, что клиент весил почти четыреста фунтов.

Ло Чан выглянул в дверь рубки. Слева по борту на расстоянии нескольких миль виднелась узкая полоска мангровых зарослей. Обычно он старался идти ближе к берегу, но здесь был район рифов Торонгохок, и даже при осадке в семь с половиной футов приближаться к ним не стоило.

Кам Дао принесла на мостик кофе и с поклоном вручила ему особый стаканчик с серебряной ручкой. Не отрывая одной руки от штурвала, Ло Чан взял его в мясистую пятерню, глотнул ароматного напитка, щедро сдобренного сладким сгущенным молоком, и глубоко вздохнул от удовольствия.

— Принеси мне обед, — распорядился он. — Немного pho[16] и тарелку твоего вкусного muc хао thap cam.[17]

По-вьетнамски Ло Чан говорил быстро и уверенно. Он был китайцем, но родился в Ханое, во время войны остался сиротой и довольно скоро из вечно голодного и тощего беспризорника превратился в жирного, преуспевающего дельца, известного своим умением добыть все: от АК-47 и русских противотанковых гранатометов, которыми он снабжал северных бандитов, до юных трансвеститов и пиратских копий путеводителей для секс-туристов.

Еще он славился тем, что никогда не останавливался перед насилием и несколько лет числился боевиком в «Пятой Оранжевой банде» Труонг Ван Кама. Когда в две тысячи четвертом году главарь был арестован и казнен, Ло Чанг скрылся из страны и осел в Кампунг-Сугуте. Там он неплохо устроился, зарабатывая на проституции и контрабанде. Ко всем поворотам судьбы Ло Чанг, как истинный китаец, относился философски. Жизнь подсовывает человеку целый набор из трагедий и счастливых возможностей. Хитрость состоит в том, чтобы по возможности превращать первое во второе и как можно реже задумываться о прошлом.

Вдалеке прямо по курсу показался остров Джамбонган, и это означало, что скоро Ло Чану придется принимать решение. Из кармана просторной белой рубашки он достал тонкую сигариллу и чиркнул платиновой зажигалкой «Данхилл», доставшейся в наследство от дантиста. Нос судна ровно разрезал воду, образуя два белых пенистых уса. С такого расстояния остров Джамбонган казался истинным тропическим раем: кокосовые пальмы обрамляли белые песчаные пляжи, за ними тянулись темно-зеленые джунгли и пологие холмы, а посреди всего этого высился лесистый горный пик с вершиной, всегда окутанной туманом. Типичный остров моря Сулу. Такие очень заманчиво выглядят на фотографиях в рекламных проспектах — тех, что издаются специально для идиотов вроде канадского дантиста.

Проблема состояла в том, что восточный берег острова защищала полоса подводных скал и мелей, выдающаяся в море на десять миль. С другой же, западной стороны между Джамбонганом и Калимантаном имелся узкий пролив с вполне достаточной для «Педанг Эмас» глубиной. Однако с обеих сторон этого узкого прохода под водой прятались острые, как акульи зубы, рифы, совершенно невидимые в ясную погоду, когда поверхность воды подернута солнечной рябью. Если пойти проливом, можно сэкономить часов двенадцать пути, а если огибать остров с восточной стороны, придется терять время. А кроме того, выходить далеко в открытое море в такую ненадежную погоду Ло Чану не хотелось.

— Najis! — выругался он по-малайски.

Ногами сквозь тонкую палубу он чувствовал вибрацию двигателя. Рука, держащая руль, была влажной от пота. Остров приближался с каждой минутой. Ло Чан снова взглянул на густую полоску мангровых зарослей на материке, сделал еще один глоток холодного напитка, приготовленного шлюхой со шрамом на лице, и отставил стакан на узкую приборную панель.

— Puki mak dia! — еще раз выругался он и двумя руками повернул штурвал направо — в сторону пролива.

Полчаса спустя, с животом, приятно потяжелевшим после обеда и выпитой бутылки пива, Ло Чан уверенно вел «Педанг Эмас» по узкому проходу с наветренной стороны высокого вулканического острова. Не отрывая глаз от воды, он внимательно следил за малейшими изменениями ее цвета, предупреждающими о близкой мели. Другой важной задачей было держаться как можно дальше от опасных прибрежных скал. Сильное течение у их подножия могло закружить маленькое судно, как щепку, и в два счета разбить его об отвесную каменную стену.

Даже на расстоянии мили он услышал рев бушующего вблизи скал прибоя и почувствовал, как по спине пробежал противный холодок. Одно дело — насмерть разбиться об утес и совсем другое — живым оказаться в воде. Ло Чан, хоть внешне и походил на пузырь, совсем не умел плавать. За свою жизнь он сбросил за борт не одного человека и очень хорошо знал, какие страшные хищники поджидают свою добычу в толще воды. Лучше уж пустить пулю себе в мозги, чем живьем угодить к ним в зубы.

Справа как раз показался узкий заливчик, уходящий в глубь острова, и, если бы Ло Чан не озирался так внимательно, он, скорее всего, просмотрел бы приз, скрывающийся внутри. У каменистого устья маленькой речушки покачивалась на волнах довольно большая яхта. Ло Чан поднес к глазам нарядный сине-желтый бинокль, тоже доставшийся ему от дантиста.

Стоит на якоре. Тридцать восемь, может быть, сорок футов длинной. Темный корпус, белая надстройка. На палубе, широко раскинув руки, загорает женщина без лифчика, с большими сиськами. Лицо закрыто от солнца широкополой шляпой. Темноволосая, загорелая, довольно молодая.

Особо не задумываясь, Ло Чан сбросил скорость и резко повернул руль вправо. В прошлом он пару раз останавливался здесь, чтобы набрать пресной воды, и точно знал, что для его судна глубины в заливчике хватит даже при отливе.

В бинокль он еще раз внимательно оглядел пляж и стену джунглей за ним. Никого. Только белый песок, зеленые заросли и скрытый в тени вход в речку. Ло Чан усмехнулся, и между толстыми губами сверкнул ряд золотых зубов. Кроме женщины на яхте, возможно, есть еще пара человек. Ничего, с ними он справится. Задрав край просторной белой рубахи, он вытащил из-за пояса старый наган. Револьверы этой системы он предпочитал со времен Вьетнамской войны. Семи патронов в барабане вполне хватит для задуманного.

Он сбросил ход до самого малого, и теперь его катер приближался к яхте почти в полной тишине. Женщина на палубе, верно, спала. Она ни разу не шевельнулась, с тех пор как Ло Чан впервые заметил ее. Он улыбнулся еще шире, подумав о том, что на яхте наверняка найдется и запас хорошего спиртного, и кругленькая сумма наличными. А может, и кокаин. Уничтожая запасы дантиста, Ло Чан пристрастился к этому зелью. И еще там должно быть оружие. Без него маленькие суда не решались плавать в этих кишащих пиратами водах.

Ло Чану нравилось чувствовать себя частью этой наводящей страх силы. В таких случаях он обычно представлял себя какой-то мощной змеей вроде удава, убивающего жертв одной силой мышц, не прибегая к яду. Он покрутил на толстом пальце наган и подумал, что яд на всякий случай у него тоже имеется.