Вживаясь перед отъездом в роль служителя Двух Богов, Юрай посетил несколько жреческих служб и даже пролистал пару ученых трактатов. В принципе он знал, чего можно ожидать от храмового устроения Белозерья, но одно дело знать по рассказам и манускриптам, и совсем другое – увидеть своими глазами. Как в Вестенланде, так и в Энграмском княжестве храмы Армана и Тинктара существовали порознь. Одни были традиционно высокими и узкими, с несколькими башенками на крыше, другие же – приземистые и широкие, с венчающим здание полукруглым куполом. А здесь для богослужений был поставлен Двуединый Храм, и он возвышался сейчас над Змийгородом, прекрасно видимый Юраю и барону с городской площади: невысокий, вытянутый в длину, с куполом на одном краю и двумя высокими стрельчатыми башнями – на другом.
– Интересно все‑таки, как белозерцам удается соединять почитание светлого и темного начала под одной крышей?
Впрочем, ответа на этот заданный самому себе вопрос Юрай найти не успел. Его неторопливые размышления на религиозные темы были резко прерваны Збровским. Признаемся честно: барон был хорош во многих и многих отношениях, но бытовала у него неприятная манера набрести на какой‑нибудь вопрос и докапываться до ответа с дотошностью, доходящей до занудства. Вот и сейчас, после очередной рюмки крепкой настойки (тот самый "Спотыкач") он уже в пятый раз потребовал от волшебника объяснить, зачем им вообще понадобилось собираться в неблизкий путь через две границы – вместо того, чтобы перенестись прямо в Фанхольм при помощи магического телепорта, просто помахав по‑колдовски руками и пробормотав какое‑нибудь "крибле‑крабле‑бумс".
– Ну пойми же, Влад, – снова и снова втолковывал Юрай, – чем дальше тебе надо телепортироваться, тем больше на это уходит энергии. И притом, чтобы перенестись вдвое дальше – энергии надо потратить не вдвое, а вчетверо больше. Добраться при помощи заклинания отсюда, из‑за стола, в нужник, который стоит во дворе корчмы, я могу хоть сейчас. И десять раз подряд. А вот на расстояние в пару лиг – только собрав всю свою силу, да и то засну от усталости по прибытии. Ну хорошо, допустим, я – не самый удачный пример, я‑то магии учился‑недоучился… Но даже для Энси восемь лиг – это предел. Бьюсь об заклад: едва ли сыщется в круге земель десяток магов, способных преодолеть телепортом расстояние в полсотни лиг. Пожалуй, что только старейшины Конклава – Нгуен, Мальгарион, Всесвят… Может быть, Филофей и еще двое‑трое деканов из Университета. Но перед нами‑то сейчас лежит путь в триста пятьдесят лиг, а то и во все четыреста! Так что придется тебе снова взнуздать своего Черноуха, а мне – Семишку, и вперед, мелкой рысью.
– Ладно, хорошо. Уговорил, речистый: по последней, и на боковую. А завтра – снова в путь!
….
– …экви ройме трансферата. Хокк!
Последние слова заклинания прозвучали уже в Хеертоне. Филофей внешне небрежным, но точно рассчитанным движением преодолел вязкий проем межпространственного портала и облегченно присел в кресло у себя в кабинете. Все‑таки телепорт на сорок с лишним лиг, отделявших замок Монферре от столицы Вестенланда, был непростым делом даже для него, несмотря на добавочную энергию амулета. Вежливые и пространные извинения перед Адрианом и Ирмой, подробный инструктаж шевалье Эрбра, которому предстоит заменить внезапно отъехавшего учителя на всех запланированных церемониях – все это осталось там, в Монферре. А в кабинете ректора сидел уже не прежний жуир и увалень, но подлинный Филофей – жесткий и собранный, как голодный медведь на охоте.
Итак, неожиданно возникшая проблема: охальник Юрай…
Чародей подошел к магической карте, занимавшей полстены его отнюдь не маленького кабинета. Конечно, он – в отличие от того же Мальгариона – не смог бы создать полноценную карту Круга Земель прямо в воздухе, одним движением рук, но этого и не требовалось. Зато стационарная университетская карта позволяла видеть местоположение всех магов, хоть когда‑либо переступавших порог высшей школы чародейства. Сейчас она вспыхнула сплошным многоцветным сиянием, и Филофей, подобно скульптору, принялся отсекать лишнее. Бледно‑голубые следы ауры умерших магов – убрать! Красные огоньки практикующих дипломированных волшебников – сейчас не нужно! Оранжевые отпечатки сегодняшних студентов – тоже убираем. Зеленые светлячки зарегистрированных колдунов без высшего образования: ведьмы, ясновидящие, хиропрактики – отключили. Что же остается теперь?
Редко, очень редко случалось гореть в одиночестве на карте ректора Университета лимонно‑желтым огонькам студентов недоучившихся и отчисленных. А Юрай ведь был даже еще и не студентом, а адептом‑послушником… Эх, если бы сейчас иметь под рукой его кольцо, изъятое по суду! Но дотянуться до кольца охальника возможности не было: оно хранилось в архиве Конклава, и доступ к нему имели только пять Старейшин. Впрочем, отпечаток магического профиля отчисленного адепта хранился в Университете. Несколько поисковых заклинаний, активация – и вот уже на всех просторах Круга Земель остался гореть только одинокий светлячок Юрая. Едва различимый и немерцающий – что говорило о том, что магические способности еретика‑изгнанника не развиты, хотя и активированы. Хорошо, но судя по карте, он находится сейчас не в Вильдоре и вообще не в Энграме, а где‑то в Малой Роси! И, похоже, направляется дальше на север. Так что же задумал этот мелкий мерзавец?
Филофей уже отвернулся от стены и сделал несколько шагов обратно к своему столу, когда обостренное магическое чутье заставило его обернуться, откликаясь на пробуждающееся изменение. И как раз вовремя. Едва тлеющий желтый огонек магической активности Юрая‑охальника вдруг налился яркостью в полную силу, потом молиненосно скользнул оттенком по всем цветам радуги, ослепительно вспыхнул – и тут же погас. Погас окончательно и навсегда: все последующие магические старания самого что ни на есть искушенного в магии ректора не смогли разжечь его снова.
– Однако же! Похоже, что охальник только что лишился жизни, или по крайней мере навсегда исчерпал свой и без того невеликий запас магических сил… Ну вот и прекрасно, все проблемы решились сами собой. Да упокоит его Тинктар в темной юдоли своей. Экзит!
"Хотя надо будет уточнить, конечно, что же там все‑таки произошло", – была последняя мысль Филофея, прежде чем он забыл об этом эпизоде и перешел к очередным делам.
…..
Вороной конь и гнедая кобыла неспешно уносили Юрая со Зборовским всё дальше на север. Солнце начинало уже клониться к закату, и через час‑полтора должен был показаться Новый Удел – следующее селение, где путники собирались заночевать. Как рассказывал барон, когда‑то это было чжэнское село Навои‑Удэ, но пришедшие с севера малороссы переиначили название по‑своему, на привычный лад. Ничем особенным деревенька не славилась, но постоялый двор с харчевней там имелся. Впрочем, до Удела было еще неблизко, а пока что по обочинам дороги по‑осеннему желтел ясеневый лес, щебетали и мельтешили небольшими группками птицы, собираясь в стаи для отлета к теплым берегам Шахвара и Чжэн‑го, а путь казался спокойным и безмятежным. Юрай всецело полагался на меч барона, а Зборовский, в свою очередь – на магический отворот лихого взора, поставленный Энцилией и закрепленный Клариссой. И то сказать: почти за две недели поездки никаких проблем с ворами и грабителями у всадников не возникало. Именно поэтому столь неожиданным и обескураживающим оказался для них лихой свист, вслед за которым сузившуюся перед очередным поворотом дорогу перегородило падающее дерево. Тут же позади рухнуло другое, отсекая путь к отступлению, и на проезжую колею высыпало два, а то и три десятка разбойников.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});