— Ну а Ванда? Она нуждалась в деньгах?
— Она всегда испытывает в них нужду.
— Лучше представьте меня мисс Ингелоу, — потребовал Базиль.
— Охотно, — сказал Мильхау, но в его голосе явно не чувствовалось никакой охоты.
Вблизи сосредоточенное, гладкое, смуглое лицо Марго выглядело так, будто оно было вырезано из дерева и тщательно отполировано. Ее белесые глаза, белые зубы, казалось, были сделаны из слоновой кости и напоминали маску фетишей из далекой Африки. Любая женщина в мире, оказавшись в подобной ситуации, неизбежно выказала бы хоть малейшие признаки волнения или смущения, но только не Марго Ингелоу. Когда Базиль вместе с Мильхау подошел к ее столику, она увлеченно болтала с каким-то мужчиной. Она попрощалась с ним, подарив обворожительную улыбку, когда же увидела Базиля, улыбка тут же исчезла. В то время, как Мильхау, бормоча какие-то невразумительные слова, представлял ей Базиля, она молча уставилась на него, демонстрируя самое дерзкое нахальство.
— Вы, конечно, меня не помните, но зато я вас помню очень хорошо, — начал он. — Мы прошли мимо друг друга, совсем рядом, там, за сценой Королевского театра, вчера вечером перед началом спектакля.
Когда она услыхала эти слова, в ее глазах промелькнули золотистые искорки.
— Не угодно ли вам присесть? — Она даже не удостоила взглядом Мильхау, когда тот грузно плюхнулся на диван рядом с ней.
— Значит, это вы сообщили полиции, что вчера вечером я была в театре?
— Доктор Уилинг — сам полицейский, — жалким голосом вставил Мильхау. — Во всяком случае, два сапога пара — он состоит в штате окружного прокурора.
— Вот оно что, — сказала Марго, заметно потеплев. — Сегодня утром какой-то инспектор явился ко мне на квартиру в тот момент, когда я собиралась идти в театр. Он промурыжил меня около часа. Не могу понять из-за чего. Разве не ясно, что это дело рук той женщины?
— Какой женщины?
— Как какой? Ванды Морли, конечно!
Базиль решил отплатить откровенностью за откровенность.
— У вас тоже был мотив и возможность.
— Какой мотив? Ах, завещание? Чудовищно! Неужели вы на самом деле считаете меня способной убить собственного мужа, чтобы помешать ему поставить подпись под другим завещанием, по которому все состояние переходит к другой женщине?
— Вероятно, так оно и было.
— Но для чего мне это делать?
— Незачем?
Официант принес блюдо с омарами. Марго подождала, пока он не разложит их по тарелкам. Когда тот ретировался, она продолжила свои объяснения.
— Видите ли, доктор Уилинг, Джон и не собирался подписывать этот документ.
— Почему?
— Мы с ним помирились.
— Несколько скоропалительно, не так ли?
— Может, именно так показалось мисс Морли.
Тонкие губы Марго сложились в язвительную усмешку.
— Значит, для такого примирения должна существовать какая-то особая причина?
— Я сообщила Джону, что у нас будет ребенок.
— Ах вот оно что!
Неожиданное громкое восклицание Базиля поразило Марго. Она рассмеялась.
— Дорогой доктор Уилинг, вы никак не можете предположить, что у меня может быть ребенок?
— Ну а если столь нетерпеливо ожидаемый наследник так и не появится на свет, не будет ли сей факт некоторым для вас неудобством?
— Мне давно нужно было родить ребенка. Глупо, что я не сделала этого раньше. Но я и понятия не имела, что Джона может волновать такая ерунда.
— Почему вы не пришли сами для опознания Владимира как человека по имени Джон Ингелоу, когда утренние газеты сообщили о его убийстве? — спросил Базиль.
— Одно дело быть невиновной, — резко ответила Марго. — а другое — только таковой казаться. Я хорошо знал, что первым подозреваемым лицом в глазах полиции будет тот, кто наследует состояние Ингелоу. Таким образом, подозреваемым сразу же стала бы я. Поэтому я надеялась, что полиции ничего не будет известно о моем визите в театр перед спектаклем, как и о том, что Джон играл роль Владимира. Я была уверена, что кто-то в конечном счете его опознает.
— Когда произошло примирение?
— Вчера вечером. Поэтому я и прошла за сцену. Я была вне себя. Нужно было что-то предпринять, чтобы затравить Джона прекратить разыгрывать из себя дурачка перед Вандой, женщиной, чуть ли не вдвое старше его. Он нее время отказывался встретиться со мной, но я узнала, что он будет играть роль Владимира в «Федоре». Я попыталась увидеть его несколько дней назад, когда он вернулся из Панамы. Когда я незаметно вошла в коридор его квартиры, то подслушала его разговор с Вандой по телефону по поводу всего этого вздора, которым набита ее глупая голова. Но он, увидев меня, не стал со мной разговаривать и тут же куда-то уехал. Таким образом, мне представился единственный случай поговорить наконец с ним и выяснить отношения. Я купила билет, сунула десятку билетерше и попросила ее провести меня на сцену.
— Через пожарную лестницу?
— Да нет же! Откуда у вас такие бредовые идеи? Я прошла как обычно, через двери кассы, затем через дверь, ведущую на сцену из партера. Я подстерегла Джона и перехватила его как раз в тот момент, когда он входил через служебный вход. Мы постояли там и говорили минут двадцать. Потом он направился в артистическую к Ванде.
— Значит, эта встреча задержала Ингелоу, — высказал свое предположение Базиль. — Хорошо. Что дальше?
— Он дал мне слово оставить Ванду и вернуться ко мне. Теперь вам понятно, как глупо подозревать меня в убийстве Джона из-за денег. Я должна была получить все деньги, а также и самого Джона.
— Но теперь вы получили все деньги и без Джона. Может, вам так удобней. Многие жены богатых людей отдают предпочтение такому варианту.
Марго восприняла иронию Базиля без особых эмоций.
— Я не стану притворяться, что была в него безумно влюблена. Просто я к нему привыкла. Я бы никогда его не убила только ради того, чтобы от него избавиться.
— А что вы делали на сцене, когда Адеан и я увидели, как вы выходили из алькова?
— После того как Джон ушел, оставив меня в коридоре, я решила попросить его отвезти меня домой после первого акта. Я была уверена: чем раньше я избавлю его от влияния Ванды, тем лучше. Поэтому я прошла по сцене, вошла в альков и хотела подождать его там. Но когда на сцене начали появляться актеры, я испугалась, подумав, что могу остаться здесь в тот момент, когда поднимут занавес. Тогда я поскорее вышла из алькова, прошла к кулисам, прямо по направлению к двери, ведущей в зал. Возможно, там вы меня и увидели.
— Судя по вашему рассказу, у Ванды Морли не было никакого мотива для убийства Ингелоу. После вашей встречи в коридоре, когда он вошел в ее артистическую, он, вероятно, передал ей содержание вашего с ним разговора, сообщил о своем намерении уйти от нее и вернуться к вам и сказал, что новое завещание не подпишет.
— В том-то и дело, что не сообщил! — вмешался в беседу Мильхау. — Полиция сегодня все выяснила, допросив костюмершу. К тому времени, когда Ингелоу добрался до артистической Ванды, она уже была полностью одета и там торчала целая толпа людей — ее агенты по связи с прессой, несколько парней из моей конторы, гримерши и т. д. Она сильно волновалась из-за своего манто — ведь его не доставили к обещанному времени, — и у Ингелоу не было просто возможности поговорить с ней обо всем наедине. Ему быстренько наложили на лицо этот страшный грим мертвеца. Все полагали, что он — один из друзей Ванды, играющих сегодня роль Владимира, но никто его не знал и никто не обращал на него ни малейшего внимания. Вы же знаете, что творится на сцене в день премьеры — настоящий Содом!
— У Ванды, таким образом, были все основания надеяться, что он подписал новое завещание, по которому все состояние досталось ей, — настойчиво уверяла Базиля Марго. — Поэтому она и убила его. Ведь все так просто!
— Допустим, — сказал Базиль, — но из двух мотивов ваш звучит более солидно.
— Разве мотив должен быть солидным?
— Необязательно.
— Тогда это дело рук Ванды. — Ее белесые глаза остановились на глазах Базиля. — Доктор Уилинг, я могу поклясться. Убийца — Ванда. Все на сцене видели, как Джон входил в альков. Он был живой, и в алькове никого не было. Двери не открывались до начала спектакля, когда был поднят занавес. Только трое приближались к Джону — Панда, Родней Тейт и Леонард Мартин. Ни тот, ни другой не имели мотива для убийства Джона, они даже не знали cm в лицо. Я познакомила Джона с Вандой всего за несколько месяцев до его отъезда в Панаму. Он возвратился оттуда всего три дня назад и вчера вечером впервые пришел в театр. Только Ванда могла его убить — либо потому, что была уверена в окончательном оформлении нового завещания, по которому она получала все, или потому, что предчувствовала его намерение примириться со мной и уйти от нее, так как она ему надоела.