Вечером он был узе на взводе. Поставил перед собой шесть бутылок Греческого коньяка. Выпил двести граммов, сказал, что в Греции все есть, и стал ждать. И хорошо, что Раки опоздал. Точно бы он его завалил. А так все обошлось. Когда Раки приехал, в доме уже больше не было патронов.
Таким образом, праздник был омрачен предсказанием Кэт. Но скоро Славик забылся и начал двойными порциями глушить коньяк. Он надеялся на обещание Кэт помочь ему. Сегодня его даже не раздражало, что эта сучка считает себя воплощением Екатерины Второй. Великой Блудницы.
Кэт взяла фонарик и одна двинулась к полю боя. Она шла медленно. Кругом шмыгали какие-то звери. Толи крысы, толи мыши, то ли какие-то кроты и еноты. Кэт осторожно перешагивала через трупы и неуклонно продвигалась к пятидесятому доту.
— Сестра, — услышала она слабый голос. — Помогите.
Кэт пошла быстрее, задела за окровавленную каску и упала. Потом еще раз споткнулась, грохнулась на оторванную очередью крупнокалиберного пулемета голову. Хотела бежать, но луч фонарика не находил дороги. Кругом были убитые люди с оторванными ногами, головами, руками, пробитыми касками, развороченными легкими. Даже два сердца лежали на груди одного солдата. Одно, наверное, было его, а другое выпрыгнуло из соседнего трупа. Когда солдат был еще жив, удар страшной силы выбил его сердце из груди. Оно покрутилось в воздухе и упало на грудь другого солдата, сердце которого тоже вырвало очередью из крупнокалиберного пулемета. Но это сердце медленнее вылезало из тела. Поэтому осталось лежать на груди, как медаль героя. Один дважды герой, правда, оба с дырой.
Жаль только, этот крупнокалиберный пулемет не захлебнулся кровью. Помощник Н.С. Хрущева полковник Хижняк смог попасть в него гранатой.
Кэт, шагая уже прямо по трупам, наконец, приблизилась к раненому. Кто это? Кэт посветила фонариком.
— Вова это ты?! Ты остался жив?! Тебя же расстреляют! Эх, Матросов, Матросов! Сорок девять Матросовых погибло, а ты сумел остаться в живых.
— Но я все-таки закрыл эту амбразуру своей грудью, — хрипло сказал Вова. — Помоги мне снять бронежилет, пожалуйста. Кажется, у меня переломаны ребра.
Кэт едва смогла отсоединить окровавленные липучки бронежилета. Откуда кровь? Здесь везде была кровь. Она застыла на склоне, как вулканическая лава. И эта лава была еще теплой. Кровью этих штурмовиков могли бы захлебнуться и сто пулеметов. Только добежать до амбразуры смогли не многие.
— От тебя пахнет…
Но Вова прервал ее:
— Козой, что ли?
— Нет, одеколоном.
— Перед атакой решил поодеколониться.
— Зачем?
— Чтобы при встрече с немцами не выглядеть некультурным. А то еще почувствуют запах портянок, скажут спим вместе… вместе с медведями.
— Не ври. Ты его пил. Ты пил одеколон? Зачем? Спирт же есть.
— Ну, во-первых, мне спирта не дали, а во-вторых, не выбрасывать же одеколон. Нам выдали столько одеколону, что за год не переодеколонишь. Значит, выдали для питья.
Кэт только покачала головой.
Она познакомилась с Вовой еще в Берлине. Он первым ворвался в замок, где жила Кэт. Он бы ее убил, если бы в его ППШ еще были патроны. Вова бежал по лестничным маршам и бросал во все стороны гранаты. И только на время броска его дисковый автомат замолкал. Он уже выкинул два диска. Зарядил последний, и пошел по комнатам третьего этажа. Он открывал дверь и в каждую комнату давал короткую очередь. Потом заходил и бегло осматривал. В комнате, где сидела дрожащая Кэт, автомат не сработал.
Вова передернул затвор. Нет. Друг больше не издавал, радующих душу щелкающих звуков. За столом сидела прекрасная высокая толстушка. Не говоря ни слова, она пересела на широкую кровать. И легла. Ноги ее в туфлях стояли на натертом до зеркального блеска паркете. Они чуть-чуть подрагивали. Как у породистой лошади перед решающей скачкой.
Вова бросил автомат в изголовье кровати и поднял ее юбки. Мелькнула мысль: зачем надо было бросать автомат на кровать? Ведь в нем все равно нет патронов. А помещать скачке может. Действительно, потом автомат пришлось сбросить на пол.
— Плииз. Битте. — Только такие слова тогда смогла произносить Кэт.
— Скажи, что я твой Одиссей, а ты моя Пенелопа, — бормотал Вова Матросов. — Я вернулся, и буду драть тебя двенадцать дней и ночей. Без перерыва. Окей?
— Плииз. Битте.
— Понял.
Он действительно трахал бы эту Императрицу двенадцать суток, но не вышло. Во-первых, Вова через шесть часов потерял сознание, а во-вторых, во дворец заехал Командарм Ракассавский и забрал Кэт себе на кухню. Оказывается, она была не графиней, а всего лишь гувернанткой. То есть просто уборщицей с правами повара. Но Рокки быстро понял, что в Этом Деле она Настоящий Полковник. То есть вполне подошла бы на роль самой Императрицы Екатерины Второй. И не только сексуальные возможности она обнаружила в этот день.
Вечером она прислуживала Командарму, ночью уже трахалась с ним, а под утро сумела спасти жизнь. После секса Раки сказал, что теперь Кэт будет не служанкой в этом замке, а его хозяйкой. По этому случаю был накрыт в парадной зале шикарный стол с омарами, икрой, Греческим коньяком и ВИП-шампанским из Франции. А ведь было только четыре утра следующего дня. Еще и суток не прошло с того времени, как Вова Матросов первым ворвался в этот Дворец.
— Пересядь, пожалуйста, на другое место, — сказала Кэт.
— Но здесь нет другого места, — сказал Славик Ракассавский.
У стола было только два стула. Они стояли с торцов.
— Дорогой, передвинь стул.
— Сесть с боку? Но это будет выглядеть глупо, дорогая. Ты с торца, а я с боку. Как-то не эстетично.
— Сделай это для меня. Пересядь.
Рок глупо улыбнулся и передвинул стул. Буквально, через пять минут пуля разбила хрустальную вазу, которая стояла как раз на том месте, за которым раньше стоял стул Командарма.
— Как ты узнала, что меня хотят убить? — спросил Славик.
— Так, угадала.
Но Рокки все-таки сообщил об этом случае начальнику своего Смерша. Тот предложил арестовать немку.
— Это явная подстава, — сказал майор.
Рокки сообщил об этом Кэт.
— Пожалуйста, — ответила она, — я не боюсь его.
— Напрасно, — сказал Рок, — это страшный человек. Он может распять тебя, если…
— Если я буду молчать?
— Нет, если ты не знаешь правды.
— Я его не боюсь, — повторила немка.
— Ты мне можешь объяснить, почему? — спросил Командарм.
— Он не придет ко мне.
— Вот как? Посмотрим, — и Славик позвонил в колокольчик. — Передайте, чтобы сюда прислали машину моего Смерша, — сказал он адъютанту.