Повторюсь, я — «дитя блокады». Наша семья (мать, отец, младшая сестра, старший брат и я) пережили 323 дня самого страшного, самого голодного и холодного периода блокады с 8 сентября 1941 г. по 23 июля 1942 г., когда нормы хлеба для иждивенцев снижались до 125 граммов «хлеба» в сутки, а мороз в зимнюю пору достигал отметки от минус 20 до минус 30 и более градусов. Даже мне, тогда ещё шести с небольшим лет отроду, есть что вспомнить, и от проблесков детской памяти мне становится жутко даже сегодня, человеку уже старому… Я прочитал много книг о блокаде и Ленинградской битве, но в данном случае строю своё повествование на абсолютно достоверных сведениях отечественных публикаций и свидетельствах высших немецких военачальников. Думаю, моя работа в этом случае может вызвать доверие у здравомыслящих людей, хотя некоторые сюжеты и факты не враз уложатся в их сознании: простые истины труднее всего даются нашему пониманию. Итак…
Гитлеровская стратегия молниеносной войны (блицкриг) строилась из расчёта завершить её за пять-шесть недель и имела три главных направления вторжения немецких войск в Советский Союз: Ленинградское (группа армий «Север»), Московское (группа армий «Центр») и Киевское (группа армий «Юг»).
Группа армий «Север» была развёрнута в Восточной Пруссии на фронте от Клайпеды до Голдапа. В неё входили 16-я и 18-я армии, 4-я танковая группа — всего 29 дивизий, в том числе 6 танковых и моторизованных. Им ставилась задача разгромить советские войска в Прибалтике и в дальнейшем захватить Ленинград и Кронштадт. Наступление группы армий «Север» поддерживал 1-й воздушный флот, имевший 1070 боевых самолётов. Этой группе войск при захвате Ленинграда содействовали две финские армии, включавшие 15 пехотных дивизий и 3 бригады. Действия финских войск поддерживали 400 самолётов 5-го немецкого воздушного флота и 500 самолётов финских военно-воздушных сил. Кроме того, группу армий «Север» при наступлении на Ленинград должна была поддерживать самая мощная группа армий «Центр»{166}.
Безусловно, особое значение в планах Гитлера придавалось взятию Москвы. Москва — крупнейший индустриальный район, важнейший узел связи, политический центр с резиденциями иностранных посольств и представительств. Москва — это главный город СССР, столица, здесь находилось правительство страны. Всё это Гитлер прекрасно понимал.
И всё-таки ещё в директиве № 21 от 18 декабря 1940 г. — плане «Барбаросса» — говорилось: «Таким образом, должна быть создана предпосылка для поворота крупных подвижных сил на север с тем, чтобы во взаимодействии с группой армий “Север”, наступающей из Восточной Пруссии в направлении Ленинграда, уничтожить войска противника, действующего в Прибалтике. Лишь после выполнения этой важнейшей задачи, за которой должен последовать захват Ленинграда и Кронштадта, следует продолжать наступательные операции по овладению важнейшим военно-индустриальным центром и узлом коммуникаций — Москвой»{167}.
Вдруг к всеобщему удивлению генералитета вермахта Гитлер, словно забыв о прежних планах, повернул главные силы своих войск на юг и в центр. В середине июля советским войскам был нанесён громадный урон: уничтожены 28 дивизий, а 70 лишились половины своего состава и техники. Немецкие войска вклинились на территорию СССР на 450–600 км, на юго-западном направлении — на 300–350 км. Немцы захватили Киев и значительную часть Украины, Молдавии, почти всю Белоруссию, заняли Литву, Латвию, часть Эстонии…
Над СССР нависла огромная опасность.
Генерал-полковник Гальдер записал в своём дневнике 3 июля: «…кампания против России выиграна в течение 14-ти дней…»{168}
Однако генерал ошибался. Война ещё только начиналась. За все предшествующие годы сражений в Европе и Африке фашисты никогда ещё не сталкивались с таким яростным сопротивлением и мужеством, как на советской земле. Потери немецких формирований были весьма ощутимы, напор их войск ослабевал. Близилась осень, а там и зима…
И тут Гитлер вернулся мыслью к своей изначальной стратегии, стал вновь упорствовать, «что на первом месте по важности стоит Ленинград, на втором месте — Юг и лишь на третьем месте — Москва»{169}. Фельдмаршал Йодль в оперативной сводке от 10 августа 1941 г. пытался убедить Гитлера в ошибочности его мнения, но Гитлер отверг его аргументы{170}.
Не все генералы вермахта разделяли взгляды Гитлера. Некоторые считали, что сначала всё-таки надо взять Москву. Это вызывало у фюрера гнев. Изо дня в день он повторял в разных вариациях одну и ту же мысль: «Сначала — Ленинград, потом — Москва».
Вот несколько выдержек из дневника верховного главнокомандования вермахта.
30 июня 1941 г. «Фюрер по-прежнему намерен повернуть крупные танковые группировки, действующие на фронте группы армий “Центр”, на север, на Ленинград… Затем танковые соединения должны наступать из района Ленинграда в направлении Москвы»{171}.
17 июля 1941 г. «…Фюрер снова вернулся к мысли, не дожидаясь дальнейшего продвижения на Москву, выдвинуть крупные танковые силы группы армий “Центр” (3-я танковая группа) в северо-восточном направлении… Окружить Ленинград»{172}.
12 августа 1941 г. Дополнение к директиве ОКБ № 34. «До начала наступления на московском направлении следует завершить операции против Ленинграда…»{173}
15 августа 1941 г.
«1. Группе армий “Центр” наступление на Москву приостановить…
2. Наступление группы армий “Север” должно в ближайшее время привести к успеху. Только после этого можно будет думать о возобновлении наступления на Москву…»{174}
Указание Ставки от 23 июля 1941 г.:
«2. О возобновлении решительного наступления в направлении Москвы… не может быть речи до начала сентября. Достижения быстрого успеха можно ожидать лишь в том случае, если в наступлении на Москву будут участвовать 2-я и 3-я танковые группы (участвовавшие в блокаде Ленинграда. — И. И.). К это станет возможным лишь в начале сентября»{175}.
Кроме военных расчётов стратегии Гитлера, огромное значение имели политический и моральный факторы.
Почему всё-таки «сначала — Ленинград, потом — Москва»? Ответ на этот вопрос уже после войны дали фельдмаршал Ф. Паулюс{176} — один из главных авторов плана «Барбаросса» и генерал-фельдмаршал Э. Манштейн{177}.
Ленинград был вторым после Москвы промышленным центром с мощнейшим оборонным потенциалом (более 1000 предприятий индустрии), крупнейшим морским и речным портом и железнодорожным узлом.
Захват Ленинграда был для Гитлера исключительно важен в политическом плане: этот город был колыбелью Великой Октябрьской социалистической революции, символом большевизма. Уничтожение Ленинграда с его трёхмиллионным населением в самом начале войны было бы сокрушительным ударом по морально-боевому духу Красной армии, всего советского народа.
Думать и решать так, как он думал и действовал, у Гитлера, натуры экзальтированной, была ещё одна причина — психологическая. Немецкие историки отмечают, что Ленинград вызывал у Гитлера особое чувство ненависти: «Он считал его не только городом, в котором возникло большевистское правительство, но и воспринимал его как прежний самодержавный Санкт-Петербург, символизирующий русское притязание на господство в бассейне Балтийского моря»{178}. В немцах, которые веками властвовали на Балтике, укоренилось чувство, что Балтика — их море. Для Гитлера Ленинград был городом-крепостью, созданным Петром I как основа русского могущества. Гитлер ненавидел сильных.
Ненависть — следствие страха. Немцы издревле шли на Русь не только из необходимости расширить своё жизненное пространство, но и из боязни этой огромной и таинственной страны, нёсшей в себе неожиданную угрозу… Сначала мы боимся, а уж потом ненавидим… Гитлер боялся Советского Союза и потому ненавидел его. Ненависть к русским лишала фюрера способности видеть их достоинства: он находил в русском народе только безобразное и уродливое, то, что присутствует в каждой нации.
Гитлер учил немцев ненавидеть русских и всех славян, будучи убеждённым, что тот, кто не умеет ненавидеть, тот не может хорошо воевать, убивать с наслаждением.
Катастрофические последствия падения Ленинграда вполне понимали командование Красной армии и Сталин: битва за Ленинград оттягивала на себя 20% вражеских сил на Восточном фронте и всю финскую армию. Сдача Ленинграда открывала врагу прямую дорогу на Москву, которая уже готовилась к эвакуации: немцы стояли у её границ…
Положение Ленинграда было воистину критическим.