ещё раз к ней приблизишься! — прошипел Кир, на что Стас лишь посмеялся.
— И что же ты сделаешь? — Стас нахмурил брови. — Побьешь меня? — он рассмеялся, откинув голову.
— Стойте! — вдруг послышался сиплый и тихий голос, вместо привычного четкого и громкого.
Они оба повернулись в ее сторону, забыв о дискуссии между собой.
— Кончайте ломать комедию. Что это за детский…
Кир заметил, как Тамара начинает терять сознание, и, отпустив этого подонка, которому так и хотелось ударить в довольную физиономию, бросился к девушке. Поймав на лету, он поднял ее на руки и понес прочь отсюда, в конце заметив довольную ухмылку Стаса.
В его душе сейчас кипела злость, ещё более жгучая, чем была до этого. Он боялся за этого человека, которому причинил столько боли и только сейчас это понял. Она — стала тенью. А он — ее Извергающимся вулканом, который превалировал над ее эмоциями, вследствие чего, пожалел дважды.
— Куда ты меня несешь? — спросила Тамара как в бреду.
— Тихо, тихо, все будет хорошо, теперь все будет хорошо, — прошептал он успокаивающе.
— Там мой рюкзак… — тихо напомнила она, — внизу, где…
— Точно.
Он аккуратно уложил девушку на заднее сиденье машины, и повелел таксисту ждать, пока он не вернется. Возможно, сейчас он не слишком вежлив, но это только мешало бы. Эмоции взяли вверх и нескоро собирались уступать место здравому смыслу.
Кир сразу же побежал обратно в дом, сразу высматривая это ненавистный ему кружок людей, играющих в карты. Он вмиг заметил их и побежал забирать рюкзак Тамары, раз уж он так был важен для нее.
— Не так быстро, красавчик, — притормозила его та самая брюнетка. — Нельзя вот так брать и сбегать от меня, — она надула губы, накрашенные темно-фиолетовой помадой.
— Думаю, можно, — он попытался продвинуться и наконец схватить рюкзак, но она уперлась ему в грудь ладонью, сжав ткань футболки.
— Хотел легко отделаться? — она наступила каблуком Киру на ногу. Он не показал, насколько сильно она это сделала, только лишь втянул воздух через зубы.
— Слушай, что ты ко мне прицепилась? — Кир посмотрел на нее спокойным взглядом, давая понять, что она для него не преграда. — Я могу делать, что хочу и, где хочу.
— Но не на нашей территории.
— Она не… — он быстро ухватил лямку от рюкзака и завел его себе за спину. Брюнетка недовольно уставилась на него, — не ваша, — Кир отцепил ее руки от своей футболки и просто отошел назад, отчего она сама, непонятно как, тоже отшатнулась, но больше на преграде не стояла.
— Зачем тебе эта… даже не знаю, как ее назвать?
— Пора запомнить, что каждому можно найти замену, Виолетта, — хоть Королева была бесячей, эта стерва была ещё хуже. Намного хуже. — Даже тебе.
Кир спустился по перилам вниз и запрыгнул в машину на заднее сиденье, осторожно уложив голову уже спящей Тамары себе на колени.
— Господи, хоть бы и вправду все было хорошо, — шепнул он в кулак.
Ведь если с Тамарой что-то случится — он этого не переживет. Или же смысла жить уже не будет.
7. Уже случилось
Я проснулась. Окно было настежь открыто, из-за чего звук проезжающих мимо машин был хорошо слышен. Голова гудела, все тело ломило, а воспоминания обрывками возвращались…
Я попыталась оторвать голову от подушки и заметила, как чья-то голова лежит на моих коленях. Немного присмотревшись, я увидела знакомые черты лица…
— Господи, только не это.
Что-то медленно начало сгущаться внутри — такая близость чрезмерно напрягала. И вдобавок ко всему, это в большей мере было связано с тем, что в ней участвовал Кирилл.
Я помнила только тот момент, в который сказала:
— Кончайте этот детский… — а дальше пропасть. Воспоминания, от которых теперь никогда не избавиться, давили на грудь.
Я не смогла больше держать все в себе и беззвучно заплакала. Слезы текли по подбородку, падая на простынь, сопровождённые мертвой тишиной.
Кирилл медленно повернулся, но увидев происходящее, вскочил, отодвинувшись от моих колен. Он сидел на полу, а его голова, покоившаяся до этого на моих коленях, оторвалась от них настолько быстро, будто бы он мог обжечься.
— Боже мой, Тамара, почему ты плачешь? — Кирилл подал мне сухой платок и принялся расспрашивать.
— Я… не…, — я хотела сказать это, но из моего горла вырывались только бесконечные всхлипы, — он…
— Он что-то тебе сделал? — Кирилл посмотрел на меня в упор, поманив к себе, — Стас что-то тебе сделал? — я прижалась к нему, отчего его толстовка превратилась во второй платок.
Я застыла на секунду, услышав его имя. Это не человек, это чудовище. Если сравнивать их с Кириллом, то он… Он самый настоящий изверг. Не человек. Чудовище. Тому, что он сделал, нет оправдания.
Я вздрогнула, когда скрипнула дверь, но это оказался лишь пухлый кот Кирилла — Попик. Он вальяжно подошел к своему хозяину и ласково потёрся об его ноги. После чего запрыгнул на кровать. У меня никогда не было домашних животных, не говоря о коте. И от этого я расплакалась ещё больше. Как Попик прижался ко мне своей пухлой спинкой, было очень сентиментально.
— Тамара, — Кирилл обратился ко мне, снова погладив меня по голове как маленькую, — расскажи мне.
— Нет… он ничего… — сказала я, опять уткнувшись ему в грудь.
Я отстранилась, анализируя мысли, и вновь решила, что это только моя проблема, что никто не поверит мне, если рассказать кому-либо, и что мама просто выгонит меня из дома, если…
— Мама, — вдруг сказала я, — она же убьет меня, — и потянулась за телефон, но нигде не увидела его.
— Не волнуйся, я написал, что ты осталась у Вики, хоть ты и не общаешься сейчас с ней, но у меня…
Я перебила его:
— Все нормально, спасибо, — это слово далось мне нелегко. Смесь отвращения к себе сейчас доминировала в моем организме, оставляя все чувства позади себя.
— Тебе, видимо, что-то подмешали в стакан, — сказал Кирилл, вставая на ноги.
Я смотрела в одну точку и понимала, насколько все было продумано. Что было бы, если б я не пошла на эту чёртову вечеринку. Я бы никогда не узнала об этом Стасе, произносить имя которого теперь страшно до стука зубов. И что будет, если мы встретимся снова…
— Господи, какой черт тянул меня пойти туда, — на моих глазах снова навернулись слёзы.
— Ты ведь никогда раньше не ходила на такие тусовки, так зачем пошла теперь? — Кирилл отошёл к окну, встав ко мне спиной.
— Ты хочешь сказать, что я сама во всем виновата? —