предвидел, что, если им удастся выбраться живыми из этой передряги, его потом не раз спросят – и в Самаре, и в Москве – почему и как он оставил одного из врачей в руках боевиков. Спросят и вменят это ему в вину. Однако на решение Переверзева эта мысль никак не повлияла. Он знал, что терапевт останется в пещере. Мало того, он решил, что перед уходом врача придется связать, и рот заткнуть кляпом. Иначе слабовольный доктор уже через несколько минут после их ухода (если удастся уйти тихо) не выдержит и побежит к боевикам. Допустить этого было нельзя.
Раздумывая об этом, майор еще отошел от входа в пещеру. И тут вдруг он услышал тихие голоса двух человек, беседующих друг с другом. Один голос он узнал сразу – он принадлежал ефрейтору Разуваеву. А вторым собеседником была Настя Мельникова.
– Да, вот так и получилось, что осталась я совсем одна, – говорила Настя. – Ни мужа, ни ребенка… И такая меня тогда тоска взяла – хоть удавись! И тут увидела я предложение: требовались врачи в международную группу медиков для работы в Афганистане. И я сразу согласилась. Нет, не из-за денег. Что мне деньги! Вырваться мне надо было из этого круга. Вот и вырвалась…
– Теперь жалеешь? – спросил ефрейтор.
– Нет, Егорушка, не жалею, – ответил женский голос. – Конечно, такого ужаса, такого позора, как здесь, я нигде не испытала. Даже не знала, что могу такое выдержать. Но, с другой стороны… Во-первых, я тут действительно была очень нужна. И в Кабуле, когда их молодым врачам свой опыт передавала. И здесь, в кишлаке, когда детишек лечила. Такие запущенные случаи были… А во-вторых, вот тебя встретила. Никогда бы не думала… И ведь ты все про меня знаешь. Знаешь, в чьих руках я побывала, что со мной делали. И все равно…
– Да какая разница, где ты побывала! – отвечал Разуваев. – Есть такие… Ты знаешь, что к хорошо закаленной стали грязь практически не прилипает? Вот кинжал сполоснешь водой – и снова чистый. Так и ты. Ты вроде такая мягкая, нежная, а внутри – словно стержень стальной.
– Ну, уж прямо и стальной! Захваливаешь ты меня. Егорушка мой…
Послышался звук, в природе которого не приходилось сомневаться. Здесь, в этой обстановке звук поцелуя был неуместен, он был совершенно невозможен. Но он был. Переверзев чуть попятился, стремясь поскорее уйти. Камешек скатился из-под его ноги, и майор словно воочию увидел, как в нескольких шагах от него рядовой Разуваев насторожился и левой рукой потянулся к лежащему рядом автомату.
– Черт его знает, что тут делается… – пробормотал командир и поспешил переместиться в другую сторону от входа.
Тут Переверзев просидел полчаса, затем вернулся в пещеру, подозвал Галимова, Куликова и оказавшегося на месте Разуваева («Ага, значит, свидание закончилось!») и начал отдавать им распоряжения.
– Выступаем ровно в два часа, – сообщил он. – Попробуем уйти тихо, без стрельбы. Поэтому все, что может бренчать, стучать, нужно убрать или обмотать тряпками. С собой берем прежде всего боеприпасы и медикаменты. Из продуктов – только галеты. Котелки, горелки, спальники – все это оставляем. Личные вещи тоже посмотрите, может, что-то можно оставить. Уходить будем как можно быстрее, каждый грамм груза может помешать.
– Может, мины оставим? – спросил Галимов. – Тяжелые они…
– Нет, мины возьмем, – заявил майор. – Они еще могут нас выручить. Теперь о медиках. С нами идут трое: Рогов, Мельникова и Стеклова. Соломин заявил, что останется здесь. Я его уговаривать не стал. С ним придется сделать так…
Однако майор не успел сказать, как он планирует поступить с терапевтом. Ефрейтор Разуваев, нарушая субординацию, перебил командира и сказал:
– Товарищ майор, я что подумал. Мы, когда раненого на накидке несем, ведь применяем веревки, верно? Перекидываем их через шею для облегчения и несем. Я подумал, что можно эти веревки у несущих под мышками обвязать. Тогда руки освободятся, и можно автомат держать. Так мы можем его унести.
– Ты о чем, Разуваев? – не понял майор.
Ответ ему дал не ефрейтор, а Настя, которая, оказывается, сидела поблизости и ждала своего момента.
– Кирилл Антонович! – сказала она, впервые назвав Переверзева по имени-отчеству. – Я тут говорила с… ну, с Соломиным. Он прямо рыдает. Не хочет он оставаться, не хочет! Просто боится, что будет для нас обузой. Вот Егор и придумал, что часть пути можно его нести.
– Да, товарищ майор! Я не про всю дорогу думал, а только про часть, – горячо поддержал врача Разуваев. – Часть пути он сам пойдет, а не сможет – мы понесем. Нельзя человека оставлять, если он сам не хочет.
Это был неожиданный поворот! Так вот о чем, оказывается, совещались влюбленные! Теперь, после таких слов, Переверзев, конечно, уже не мог бросить несчастного терапевта на милость боевиков.
– А что другие скажут? – спросил он Галимова и Куликова.
– А что, дельное предложение! – заявил Куликов. – Если руки будут свободны, почему не нести?
– Но ты же сам мне говорил, что там козья тропа, едва пройти можно! – возразил Переверзев. – Как ты собираешься там этого рохлю нести?
– Тропа здесь, рядом, – отвечал Куликов. – Здесь у него еще силы будут, сам пойдет. Но мы ведь не всю жизнь по козьим тропам будем ходить? Это было бы слишком хорошо, чтобы всю жизнь. Где можно будет – вчетвером понесем. Где нельзя – на закорки посадим. Вытащим!
– Ну, если беретесь тащить – тащите, – сдался майор. – Других предложений, таких же дельных, нет? Тогда всем приготовиться к выходу, а потом отдыхать.
Он расстелил спальник, который должен был послужить ему в последний раз, настроился проснуться в половине второго и погрузился в сон.
Глава 19
Переверзев проснулся в полной темноте. Даже слабый свет не проникал в пещеру снаружи, и внутри было темно. Майор взглянул на часы. Светящийся циферблат сообщил, что времени тридцать одна минута второго. Он тихо поднялся, включил маленький фонарик и начал собираться. И тотчас вокруг него завозились люди, поднялись, стали увязывать вещи. Терапевт Соломин занимался тем, что оклеивал лейкопластырем стопы ног – сами стопы, пятки, пальцы. Заметив, что майор наблюдает за его действиями, врач пояснил:
– Боюсь натереть, знаете ли. Тогда вообще идти не смогу. То есть смогу, конечно, вы не подумайте. Просто больно будет. Лучше заклеить.
Бойцы прилаживали к автоматам запасные магазины, прикручивали их изолентой. Это избавляло от необходимости во время перестрелки лезть в мешок за новым магазином. В углу, за камнями, складывали то, что должно было остаться в пещере – горелки, котелки, банки с консервами.
Прошло десять минут – все были готовы.
– Куликов, Тараканов, идите, смените Ляйнера и