— Девчоночка, — упорствовал дед, игнорируя возмущение Пака. — Ах, вы такой ловкий! Ах, вы такой умелый! И сильный какой… Помнишь, Пак? Ты раздул грудь, как лягушка в брачный сезон. Ты пел, как тенор в Сенаторской опере. Ты же любишь тощеньких? Ты рассказывал ей, как надо делать сальто, как это сложно, каких требует усилий и подготовки. Ты показывал, ты чуть из плавок не выскочил… Ну же, вспоминай! Что она у тебя спросила напоследок?
Пак мрачно нахмурил брови:
— Она спросила: «Это делается так?»
— Великий Разум! — дед расхохотался. — Как она прыгала! Я никогда не видел, чтобы так прыгали. Томинда Чакчель, лауреатка секторального конкурса в Монте-Фарри. Верхняя гимнастка в Малых Сатурналиях. Я потом справлялся у знакомых…
— А я не обиделся, — сказал Пак. — Я ни капельки не обиделся.
— Это да, — согласился дед. — Ты не обидчив.
Глава четвертая.
Корсет либурнария, или Психология ботвы в кризисных ситуациях
I
Курсант Сулла угодил в заросли пилолиста. Курсант Сулла порезался. Курсант Сулла помянул заблудшую женщину и ряд действий, совершаемых с особым цинизмом. Листья сволочного кустарника, зазубренные по краям, в остроте давали фору биокерамическим скальпелям. Стоит ли удивляться, что Сулла забылся? Нарушил радиомолчание? Остановился, прекратив выполнять задачу: продвигаться вперед?
— Зар-р-раза!
Ментальный поводок дрогнул, уведомляя о проблеме. В ответ Марк рефлекторно усилил давление — и спохватился, давая откат. Он еще плохо управлялся с тонкими настройками корсета. Работа с ослабленным клеймом превращала боевое подразделение помпилианцев в единый организм — степень взаимодействия, недоступная другим армиям Ойкумены. Ведущий к Сулле поводок слабо пульсировал: конфликт установок. Повиноваться приказу без оговорок — или задержаться, обработав порез? Следовало одернуть курсанта, скорректировав маршрут. Но выходить в эфир, усугубляя нарушение режима — последнее дело.
Марк потянулся к Сулле и двум курсантам рядом с пострадавшим. Трио-картинка сложилась в обзорную панораму. Кусты пилолиста — со всех сторон. Угрожают тысячами серо-зеленых лезвий: попробуй, сунься! Шипя от боли, Сулла рылся в медпакете: искал пластырь-антисептик. Легкий, едва ощутимый «подзатыльник», и Сулла перевел связь в ждущий режим.
Вроде как сам вспомнил: нельзя засорять эфир.
Соседи Суллы оказались предусмотрительнее. Они обходили заросли по широкой дуге, отклонившись от маршрута, но в целом сохраняя направление. Каменистый склон, перед глазами в такт шагам подпрыгивает горизонт — гребень холма. Над гребнем маячат верхушки далеких деревьев и несутся табуны облаков. Слишком большой крюк для Суллы. В двадцати шагах от него адский невод пилолиста перемежался безобидным папоротником. На Тренге папоротник мог вымахать вдвое выше человека. Залепив порез, Сулла огляделся, повинуясь внешней стимуляции, и устремился к папоротнику. Выполнение боевой задачи возобновилось.
Напряжение поводка ослабло.
Все это время Марк продолжал идти по маршруту, отслеживая обстановку перед собой — и в секторе продвижения декурии. Слоистым восприятием помпилианцы овладевали с раннего детства. Иное дело — полноценный корсет. Вторая «офицерская», четыре дня адаптации — и полевые учения. Хватит на плацу прохлаждаться, лодыри! Тут вам курорт или абордажная пехота?!
Прикусив сенсорный загубник шлема, Марк включил климатизатор. Под камуфляжем пронесся свежий ветерок, задувая к воротнику, на шею и лицо. Со временем, обнадежил себя Марк, корсет встанет на рефлекс. Со временем…
Четверо суток кипящих от напряжения мозгов. Ручьи пота. Дрожь в коленях. Сердце грозит проломить клетку ребер. Курсант Тумидус! Взять в корсет декурию! Минута десять. Плохо, курсант Тумидус. Очень плохо! Распустить! Минута отдыха. Взять в корсет! Распустить… Взять! Распустить… Взять! Минута ровно. Пятьдесят две секунды. Сорок семь. Тридцать одна. Двадцать восемь. Зачет! Следующий! Курсант Катилина! Взять в корсет! Курсант Сулла…
— Отработка движения строем по плацу. Курсант Тумидус!
— Я!
— Взять в корсет декурию! Командуйте!
— Декурия, равняйсь! Смиррр-на! Прямо шаго-о-ом — арш!
Едва заметная пульсация корсета задает ритм. Марк ощущает себя единым целым с десятком бойцов. Дыхание — общее, пульс выравнивается…
«Налеее-ву!..»
Он не произносит команду вслух. Нужда в «ать-два» отпала, утратила смысл. Декурия, гигантская сколопендра, движется с проворством насекомого. Без внешнего насилия она не способна распасться на сегменты. Бьют в плац подошвы десантных ботинок. От ударов содрогается земля. Декурия поворачивает, не сбиваясь с шага, ни на сантиметр не нарушив строй…
— Стой! Раз-два! Курсант Тумидус?
— Я!
— Зачет. Курсант Катилина…
– …преодоление полосы препятствий. Курсант Тумидус…
– …курсант Катилина…
Марк не знал, почему Катилину вызывают вслед за ним. Изредка — наоборот, меняя очередность. Но всегда друг за другом. Враг за врагом. Случайность? Совпадение? Или офицеры-преподаватели в курсе назначенной дуэли? Неужели вызов был провокацией, согласованной с командованием?! Дуэль началась, их ставят «встык», в пару — кто кого? Кто первый? Лучший? Кто не выдержит, сорвется…
– …форсирование водной преграды. Курсант Тумидус!
Вот и сейчас: второй декурией, участвующей в учебной операции, командовал Катилина. Выдвинуться по назначенным азимутам в режиме радиомолчания. Скрытно подобраться к обнаруженной разведчиками грядке с ботвой. Окружить, синхронным ударом обездвижить, создав условия для мобильного сбора урожая. Задание из простых, но даже куцый опыт Марка подсказывал: без накладок не обойдется. И тогда все будет зависеть от быстроты и точности принятых им решений.
От него — и от Катилины.
Дуэль?
Несмотря на климатизатор, густые испарения джунглей проникали под шлем. Ароматы хищных цветов, похожие на запахи экзотических пряностей. Грибная прель; миазмы трупного разложения, тлен. Открытый участок остался позади: декурия вступила под сень дождевого леса. Сквозь многослойный полог веток никогда не пробивались лучи солнца. Влажно чавкало под ногами кладбище слизней, сдобренное кашей прелых листьев. Хрустели под ботинками раковины моллюсков и хитин пустых панцирей. Время от времени меж деревьев скользило гибкое лоснящееся тело толщиной с ногу взрослого мужчины. Марку почудилось: змея — или червь-исполин? — преследует его, сужая круги. Едва он об этом подумал, как в чаще раздался рев. Яростное шипение, треск, хряск, и в узком просвете мелькнула, содрогаясь в конвульсиях, несчастная змея. В последний раз свилась тугими кольцами, обмякла без сил: охотник стал добычей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});