— Качок, — напомнил Марк. — Деда, ты говорил про качка.
— Ага, качок. Завелся такой на пляже. Бицепсы-трицепсы, поперек себя шире. Жрёт гормоны с протеином, срёт…
— Какает, — поправил вежливый Марк.
— Не знаю я, чем он какает, — отмахнулся дед. — Блинами от штанги, наверное. Короче, выходит на пирс, в плавках-шнурках, и качает эспандер. Наступит ногой, петлю в кулак и ну работать. Мышца аж лоснится! Весь женский контингент как подурел. Думают, у него в плавках сплошной мускул…
Дед сегодня хлебнул лишнего. Дед увлекся.
— У меня тоже будет бицепс, — Марк ткнул Пака кулаком в бок. — Я тоже накачаю. Папа обещал купить мне абонемент в тренажерный зал. Если я буду по утрам делать зарядку…
— Делаешь? — спросил беспощадный Пак.
Марк промолчал.
Незадолго до каникул отец взял Марка к себе на работу. Специально попросил, чтобы в школе Марку дали отгул на день — случай небывалый для Юлия Тумидуса, поборника дисциплины. Утром Марку, хочешь — не хочешь, пришлось делать зарядку: целых полчаса. Обычно с утра отец был, как говорила мама, вещью в себе, корректируя в уме план на день. Такого легко обмануть. Пыхтишь в комнате, топаешь, а сам смотришь без звука «Генерала Ойкумену». В идеале лежа на полу — вроде как отжимаешься или пресс качаешь. А тут отец каждую минуту заглядывал к сыну, напоминая, что после зарядки следует принять душ. Дался ему этот душ! Небось, думает, что у него на работе все сбегутся нюхать Марка. После душа и завтрака Марк и вовсе расстроился — на него надели галстук. Натуральную удавку в горошек! И белую сорочку, и пиджак, и черные туфли с узкими носами.
Позорище!
На работе у отца Марк скучал. Больше всего запомнились тапочки. Белые, ворсистые тапочки — их следовало надеть у входа. Туфли Марку жали, тапочки показались улыбкой фортуны. Дальше началась тоска зеленая. Здравствуйте, господин Тумидус! Какой у вас чудесный сынок! Небось, отличник, весь в папу… Да-да, мы все покажем в лучшем виде. Тут у нас, хороший мальчик, двухконтурный реактор. Энергия, выделяемая в активной зоне реактора, передаётся теплоносителю первого контура. Вот ведь какая штука, круче «Генерала Ойкумены». Хочешь знать, что дальше, умный мальчик? Ну конечно же, хочешь! Дальше теплоноситель поступает в парогенератор и превращает воду второго контура в кипяток. Ты дома чай пьешь? Считай, здесь у нас чайник… Пар поступает в турбины, турбины вращают электрогенератор. Вот мы и с электричеством! Ты понял, разумненький мальчик? Ага, кивнул Марк, тщетно надеясь, что на этом его мучения окончатся.
«А вот активная зона реактора,» — вернувшийся отец указал на монитор: огромный, в полстены. Марк повернул голову. В активной зоне сидели рабы: рядами, уходящими в глубину зала, похожего на ангар.
— Короче, — продолжил дед, набивая трубочку табаком, — подходит к качку один карлик. Морда кирпичом, ножки вензелем…
— Врешь, — обиделся Пак.
— Подходит и давай восхищаться. Ох и ах, как я вам завидую! Это ж, наверное, очень трудно… Очень, кивает качок. И эспандер тугой? Тугой, да. А можно, я попробую? Ну, попробуй, кивает качок. Взял карлик эспандер, ножкой наступил, ручкой уцепился. Качает и вопросы задает.
— Умные, — уточнил Пак.
— Разные, — согласился дед. — Главное, много их, вопросов. Качок от внимания разомлел, поет соловьем. График тренировок, сушка, режим питания… И тут до его спинного мозга доходит, что карлик все качает и качает. Замолчал качок, смотрит. На пляже хохот, девчонки с комментариями лезут. А карлик качает. Так и остался с чужим эспандером. Качка мы больше не видели…
— Я еще сальто сделал! — Пак вспрыгнул на перила. — Классное!
— Ну, покажи.
— Вот такое…
Марк ахнул, когда Пак взвился в воздух, крутя двойное сальто-мортале. Миг, и ножки карлика мягко ударили в траву. Пак вскинул руки, приветствуя зрителей, и раскланялся, ухмыляясь.
— Я им всем показал! С пирса в воду…
Кемчугское сальто, боковое. Пируэт. Тройной твист в группировке. Колесо без рук. Пак был в ударе, вспоминая день своего триумфа. Аплодируя, Марк отбил себе ладони. Дед посмеивался, глядя на разошедшегося приятеля.
— Я! — орал Пак. — Им…
— И тут, — дед поднес к трубке древнюю зажигалку, — подходит к нашему герою одна девчоночка. Тощенькая, мозглявая, ни кожи, ни рожи. Одни глазища в пол-лица. Очень уж ей наш герой к сердцу припал.
— Хватит, — Пак прекратил трюки. — Конец истории.
— Ну почему же конец?
— Потому что конец. Хватит, старый хрен…
Дед помахал рукой, разгоняя дым:
— Ты вульгарен, Инь Чи Пак, друг мой. Сказал бы: молодой хрен… На худой конец, моложавый. Тебе все равно, а мне приятно…
Пикировка взрослых была Марку неинтересна. Активная зона, вспомнил он. Рабы — рядами. Сидят, держатся за контактные пластины трансформаторов. Кое-кто двигает рычаги, словно лыжными палками орудует. Серые робы, желтые нашивки.
Вот, сказал отец. Истинная мощь Помпилии. Ты думаешь, что сила — это армия? Военно-космический флот? Ерунда. Тебя ослепил блеск орденов. Смотри и убеждайся. Мы не держим рабов дома. Зачем? Чтобы они вертели домашний генератор? Проще подключиться к городской сети. Мы, помпилианцы, сдаем рабов на энергокомплексы. Каждый раб — акция. Ты получаешь доход с их энергии. Ты, я, мама. Но главное, это перегной, на котором растет наша цивилизация. Флотские держат рабов на галерах. Армии нужна энергонезависимость. Это понятно. Но армия — малая часть нашей расы. Смотри и понимай: где нет показного блеска, там есть опора и фундамент.
Ага, согласился Марк. Он готов был согласиться с чем угодно, лишь бы поскорее уйти домой. Тут и мои рабы. Да, я понимаю. Рабов у Марка было двенадцать, он никогда о них не думал, но чувствовал, как собственные пальцы. Двух он заклеймил при рождении. Остальных ему приводили родители, по одному в год. Марк не интересовался, где родители их берут. Одноклассники говорили, что есть специальный рынок. Марк клеймил новых рабов и, дернув поводок, приказывал идти туда, куда велит отец. Теперь он знал, что с каждого раба ему идет доход.
Ну и что?
Рассказы дяди о сражениях были куда интереснее.
Будь Марк старше, он заметил бы, что равнодушным согласием оскорбил отца до глубины души. Будь Юлий Тумидус менее замкнутым, он бы показал сыну свою обиду. Возможно, это спасло бы их от дальнейших конфликтов.
— Девчоночка, — упорствовал дед, игнорируя возмущение Пака. — Ах, вы такой ловкий! Ах, вы такой умелый! И сильный какой… Помнишь, Пак? Ты раздул грудь, как лягушка в брачный сезон. Ты пел, как тенор в Сенаторской опере. Ты же любишь тощеньких? Ты рассказывал ей, как надо делать сальто, как это сложно, каких требует усилий и подготовки. Ты показывал, ты чуть из плавок не выскочил… Ну же, вспоминай! Что она у тебя спросила напоследок?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});