class="p1">Впрочем, уже через несколько минут возмущение постепенно ослабило хватку и отступило. Саша выключила звук на телефоне, проглотила таблетку парацетамола и наконец уснула, благополучно забыв о Любе и ее навязчивой заботе о личной жизни коллег.
Негодование вспыхнуло с новой силой, когда Саша вернулась в офис.
– Рады видеть вас в добром здравии, Александра! – певуче протянул директор. – Больше не болейте, горлышко берегите, чай с медком и лимоном пейте. А то, знаете, работа без вас перекипает. – И, обернувшись к распахнутой двери соседнего кабинета, практически без паузы, словно продолжая мысль, добавил: – Вот у нас тут за время вашего отсутствия новый сисадмин появился. Знакомьтесь, Виталик. Прошу любить и не обижать.
Господи, и он туда же, невольно дернулось у Саши в голове. Любить я должна этого новенького? А что еще? Последние фразы чуть было не вырвались наружу, но в последнюю долю секунду застряли, и Саша как будто увязла в их непроизнесенной резкости.
Виталик сидел в окружении менеджеров Вари, Алевтины и Любы. Невозмутимо поедал домашнее шоколадное печенье, принесенное хозяйственной Варей. Темноволосый, зеленоглазый, с идеально выбритой эспаньолкой. С тонкими заостренными чертами. Он показался Саше воздушно-легким, сухим – словно склеенным из бумаги. Словно готовым в любой момент унестись по ветру или вспыхнуть багряным пламенем от малейшей искры.
И будто услышав Сашины мысли, он ответил, безмятежно продолжая жевать:
– Любить меня необязательно, а вот не обижать и кормить печеньками – желательно.
Еще и инфантильный нарцисс, подумала Саша. Мальчик-Виталик. Хоть и явно далеко за тридцать. Даже представляют его не Виталием, а Виталиком. Она уже собиралась сказать, что ради печенек ему лучше устроиться работать в соседнее здание, на кондитерскую фабрику «Сладкая лужайка». Но внезапно Виталик улыбнулся – легко, бездонно, словно не только лицом, а всей своей воздушной сущностью. И Саша от этой улыбки будто соскользнула в прохладную внутреннюю невесомость.
– Как я вижу, ваши пожелания уже учитываются, – сказала она в итоге и отправилась к своему рабочему месту.
В следующие недели Саша с ним практически не контактировала, лишь изредка ловила на себе его взгляд. У него были по-весеннему зеленые глаза, налитые спокойной ясной свежестью. Да и весь он излучал нечто весеннее, прозрачно-апрельское. Медленное невесомое пробуждение чего-то цветущего и волнующего. Не то чтобы красивый, но что-то есть, думала Саша. И тут же забывала. На Любино навязчивое «Ну как тебе наш новенький?» равнодушно пожимала плечами.
С коллегами-женщинами Виталик вел себя галантно и в то же время не без легкого наигранного ребячества, которое почему-то вызывало у всех умиление. Варя неизменно приносила ему шоколадное или овсяное печенье – на клетчатой льняной салфетке, в прозрачно-розовом контейнере; Алевтина заливисто смеялась – иногда чересчур старательно – над его повторяющимися, не всегда остроумными шутками. А пожилая уборщица Полина Тимофеевна даже как-то принесла ему темно-синий мохнатый шарф – «от сквозняков».
– И не говорите, тетя Поля: продаем элитные, значит, окна, а у самих – все насквозь продувается, – сказал он бархатистым вкрадчивым голосом, спокойно забирая подарок. – Сапожники без сапог, вот кто мы.
Всему женскому коллективу явно хотелось окружать его неусыпным трепетным вниманием, оберегать от воображаемых повседневных тягот. Внимание Виталик принимал, но с живым рельефным интересом разглядывал только Сашу. Словно ее отстраненность, нежелание разделять всеобщую заботливую нежность к его персоне разжигали в нем любопытство.
А однажды в конце марта, когда Саша заработалась допоздна, Виталик неожиданно подошел к ней с бутылкой асти и заявил, что из-за свалившейся на него лавины дел забыл отметить с коллегами день рождения.
– А теперь, оказывается, все уже по домам разбежались. Вот ведь халявщики, правда? Нет чтобы хоть раз на работе после звонка задержаться. Ну и фиг с ними. Пусть смотрят дома «Ванильные секреты» и блох у котов вычесывают. Только на нас с вами, Александра, и держится эта конторка. Предлагаю отметить мой день рождения нашим труженическим наноколлективом.
– Я вас, конечно, поздравляю, но алкоголь не пью, – ответила Саша, рассеянно глядя, как из принтера ползут листы договоров на завтра. Медленно-медленно, будто промерзшее мартовское время, тянущееся в сторону тепла.
– И правильно. Тем более этот асти – приторное пойло для старшеклассниц. Пойдемте лучше выпьем чаю тут рядом, в кафе-кондитерской при фабрике «Сладкая лужайка». Куда вы хотели меня отправить работать.
Саша вздрогнула, подняла на него глаза. Ну не мог же он тогда прочитать мои мысли, пронеслось внутри обжигающим изумлением, потоком сухого горячего ветра.
– Я?
– Ну или не вы, а кто-то другой. Точно, не вы, вспомнил. Это уборщица тетя Поля мне советовала туда податься, если здесь уволят. У нее там внук стажировку проходил, и ему понравилось. А вот почему бы, кстати, и нет? Ну а пока можно как раз чаю попить и присмотреться на всякий случай.
Перед Сашиными глазами возникла вечерняя квартира, пропитанная тихим сырым запахом отсутствия Кристины, которая до воскресенья, до самого конца весенних каникул, пробудет у Бори. Одинокий ужин из холодильника – вчерашние макароны с фаршем, томатная жижа, покрытая жирной коркой. Подумалось об эхе вечернего двора, которое постепенно смолкает, рассеивается, впитываясь в кремовые комнатные обои с узором из тонких листиков; уступает место звенящей усталой тишине. И внезапно Саша поняла, что не хочет сегодня этого тихого вялого уединения, квартирной ватной томительности; что крошечный хрупкий мотылек, проснувшийся где-то внутри сердца, просит не усыплять его снова. По крайней мере, не сразу. Просит наполнить этот вечер щекотной бризовой легкостью. Разбавить блеклую окружающую пустоту присутствием Виталика с прохладно-зеленоватыми весенними глазами.
Саша выключила компьютер, не дождавшись полного бумажного воплощения договоров. Достала из принтера отпечатанные листы, пропитанные свежим утробным теплом, и, машинально раскладывая их на столе, ответила – со вздохом и деланой обреченностью:
– Ну, раз у вас сегодня день рождения, что ж, отказать не могу.
– День рождения у меня на самом деле не сегодня, а через три недели. Но я в это время буду в отпуске и с коллегами отметить не смогу. Поэтому приходится вот так ловчить, подстраиваться под обстоятельства.
В тот вечер и завязался их невесомый необременительный роман – в ближайшем кафе, за маленьким хлипким столиком. Сплелся из пустякового разговора – в теплом кондитерском воздухе, над пузатым чайником, наполненным темно-оранжевым варевом с томящимися ягодами и острыми веточками. Не менее приторным, чем асти.
Саше было с Виталиком легко и просторно. Радостно от присутствия этого несложного, очень воздушного человека в ее жизни и свободно от понимания того, что они с ним не связаны никакими крепкими узами обязательств. Что в любой момент могут разлететься,