– Маттин верно сказал. Тебе надо с кем-нибудь поговорить. Если не со мной, то с кем угодно еще. Сара, впусти нас к себе в душу, – едва ли не умоляет Сэм. – Потому что когда я увидел тебя в том доме вчера вечером, после того как пришли бумаги о разводе, то сразу решил, что надо остаться с тобой. Понимал, что между тобой и твоим отцом что-то происходит. Но между нами все было так странно, и я не знал, как поступить, не знал, хочешь ли ты вообще видеть меня.
– Но если это так трудно, почему ты не оставляешь попыток? – спрашиваю я. – Может быть, Вселенная намекает тебе сдаться.
– Потому что, вопреки твоему мнению, совсем не обязательно строить из себя мученицу. Незачем взваливать на себя вину и за вчерашний день, и за прошлый год – за все что угодно, – говорит он. – И я не оставлю попыток доказать тебе это.
– Я не взваливаю на себя вину, – тихо отвечаю я.
– Тогда скажи мне, что я ошибаюсь, что ты отталкиваешь меня не потому, что я видел тебя той ночью, скажи, что наша дружба гибнет не из-за этого.
Наступает тяжелое молчание.
У меня глубоко внутри что-то с хрустом ломается.
Сэм продолжает:
– И вместо того чтобы разобраться в своих чувствах, ты вдруг забиваешь себе голову этим кошмарным домом и гоняешься за призраками. Зачем?
– За ответами, – огрызаюсь я. – Ищу правду. Моя семья должна узнать, что случилось с их сестрой.
– Да с какой стати? – в сердцах восклицает Сэм. – Кто ты такая, чтобы брать на себя эту ответственность? Тебе не пришло в голову, что, может быть, эта история тебя не касается? Что ты должна уважать решение, которое приняли твои бабушка и дедушка? И, кстати, вполне вероятно, никакой пропавшей дочери не было вообще.
– Очень даже была. – Слова Сэма хлещут, как пощечины. – Ты же сам ее видел. И ехал всю дорогу до Квинса, чтобы убедиться в этом. Помнишь?
– Конечно помню. Не собирался об этом сейчас упоминать, но, раз уж ты сама заговорила, хотелось бы кое-что прояснить. – Сэм глубоко вздыхает. – После того как ты оставила меня разбираться с твоим отцом и полицией, я провел кое-какие поиски. Искал в интернете любые упоминания о Малике Амани. Даже искал на девичью фамилию твоей бабушки. Проверил все записи о тех, кто владел домом в те годы. И не нашел ничего. Ни единого доказательства, что она существовала. И думаю, может быть…
– Может быть – что?
– Ты гонишься за человеком, который, как ни печально, совсем не тот, кто ты думаешь. А после этой ночи мне кажется, что в дом вообще никому нельзя больше заходить. – Он устремляет взгляд куда-то в коридор. На полу опять появляются маленькие кровавые следы. Они торопливо убегают от Сэма и останавливаются прямо передо мной.
– Ты же сам видел ее на фотографии, – говорю я дрожащим голосом. – И ты вместе со мной разработал этот план.
– Не стану отрицать. Было. Но сейчас мне начинает казаться, что дело тут не столько в пропавшей дочери, сколько в самом доме, – бормочет он, все еще глядя вдаль. – Он как-то на тебя влияет. Разве не видишь сама?
– Значит, теперь во всем виноват дом? Или меня изменила привычка взваливать вину на себя? Что-то ты на ходу меняешь показания. – Я нарочно не пытаюсь успокаивать Сэма. Он не понимает, что я все равно не откажусь от своей цели. Пойду туда, куда хочет отвести меня Малика.
Я найду ее и этим все улажу. Исправлю все ошибки, сделанные в прошлом. Это хорошая карма, я внесу ее во Вселенную, и все, что раньше шло не так, вернется на правильный путь.
– Сара, я не собираюсь с тобой ссориться. – Сэм трет виски ладонями. – Просто хочу, чтобы ты ко мне прислушалась.
– А я хочу, чтобы ты прислушался ко мне, поэтому вот мой совет, Сэм. Если не нравится, куда я тебя веду, не надо следовать за мной. – Я на негнущихся ногах иду мимо Сэма, стараясь не наступать на красные следы, однако они спешат за мной, нагоняют, идут бок о бок, выходят за мной в дверь.
Стараюсь не обращать внимания на озноб, поселившийся внутри. Но, сколько бы раз я ни начинала счет, сколько бы ни пыталась согреть закоченевшие пальцы, холод не отступает. И если я не исправлю то, что случилось с Маликой, боюсь, он так и не уйдет.
Глава 16
После этого я стала плохо спать ночами.
За каждым моим шагом тянется дым.
Около бабушкиной комнаты маячит сумрачный силуэт, следит за ней сквозь непрозрачные стекла, когда она спит.
По веранде около парадной двери Сэма петляют кругами маленькие красные следы.
Айша вплетает в косы струйки красного дыма, и ее отражение в нашем бассейне мерцает темнотой.
Сновидения неотступно уносят меня к воротам Самнера, мимо увешанных зеркалами стен, в темный подвал, туда, где на диване свернулась калачиком тень, которую я боюсь назвать по имени.
Поэтому я лежу на крыше не смыкая глаз. Считаю звезды, жду рассвета и надеюсь, что здесь холод до меня не дотянется.
Глава 17
По давней традиции каждый месяц, в третье воскресенье, хала Фироза устраивает чаепитие на заднем дворе. Я держу бабушку за руку, мы медленно идем по кварталу, за нами следуют мадар и Ирина.
– Можно я останусь дома? – умоляю мадар в четвертый раз за наш пятиминутный поход. – У меня глаза слипаются. – Моргаю, пытаясь отогнать тени, кружащие у наших ног, и массивную дымчатую фигуру, которая плетется позади и смотрит, смотрит.
– Может быть, если бы ты не смотрела «Нетфликс» всю ночь напролет, то не была бы такой усталой? – У мадар в руках груда пластиковых контейнеров с едой. Знак примирения после ее эмоциональных качелей на этой неделе. – Слава богу, в Самнере все постепенно налаживается. Поработай там несколько дней, и режим дня установится сам собой.
– Великолепная идея, – бормочу вполголоса.
Биби ровным шагом идет вперед, ее пушистые волосы стянуты в элегантный пучок. За плечами струятся края гладкого черного платка. Всю прогулку она держится на удивление тихо. Мне хочется спросить ее, что стало с прадедушкой.
Чувствует ли она за спиной его тень.
Кажется ли ей, что нам всем суждено слишком рано потерять отцов.
Возле дома халы Фирозы вкривь и вкось припаркована целая вереница роскошных белых машин. Даже отсюда слышна оглушительная музыка. Губы мадар расплываются в улыбке, она торопливо шагает на задний двор.
– Пойдем. – Она берет биби за другую руку. – Все веселье пропустим.
Я отпускаю руку биби и смотрю им вслед. Они втроем движутся вперед. С того дня, как маме принесли бумаги о разводе, она с головой ушла в одну-единственную идею – хорошенько повеселиться.
Мы с ней еще не говорили о произошедшем.
И вряд ли поговорим.
Под кроссовками шелестит трава. Вхожу на задний двор. Отовсюду доносится смех, звук поцелуев, звон бокалов. Хала Фироза с гладко зачесанными наверх волосами раскладывает еду из маминых контейнеров по стеклянным сервировочным тарелкам. Хала Фарзана, Гульнур, Малюда и Зенат толпятся возле балкона на втором этаже. Амина и Айша покачиваются на качелях под балконом. Бассейн весело искрится, загорелые детишки плещутся в рубиново-красной воде.
Не должно так быть. Я моргаю, протираю глаза, но вода остается темной.
Увидев меня, Айша машет.
Может быть, это все-таки знак. Смотрю туда, где собралась большая часть моих тетушек, и мысли подергиваются пеленой. Может быть, Малика просто подталкивает меня: мол, пришло время задать нужные вопросы – и тогда все это рассеется.
– Я сейчас, – говорю я Айше и поднимаюсь по лестнице.
В свойственной всем тетушкам манере хала Фарзана хлопает меня по плечу.
– Держись прямее. Осанка – это очень важно. – В кухне пронзительно свистит чайник, и тетя, прищелкнув языком, убегает выключить его. – И перестань так морщить лицо, – драматично вздыхает она. В раздвижных дверях появляется мадар. – Молодежь не ценит свою юность.
Мадар со смехом помогает хале Моджган принести миски с фисташками и курагой.
«Не теряй самообладания, – внушаю я себе, скрестив руки под широким шатром худи. – Не дергайся из-за того, что вся наша семейная история основана на лжи». Испускаю долгий выдох. Ничего, я справлюсь.