Читать интересную книгу Призрак с Вороньего холма. Исповедь шлюхи - Андрей Анисимов

– Спасибо, Олежка. А то я ночь не спал, всё думал, где взять. У тебя даже просить не хотел. Ты ведь и так весь завод поднял.

Голенев мягко отстранил мэра:

– Ну ладно, хватит нежностей. Давай счет. А Стеколкина освободи до праздника по случаю твоего вступления. Как это у штатников называется?

– Ты имеешь в виду, так сказать, американского президента?

– Его самого.

– У них это называется инаугурация.

– Вот, вот… Выпусти его перед этой самой своей инаугурацией.

– Достал ты меня. Хорошо, выпущу я его, а как работать вместе? Я этого гада видеть не смогу…

– Ты же политик, вот и дипломатничай. – Усмехнулся Олег.

– Ладно, как-нибудь. – Тихон затушил сигарету и уселся за письменный стол: – Систему воздушной очистки мы закупим в Германии. У японцев цена скромнее, но дорога разницу съест.

– В Германии, так в Германии… Да, у меня к тебе еще одно дело. – Вспомнил Голенев.

– Говори, я могу писать счет и, так сказать, слушать.

– Мака хочет взять на себя расходы по питанию детдомовцев. Помоги технически это оформить.

– Я же тебе говорил, что это удивительная девушка! Кстати, ты ее скоро увидишь?

– Возможно… – И Голенев провел расческой по волосам:

Постников смущение друга не заметил. Он открыл ящик стола и достал конверт:

– Передай приглашение. В среду ей вручат наградной документ.

– Орден, что ли?

– Нет, свидетельство о том, что она стала почетным гражданином города.

– Не хило… – Олег спрятал конверт в кейс. Он долго пользовал свой потрепанный рюкзачок времен военной службы, но бумаги в нем носить не удобно, пришлось завести кейс.

– Хорошо, передам.

В кабинет заглянула секретарша Постникова Юля.

– Простите, Тихон Иннокентьевич, тут к Голеневу пришли.

– Пусть заходят. – Разрешил мэр.

Олег не успел удивиться, кто бы мог прийти к нему сюда, в кабинет Постникова, как в дверях возник Нелидов.

Начальник милиции явился обедать в столовую мэрии. Обычно он закусывал в ресторане интуриста, но сегодня посещать «Глухарь» не стал. В мэрии поварихой работала дородная тетка Марфа, которая готовила три неизменных блюда. На первое щи с капустой, а на второе бефстроганов или поджарку. Причем разницу между ними Курдюк не различал, хотя знал толк в кулинарии. Поэтому он и предпочитал ресторан. В мэрии кормили дешево, зато в ресторане с полковника денег не брали вовсе. И сегодня он изменил привычке не из соображений экономии. Курдюк решил переговорить с Максютой. Они уединились в уголок и совмещали обед с тихой беседой.

Максюта оставил недоеденные щи и подвинул к себе поджарку:

– Мне не нравится, что эта сучка затихла.

– Она же обещала помочь освободить Славу. Посмотрим…

Максюта перешел на шепот:

– Боюсь, что ее молодчики шлепнут Постного, а дальше, сам понимаешь.

Полковник самодовольно улыбнулся:

– Ты, Данилка, не прав. Пока Стеколкин в камере, Постному ничего не угрожает. Под бумагой и подпись Славки, а сейчас у него железное алиби. А она не такая дура, чтобы этого не учитывать. Я уверен, она по этой причине и сделает все возможное, чтобы Славку освободили. Так что спи спокойно, дорогой товарищ.

– А стоит ли его освобождать? – Задумчиво спросил Максюта. Данилу Прокопьевича посетила мысль, что без Стеколкина вполне можно обойтись: – Понимаешь, Ваня, дельного юриста мы найдем, и не за долю в деле, а за приличную зарплату. А на двоих все делится куда легче, чем на троих.

– Ты забыл о девчонке Кащеева? – Напомнил Курдюк: – Она штучка не простая.

– А ты на что? Уберет Постного, засади ее за решетку лет на двадцать.

– Хорошо сказать. У нее бумага. Она и из лагеря нас достанет.

Максюта снова зашептал:

– У вас в зоне иногда происходят разборки. Раз – и нет девочки, и мы с тобой вдвоем.

– Ты пойдешь мэром? Усмехнулся Курдюк.

– Офанарел? Мне только этого не хватало! – От удивления Максюта заговорил громко. Курдюк его одернул:

– Тише ты! Вон Юлька заявилась. – И полковник кивнул на дверь, в которую вошла секретарша мэра. Оба чиновника приподнялись, изобразили на лице нечто похожее на улыбку, снова уселись и молча принялись за поджарку. Беседы не возобновляли, дожидаясь, куда Юля сядет. Она устроилась в другом конце столовой, за столиком у окна, что друзей вполне устраивало.

– Хули, я должен идти мэром? Я что, похож на придурка? Продолжил удивляться Данило Прокопьевич.

– Не гоношись. Вот для того, чтобы прикрывать наши затеи из кабинета мэра, Стеколкин полезнее на свободе. Что случись, спросят с него. Видишь, какие дела в стране творятся. Не знаешь, при каком строе утром проснешься…

– Пожалуй. – Согласился Максюта. – И снова зашептал: – Но от девки все равно стоит избавиться.

Курдюк тоже перешел на шепот:

– Уберет Постного, поговорим.

– Чего говорить, убрать ее следом и все дела.

– Забыл, она с афганцем дружбу водит. Скорей всего затащила парня к себе в койку. Пусть его роль прояснится. Потом к этому вопросику вернемся. – Курдюк махом влил в себя стакан компота и поднялся: – Ладно, пойду, послужу родине.

Максюта кивнул, медленно допил свой компот и ложечкой доел фрукты. Его кабинет находился в здании мэрии, и он от службы родине и в обед не отрывался.

Одноногий дед Корольков не только дежурил на лодочной станции под деревней Щеглы в качестве сторожа, он теперь в ней и жил. Хозяин кооператива Николай Матвеевич Солохин разрешил инвалиду занять маленький чуланчик в самом здании. Корольков быстро обустроился. Лежанку он соорудил себе из трех спасательных кругов, связав их между собой, чтобы ложе во сне не разъезжалось. На круги уложил поролоновый коврик, предназначенный для загара посетителей. На дворе стояла осень, никто уже загорать не пытался, и коврик до следующего лета оставался вакантным. Одеяло и подушку Николай Матвеевич привез сторожу из дома. Из обрезков досок, оставшихся после строительства, дед сам сколотил столик и лавку. Одежды он носил немного, и шкафа не понадобилось. В каморке имелась лампа без абажура и розетка для кипятильника. Электрической плиткой Солохин сторожу пользоваться не разрешил. Хозяин знал о слабости своего работника к горячительным напиткам и опасался пожара. Кооператор много отсутствовал, закупая на базах оборудование для станции и выправляя бумаги. Он уже приобрел четыре водных велосипеда, а еще раньше закупил десять лодок. Лодки долго стояли на прицепе и, вполне возможно, оставались бы на нем до следующей весны, но Николай Матвеевич очень серьезно готовился к пикнику по случаю вступления в должность мэра города. Он понимал – создав условия для отдыха городского начальства, заслужит их благосклонность. А это в его начинающемся бизнесе имело большое значение. Для нормальной работы требовались всякие формальности, связанные с безопасностью клиентов. При желании начальство всегда сумело бы найти причину станцию закрыть. После праздника Солохин мог надеяться, что подобного желания у них не возникнет. Поэтому и спустил лодки на воду.

После того как они оказались в реке на причале, Королькову дремать в беседке уже не пришлось. Угнать лодки по воде куда проще. Это могли сделать и мальчишки. Необязательно с целью воровства, а для того, чтобы покататься. Правда, весла хранились на станции, но малолетних разбойников это вряд ли смущало. Подростки из деревни Щеглы часто торчали на берегу, поглядывая на новенькие лодочки с видимым интересом. Среди мальчишек имелось несколько отъявленных хулиганов, и сторож вынужден был постоянно проявлять бдительность. Но старик знал, что долго на воде лодки и велосипеды не пробудут. На зиму их поднимут на берег, и он сможет расслабиться. Расслаблялся дед при помощи жигулевского пива, нередко повышая градус добавкой, как он говаривал, «белого вина». Получая небольшую зарплату, инвалид мог себе раз в неделю это позволить. Корольков никогда не напивался до полного свинства, иначе Солохин не рискнул бы предложить ему работу. Дед выпивал понемногу, предпочитая находиться в благодушном настроении круглые сутки.

Сегодня сторожа никто не тревожил. Солохин вчера уехал в Москву получать свидетельство на свой лодочный кооператив, и Корольков на три дня остался за хозяина. Мальчишки с утра учились в школе, а два пенсионера, дремавшие на берегу с удочками, опасности не представляли.

Дед выпил натощак бутылку пива, сварил в кружке с помощью кипятильника яйцо вкрутую и старательно корявыми пальцами лишал его кожуры. Трапезничал в беседке, откуда мог обозревать территорию. Он разрезал яйцо на две части, уложил на ломоть черного хлеба и, пережевывая остатками зубов свой бутерброд, любовался пейзажем. Бутылка пива уже согрела его внутренности и настроила на блаженно-лирическую волну. Он размышлял на тему своей одинокой жизни. Наконец и он дожил до настоящего счастья. Инвалид имел кров и, к небольшой пенсии, зарплату сторожа. Хозяин не слишком допекал его поручениями, а во время службы, работник мог дышать свежим воздухом, рыбачить и наслаждаться прекрасными видами. Сегодня над рекой стелился утренний туман, обещая теплый осенний день.