я. — Подъеду.
— До встречи.
Короткие гудки в трубке. Как-то слишком часто в последнее время я вижу с Петром Петровичем, который Святослав Иванович… Слишком часто. Но деваться некуда.
На улице Титова розы и фонтаны. Небольшая (человек двадцать) группа людей у мебельного магазина — сверяют какие-то списки. Группка хиппующих подростков. Киоск с мороженным. Небольшой продуктовый магазинчик. Жизнь течет своим ходом — пенсионного вида женщина несет бидон молока, две серых личности нервно курят на углу — определенно ждут третьего…
Я вздрогнул от стука в заднее окно «девятки». Петр Петрович появился невесть откуда и вот — он уже устраивается на заднем сидении.
— Снова здравствуйте, Алексей Владимирович! — приветствует меня чекист.
— Доброе утро, — отвечаю я мрачно. — Что там у вас за срочность?
Петр Петрович усмехается. Вообще, он сегодня имеет очень довольный вид, словно кот, обожравшийся сметаны.
— Это больше вам нужно, чем мне, Алексей Владимирович. По вашему, так сказать, делу… — Самодовольство в голосе Петра Петровича достигает высшего предела.
— Расскажете? — спрашиваю я.
— Обязательно, — кивает он. — Речь, как вы догадались, пойдет об Алесандре Сергеевиче.
Я поморщился. Саша Орловский определенно мне надоел. Вот, спрашивается, почему людям спокойно не живется? Придумал схему, поделился с теми, кто помог тебе ее реализовать — и живи спокойно, наслаждайся жизнью! Зачем жадничать-то?
— У меня для вас небольшой презент. — Петр Петрович протягивает мне обычную магнитофонную кассету. — У вас в автомобиле есть магнитофон, если я не ошибаюсь?
— Имеется, — говорю я.
— Тогда давайте вместе послушаем запись и вместе примем какое-нибудь решение. Мы же в некотором смысле — деловые партнеры, не правда ли? — Петр Петрович улыбается. — Я полагаю, что вы узнаете людей, голоса которых здесь записаны.
Я вставляю кассету в магнитолу и нажимаю «Play» и наслаждаюсь прекрасным диалогом Саши Орловского и Юры Хоботова.
"Орловский: (нервно) Так себе дела, Юр. Херово, между нами говоря. Боюсь, что не получится.
Хоботов: Объясни.
Орловский: Да у них схвачено все. И с ментами, и с бандитами, и по государственной линии. Мафия!
Хоботов: (смеется) В вашем уезде? Мафия? Ты, Сашка, кино пересмотрел. У дикарей мафии не бывает.
Орловский: А вот мне, Юр, не смешно вообще.
Хоботов: (раздраженно) Слушай, Сашка, мне это говно вообще не интересно. У нас тут другие дела. Ты меня попросил — я тебе пошел навстречу. Ты чего еще от меня хочешь, приехать, сопли тебе утереть?
Орловский: А что мне оставалось делать⁈ Миллион подарить неизвестно кому? Ты же мне не смог помочь.
Хоботов: (смеется) Сашка, ты чего такой жадный стал? Я же тебе русским языком сказал — по линии Внешторга помочь пока не могу. Я им и так должен, как земля колхозу! Если я к ним просить приду, тем более, что не за себя, так они меня пошлют. И будут правы.
Орловский: Ну, короче. Я делаю, как запланировал.
Хоботов: Делай, как считаешь нужным. Да не боись, обосрется твоя уездная мафия. Сначала делай им мирное предложение. А уже если не захотят — подключим Руслана. Он всегда готов.
Орловский: (с сомнением) Ты думаешь, Руслан решит вопрос?
Хоботов: (медленно) Я знаю, что Руслан решит вопрос.
Орловский: Меня эта подстава с Пашкой смущает немного. Как-то, сам понимаешь, белыми нитками шито.
Хоботов: Не о том думаешь. Похрен, какими нитками. Важно, кто предъявит. Только это важно.
Орловский: Юр, я бы не хотел, чтобы доходило до каких-то крайних мер… Ты понимаешь?
Хоботов: (саркастично) Так отдай им лимон и никакие меры не нужны будут.
Орловский: Да разве же только в деньгах дело, Юр? Меня вся эта концепция не устраивает! Не хочу я с ними сотрудничать, а деваться некуда, выхода нет.
Хоботов: Ну вот, Руслан решит. Все, Сашка. Не хочу я больше это слушать, некогда. Ты сам себе партнеров выбирал.
Орловский: (с горечью) Выбирал! Жизнь навязала репей на хвост!"
На этой оптимистической ноте запись прервалась. Что же, все совершенно предсказуемо, как-то так я и думал…
— Как вам? — спрашивает Петр Петрович.
— Качество записи хорошее, — отмечаю я. — Кассету оставлю, вы не возражаете?
— Ради бога! — вскидывает ладонь Петр Петрович. — Так что, Алексей Владимирович, что вы можете сказать об услышанном?
Я долго думаю, а потом выдаю философски:
— Человеческая природа несовершенна.
Петр Петрович послушно кивает.
— Это все прекрасно. Лично я общую картину вижу так: Александр Сергеевич Орловский не хочет платить нам долю от сделки с металлом. Почему он не хочет — я не знаю. Жадность или нездоровые амбиции — несовершенство человеческой природы, как вы заметили. Он просит помощи у своего старого приятеля и коллеги по комсомолу. Коллега предлагает решить вопрос с помощью своего чеченского партнера, который должен предъявить вам претензии — вот в этом месте я не совсем понял, за что именно.
— За ограбление, — объясняю я. — Претензия будет заключаться в том, что мы имеем отношение к похищению «фуры» с товаром.
— Просто прекрасно, — улыбается Петр Петрович. — Конечно, никакого ограбления не было?
— Не было, — вздыхаю я. — Но это не имеет значения.
Петр Петрович кивает.
— Это верно. А ребятишки-то явные беспредельщики. По этому поводу у меня к вам есть два вопроса.
— Слушаю вас.
— Вопрос первый. В случае развития конфликтной ситуации, справитесь ли вы своими силами? Или вам помочь?
Я пожимаю плечами.
— Справимся. Есть старая русская поговорка: всяк кулик на своем болоте велик. Вот мы на своем болоте хорошо себя чувствуем.
— Второй вопрос. Как вы смотрите на то, чтобы занять место Орловского? Стать директором банка?
— Отрицательно, — отвечаю я. — Мне неплохо и на моем месте.
— Все понятно, — вздыхает Петр Петрович. — Что же, это ваш выбор. Если будут какие-то новости — я вам сообщу. Вы тоже звоните, в случае чего. Телефон прежний. Кстати, купленная Орловским техника на днях заходит в Союз. Передайте ему, пожалуйста, что люди свою часть сделки выполнили и ждут свою долю. На этом все, всего доброго.
Задняя дверь «девятки» хлопнула, и Петр Петрович удалился. Странно, но я даже начал испытывать к нему что-то вроде симпатии, а изначальная неприязнь как-то померкла. А что касается Саши Орловского, то здесь все наоборот. Он вызывал у меня досаду и недоумение. Как же так-то?
В тот же день случился, наконец,