или обвинения, который можно сформулировать следующим образом: не вызывай свидетеля, если не уверен в том, что именно он скажет, ибо ты не сможешь его опровергнуть.
Всё, изложенное выше, имеет непосредственное отношение к допросу Джорджа Кинга.
Потому что тот 19 октября радикально изменил свой рассказ о событиях 3 апреля! Теперь органист заявил, что после своего возвращения из аптеки он увидел Дюранта отнюдь не одетым в пальто и находился тот вовсе не в холле! Дюрант по его словам, лежал на небольшой сценке, устроенной в классе воскресной школы. Он плохо себя чувствовал и ему потребовалось некоторое время на то, чтобы подняться и привести себя в порядок.
После этого Кинг и Дюрант отнюдь не ушли из церкви — нет! — они занялись переноской органа, который следовало спустить со второго этажа на первый. Дюрант был слаб, у него кружилась голова, он едва не ронял орган, хотя нёс более лёгкий конец музыкального инструмента.
Но и это было ещё не всё! После того, как орган был благополучно доставлен к месту назначения, Дюрант пошёл одеваться в библиотеку. И Кинг по его словам последовал за ним. Они вместе вошли в помещение библиотеки, где лежали пальто и пиджак Теодора, оставленные там ранее, после чего Дюрант облачился в верхнюю одежду и они вышли из церкви.
Согласитесь, такой рассказ радикально менял оценку поведения обвиняемого. Из первоначальной версии показаний Кинга можно было без труда заключить, что Дюрант увёл друга из здания, дабы тот не увидел ничего лишнего (читай, трупа Бланш Ламонт). Теперь же картина заметно видоизменялась, рассказ об отравлении свечным газом становился более достоверным, Дюрант уже никуда не торопился и даже любезно соглашался помочь в переноске тяжёлого музыкального инструмента.
Изменение показаний важного свидетеля явилось крайне неприятным сюрпризом для обвинителя Барнса! Он явно рассчитывал услышать совсем другое повествование…
Сообразив, что Кинг несёт отсебятину, мало похожую на его первоначальные показания, окружной прокурор сначала указал свидетелю на подозрительное изменение его повествования. Кинг стал настаивать на том, что теперь он помнит те события лучше, нежели в апреле месяце! В этом месте Барнс понял, что свидетель неслучайно изменил свой рассказ, он явно получил соответствующую инструкцию, а стало быть, для обвинения потерян.
Джордж Кинг, органист церкви Святого Эммануила и руководитель общинного хора. Во время коронерского следствия в апреле 1895 г. молодой человек дал очень важные для обвинения показания, а позже, во время суда в сентябре того же года, сильно их видоизменил. Его скандальное поведение преследовало цель помочь обвиняемому, но в действительности только ухудшило положение последнего.
Прокурор приказал принести и огласить протокол показаний Кинга коронерскому жюри. Тут подскочил со своего места адвокат Дюпри, заявивший протест на том основании, что прокурор не имеет права ставить под сомнение информацию, сообщаемую «его свидетелем». А посему не может быть и речи о цитировании старых показаний, коли появились новые!
Барнс всё же зачитал существенную часть апрельских показаний Кинга, дабы присяжные смогли понять что именно изменилось в «воспоминаниях» органиста и мастера хорового пения. Теперь осталось выяснить почему это случилось?
Барнс стал расспрашивать Кинга о посещениях Дюранта в тюрьме. Дюпри всякий раз подпрыгивал в кресле и заявлял протест судье, говоря, что прокурор пытается провести перекрёстный допрос своего же свидетеля, что противоречит нормам правосудия. Тем не менее, судья Мерфи разрешал Барнсу задавать вопросы, отвечая на которые Кинг признал, что дважды приходил в тюрьму для встречи с Дюрантом. Более того, он даже ходил в офис адвоката Дикинсона!
В этом месте атмосфера в зале достигла такого напряжения, что казалось, будто из воздуха начнут генерироваться шаровые молнии. После каждого нового вопроса прокурора Юджин Дюпри заявлял протест, а судья его отклонял. Кингу было очень непросто, он не мог признать, что поддался уговорам обвиняемого изменить первоначальные показания и сделать их более «щадящими» — такое признание грозило ему самому уголовной ответственностью! Но сущность изменений содержания его «воспоминаний» представлялась настолько всем очевидной, что особых разъяснений тут не требовалось. И никакого улучшения памяти по прошествии 5 с лишком месяцев быть не могло — все понимали, что Кинг попытался выгородить друга и попался на лжесвидетельстве.
Джордж был морально раздавлен и надо отдать должное Барнсу, тот сумел с максимальной выгодой воспользоваться произошедшим. Он зачитал присяжным большую часть первоначальных показаний органиста, так что члены жюри в конечном итоге услышали то, что обвинение изначально рассчитывало до них донести.
А вот защита не достигла своей цели. Хотя сама по себе попытка «перевербовать» свидетеля обвинения в своего союзника могла дать Дикинсону и его подзащитному большие плюсы. Но не вышло, вместо триумфа получилось падение лицом в грязь!
В тот день все, присутствовавшие в зале судебных заседаний, поняли, что защита играет грязно и готова на многое… И подтверждение этому не заставило себя ждать.
21 сентября пришло время допроса Адольфа Оппенгейма, того самого владельца ломбарда, которому Дюрант попытался заложить кольцо с бриллиантом, принадлежавшее убитой Бланш Ламонт.
В силу понятных причин этот свидетель был очень важен для обвинения. Утром 3 апреля Бланш Ламонт уходила из дома с бриллиантовым перстнем на левой руке, а утром следующего дня его прислали по почте в дом тётушки Нобл. Если бы обвинению удалось доказать, что между этими отметками времени данное кольцо предъявлялось Дюрантом в ломбарде, то вину баптистского библиотекаря можно было считать доказанной.
Разумеется, эту истину понимали и защитники обвиняемого, а потому они пустились во все тяжкие дабы доказать неверность утверждений Оппенгейма. Показания владельца ломбарда были очень детальны, он не только с большой точностью описал одежду Дюранта вечером 3 апреля, но даже рассказал о деталях разговора с ним. Дюрант начал с того, что похвалил оформление витрины, за которой стоял Оппенгейм — этим посетитель явно расчитывал расположить к себе владельца ломбарда.
Защита, приступив к перекрёстному удопросу, попыталась сначала оспорить точность воспоминаний Оппенгейма. В этом месте следует пояснить, что примерно за месяц до суда детектив Морс, работавший на адвокатов Дюранта, направил в ломбард Оппенгейма 2 человек, которые сдали 3 вещи. Спустя некоторое время они выкупили эти вещи обратно. Разумеется, Оппенгейм не знал, что эти люди действовали в интересах защитников обвиняемого.
И вот теперь карты, что