теперь, когда мы можем это сделать, ему нечего мне сказать?
Конечно, он видит, что я расстроена. Почему он не спрашивает меня об этом?
– Что ты делаешь? – спрашиваю я.
– Веду нас к Скиро.
– Ты молчишь. Обычно ты не такой тихий.
– Если ты хочешь поговорить, пожалуйста, говори. Я понял, что все, что скажу, только разозлит тебя еще больше. Я ошибаюсь?
То, что он прав, злит меня еще больше.
– Келлин, – говорю я ему в спину, останавливая свою лошадь.
Он разворачивает свою рыжую кобылу лицом ко мне, приподнимает бровь.
– Никогда больше не рассказывай никому о моих способностях без моего разрешения.
Когда я говорю это, вкладывая в свой голос как можно больше серьезности, мне удается посмотреть ему в глаза.
– Он собирался убить тебя, – выпаливает он в ответ.
– Я скорее умру, чем стану той, кто будет виновна в уничтожении Чадры.
– Тогда тебе следовало отказать ему.
– Равис не угрожал моей жизни, он угрожал твоей!
Он разворачивает свою лошадь, снова подгоняя ее вперед.
– Тогда не вижу проблемы.
Я пускаю своего собственного скакуна рысью и использую его, чтобы преградить путь Келлину.
– Проблема в том, что я не хочу быть причиной чьей-либо смерти. И ты поставил меня в такое положение!
– Тебе следовало скрыться в том шкафу. Но вместо этого ты вынудила меня сделать то, что я сделал.
– А тебе не следовало бросать меня там!
Его глаза округляются, но он ничего не говорит.
Мой живот кажется таким напряженным, как будто там не хватает места для всех моих органов. Мои веки тяжелеют, по щекам катятся слезы.
– Моя сестра умирала. Возможно, она уже мертва, а ты решил, что можешь просто пожертвовать собой и заставить меня потерять и тебя тоже.
Я опускаю голову, вытираю слезы и снова предпринимаю жалкие попытки собраться с мыслями. Затем я подгоняю свою лошадь обратно в том направлении, в котором мы ехали минуту назад.
Когда Келлин заговаривает в следующий раз, его голос звучит серьезнее, чем обычно:
– Я думал, что больше тебе не нужен. Думал, тебе все равно, что со мной случится, пока с твоей сестрой все в порядке. Я всего лишь пытался дать тебе то, чего ты хотела. То, чего ты заслуживаешь.
Я думаю, тот факт, что во мне кипит ярость, – единственная причина, по которой я могу произнести следующие слова:
– То, что я не могу быть с тобой, не значит, что мне все равно. Это не значит, что я когда-нибудь смирилась бы с тем, что тебя убьют или посадят в тюрьму, или с чем-либо меньшим, чем счастливая жизнь.
– Откуда мне было это знать? После того, что произошло в бою с Киморой, ты относишься ко мне холодно. Мы даже не говорили о том, что произошло. Темра была ранена, и ей нужно было все твое внимание, я понимаю это. Но сейчас тебя ничего не отвлекает, так что я собираюсь оправдаться. Это было в разгар битвы, Зива. Я не понял, что ты говорила, когда сказала мне спасти Темру. Я видел, как тебя уводили, и я действовал. Обвиняй меня в этом сколько хочешь, но Кимора причинила боль твоей сестре, а не мне. Все мои действия с тех пор были направлены только на то, чтобы помочь Темре.
– В самом деле? Как раскрытие моего секрета и предложение делать Равису способное уничтожить мир оружие поможет Темре? Или Петрику? Или всем людям, которых убьют на войне, которую им принесет Равис?
– Во-первых, – огрызается он в ответ, – у меня точно не было времени спросить твоего разрешения сказать Равису, кто ты такая. Кто-то шел на тебя с ножом! У меня была секунда на раздумья. Это было единственное, что я смог придумать, чтобы спасти твою жизнь. Во-вторых, я знал, что ты вытащишь нас оттуда до того, как случится непоправимое.
– Ты не мог этого знать! К тому же это не так, потому что у Рависа теперь полно магического оружия.
– По большей части оно не такое уж мощное, и ты вернула мне Леди Убийцу.
– У кого-то есть мой молот-щит, а потом был этот боевой молот…
– Зива, это не страшно.
– Это не нормально! Только мы можем предупредить принца Скиро о приближении войны. Если мы не доберемся туда вовремя, будет резня. Люди, о которых я забочусь, будут убиты оружием, которое я же и сделала! И ты думаешь, Равис остановится, когда покончит с Территорией Скиро? Так вот, он этого не сделает. Он хочет вернуть свое так называемое право первородства. Он собирается присвоить себе все шесть Территорий и объединить Чадру. Я не просто обрекла на гибель свою семью и друзей. Я обрекла на гибель все королевство. Как я должна с этим справиться? Это больно, Келлин. Я ощущаю эту боль в груди и едва могу дышать.
Мое дыхание и правда становится слишком частым при одной только мысли об этом.
– Эй, подожди, – говорит Келлин. Он хватает поводья моего мерина, заставляя нас обоих остановиться, а затем берет мою руку в свою. Он все еще верхом на своей лошади, поэтому больше он ничего не может сделать. Келлин нежно сжимает мою ладонь.
– Ты помнишь, что я сказал тебе, когда ты запаниковала из-за Киморы и Клинка Тайн?
– Я часто паникую. Тебе придется быть более конкретным.
Он борется с улыбкой:
– Ты не настолько важна.
– Прошу прощения?
– Это то, что я тебе говорил. Ты не так уж и важна. Ты не можешь взвалить весь мир себе на плечи. Это несправедливо, и это не твоя вина. Виновата Кимора. Виноват Равис. Ну а те, кто отдает ему свою преданность? Они сами виноваты. Пока ты борешься за то, что правильно, ты не можешь винить себя.
Я фыркаю:
– Не имеет значения, каковы мои намерения, если я все равно стану причиной смерти невинных людей.
– Мы не можем знать, что произойдет, но, когда придет время, мы сделаем все возможное, чтобы исправить это. А пока лучше попробуй сосредоточиться на том, чего ты добилась. Ты спасла мир от Клинка Тайн. Ты спасла Темру. Ты спасла Петрика. Ты спасла меня. Но самое главное, ты спасла себя. Ты сделала столько хороших вещей.
– Я даже не могу вспомнить об этих вещах. Они похоронены слишком глубоко под всем тем плохим, что я сделала. Тем, что он заставлял меня делать.
Келлин еще раз сжимает мою руку и отпускает ее. Мы снова начинаем двигаться.
– Я не всегда могу найти правильные слова, – говорит Келлин. – Но ты просто помни, что я здесь.