Никогда не влияло.
Он оставался на месте, наблюдая, пока мальчик и девочка не удалились настолько, чтобы исчезнуть из поля его зрения, прежде чем покинуть свое укрытие. Он не станет пытаться скрытно следовать за ними, хотя это и был бы самый легкий способ. Он кое–что знал об их репутации Следопытов и уважительно относился к их навыкам, чтобы не рисковать их преследованием, когда он так же легко и безопасно мог подождать, чтобы они сами пришли к нему. Он знал, что они направились в Арборлон, потому что именно там они найдут своих друзей эльфов. Поэтому он пойдет впереди них, совершенно другим путем, найдет подходящее место, где они должны будут пройти, и подождет.
Рано или поздно, они появятся. Когда это произойдет, он положит им конец.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Благодаря тому, что она была принцессой и заслужила уважение, несмотря на обвинения, выдвинутые против нее, Фрину Амарантайн не заключили в тюрьму, в которой содержали обычных преступников. Вместо этого ей выделили комнату без окон в нижней части здания, в котором располагались палаты Совета, комнату, обычно используемую для хранения припасов. Таким образом, посчитали, что она не будет подвергаться излишней опасности во время ожидания суда.
Комната имела вполне приемлемые размеры, почти двенадцать на четырнадцать футов, но казалась гораздо меньше из–за коробок с записями, сложенных у двух стен от пола до потолка. Ей предоставили раскладушку для сна, постельные принадлежности, горшок, небольшой столик и стул, а также набор для письма. Чтобы было светло ей приходилось пользоваться свечами, поскольку солнце никогда не проникало в эту комнату и день здесь ни чем не отличался от ночи. Все двадцать четыре часа в сутки у ее двери находился стражник; дверь все время была заперта и открывалась на короткое время, когда маленькая служанка приносила ей пищу на подносе. Дверь оставалась открытой достаточное время, чтобы внести поднос и поставить его на пол, а также заменить горшок — служанке запрещалось проходить дальше и что–либо говорить, — а потом снова запиралась.
Все из Стражи Дома, назначенные присматривать за ней, были незнакомыми ей мужчинами. Никому из них не разрешалось с ней разговаривать. Если она пыталась спросить их о чем–то, они заставляли ее написать запрос, который, как они утверждали, они передадут ответственным лицам, обеспечивающим то, в чем она нуждалась. Она написала несколько запросов, но ни на один не получила ответа. Когда она спросила одного из ее тюремщиков, почему она ничего не получила, он сказал ей, что такие вещи требуют времени и терпения. Что–то в сказанных им словах предупредило ее, что терпения не хватит. Вскоре после этого она перестала о чем–либо просить.
К ней не допускали посетителей.
Ей не разрешалось писать письма.
Ей ничего не говорили о том, что происходит за стенами ее клетки.
Ее не известили, когда состоится над ней суд.
Когда она попросила увидеться со своей бабушкой, Мистралью Беллороус, в чем при любых обстоятельствах не должны отказать, ей сказали, что ее бабушка не желает ее видеть. Это была настолько очевидная ложь, что она признала: ничего, о чем она действительно просила, ей никогда не дадут; самое лучшее, чего она могла ожидать, состояло в том, что они просто постараются держать ее живой и здоровой.
Естественно, она знала, кто стоит за этим.
Если бы было возможным ненавидеть кого–то так, чтобы этого оказалось достаточно, чтобы убить их простым желанием, то Изоэльда Северайн уже была бы мертва. Но поскольку ее мачеха по–прежнему чувствовала себя прекрасно, Фрина решила, что ей нужно найти другой способ.
Она проводила часы, оплакивая своего отца. Картины его последних мгновений врезались в ее память и дни спустя, когда ее схватили и заперли, она по–прежнему могла видеть потрясение и мучение на его лице, когда убийца снова и снова колол его кинжалом. Она могла слышать, как он кричал, могла вспомнить, как его голова повернулась и смотрела на нее, в то время как Изоэльда прижимала ее к полу, осознание происшедшего остро и четко отразилось в его глазах. Он понял, что жена предала его.
Она могла ощутить его боль, когда из его тела вынули кинжал и жизненные силы покинули его. Фрина могла увидеть все, даже если и не хотела этого.
Вскоре появилась Стража Дома и утащила ее прочь, несмотря на ее протесты.
Оружие, которым убили Короля, лежало рядом с ней. Настоящий убийца исчез. И Изоэльда, и Первый Министр Теонетт указали на нее, утверждая, что стали свидетелями свершения ее мести, услышав, как она кричала, что ее отец больше никогда не накажет ее, что она натерпелась достаточно. Это должно быть как–то связано с тем ужасным спором, который они устроили всего пару дней назад, тем самым, о котором говорили все в городе. Она кричала на него, нанося удары ножом, что он унижал ее, и она отберет у него жизнь. Она даже обвинила его а том, что он позволил умереть ее матери много лет назад.
Потом было еще хуже. Ее обвинители быстро предположили, что она страдает от мании и испытывает другие психические расстройства, что ее способность рассуждать и действовать рационально подверглось негативному воздействию. Изоэльда была свидетелем такого ее поведения в присутствии Короля, но предпочла промолчать и позволить своему мужу решить данный вопрос. В конце концов, Фрина не была ее дочерью — хотя она очень любила ее — поэтому улаживать все предстояло ее отцу. Однако, она всегда беспокоилась, что рано или поздно девушка сделает что–нибудь ужасное, что ее болезнь возобладает над ней и приведет к катастрофическим последствиям.
Поэтому они заперли Фрину Амарантайн в этом чулане и оставили ее там ожидать решения своей судьбы. Она уже знала, какая судьба ее ожидает. Они постараются обвинить ее в смерти отца, осудят ее и приговорят к смертной казни по–эльфийски. Все об этом знали. Это было старое наказание, применяемое очень редко, только для самых отвратительных преступлений и преступников. Она не могла вспомнить, когда ее применяли в последний раз. Точно не при ее жизни. Эта казнь считалась варварской, чудовищной.
Но именно поэтому она применялась для подобных убийств — сочетания отцеубийства и цареубийства, убийства отца и Короля.
Раз за разом она пыталась рассказать всем, кто приходил к ней, что это была ошибка, что она невиновна в этом преступлении, что она не была психически больной или невменяемой. Но если она была вменяемой, однажды сказала ей Изоэльда, посетив ее вскоре после случившегося вместе с Теонеттом, тогда убийство должно квалифицироваться как умышленное. Что делает ситуацию еще хуже, не так ли? Однако, конечно, как добропорядочная мачеха, она доставит это послание членам эльфийского Высшего Совета, которых назначили определить ее судьбу, так что они смогут составить свое собственное мнение.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});