- Мы вязнем! - я слышу, как кричит Лена, судорожно смотрю на интерфейс, чтобы убедиться, что её метка всё ещё там есть, и что она рядом.
- Уходите. Всем собраться! - команда Симоновой.
Однако при всём желании этот приказ сейчас невыполним. Хоть и не хочется это признавать, но дроны разметали нас, и не дают вновь собраться. Нас спасают только лазеры, работающие по ним издалека. Пожалуй, если бы не защита, плохо поддающаяся такому воздействию, это было бы самое эффективное оружие против них.
Однако сложности на этом не кончились. Та самая тройка, которая уничтожила Ворона, продолжает буйствовать. Будто бы это машины из личной гвардии господина, улей которого мы хотим уничтожить. Это выражение его стальной воли и безграничного желания нас уничтожить. Они быстрее и сильнее даже других дронов того же типа. Это своего рода ядро наступающей нам навстречу группировки, и, что сказать? Оно очень эффективно.
- Я уже третий раз в него попала, а ему ничего! - злится Лена. Как же я её понимаю.
- Нужно ещё. Захожу, прикрывай.
Я успеваю послать два дезинтеграционных импульса, которые рассеиваются, соприкасаясь с защитой. Я уже начинаю думать, что отаионы что-то там подкрутили, чтобы усилить сопротивление, как мощный лазерный залп, состоящий из нескольких прерывистых атак, уничтожает дрона. Но, как не трудно догадаться, у их командира был план и на случай такого поворота событий. Место уничтоженной машины тут же занимает другая, и карусель продолжается. Просвет наступит только тогда, когда вокруг не останется ни одного шарика, способного занять место в центральном звене, а их тут ещё много.
- Ранни, лево! - кричу я.
Она не переспрашивает, а спустя долю секунды винтом уходит в нужном направлении, избегая попадания импульса, однако это ещё не всё. Шарик, поддерживаемый двумя трёхлепестковыми, садится ей на хвост. Я нахожусь сзади, и мне кажется, что мой Чеглок не просто медленно летит, а вообще плетётся. Я не могу догнать их, чтобы атаковать системами ближнего боя, а дезинтегратор, чёрт бы его драл, очень медленно перезаряжается. Импульс, второй, третий. Двух трёшек уже нет, но шарику хоть бы что. Он продолжает напирать, даже не обращая на меня внимания, а мне бы очень этого хотелось. Пусть уж лучше он уничтожит меня, чем её.
- Клим, - я слышу её протяжный крик во время ухода от очередного заряда.
Чёртова посудина, ты можешь ещё?! Индикаторы показывают максимальную тягу и растущий показатель скорости, а мне кажется, что я бегом мог бы бежать быстрее. Дезинтегратор перегрет. Он сообщает о высокой нагрузке на систему охлаждения и запускает предварительный таймер. Предварительный! Это значит, что по истечении указанного времени он всего лишь снова измерит температуру, оценит другие факторы и уже решит, можно ли снова использовать главное оружие. Дурацкая система. Как же мне хочется переговорить с глазу на газ с тем, кто создавал этот дезинтегратор, но сейчас приходится довольствоваться малыми ракетами и лазерами, которыми я атакую дрона.
Эта сволочь, следуя своей логике, должна была уже переключиться на меня, но она как будто бы знает, что самое ценное, что есть в моей жизни, находится впереди. Не помогают даже овцы, беспристрастно посылаемые на убой. Он знает, что это ерунда по сравнению с кораблём, который хочет от него уйти.
- Саша, - она кричит очень громко.
- Я иду!
К чёрту ракеты и лазеры, к чёрту перегретый дезинтегратор. В этот самый момент я сам стал снарядом. Заряженным и взрывоопасным. Только дотронься. Я выжимаю из Чеглока всё, на что он способен, и настигаю врага. Он подобно плазменной мельнице начинает перемалывать носовую часть корабля. В ту же секунду система извещает о том, что дезинтегратор готов, а я испускаю импульс. На всё про всё не больше трёх секунд, а скорее, даже меньше, но перед глазами у меня пронеслась вся моя жизнь. Потом она вспыхнула, подобно сверхновой, так ярко, что залила всё пространство вокруг ослепительным светом, в который я ушёл вместе с кораблём, от которого, в лучшем случае, осталась только половина. Я на всё готов ради тебя, моя вечно любимая Ранни.
* * *
Я не знал, что она беременна. Она понимала, что если скажет мне, то я всеми силами постараюсь помешать ей летать. Это вполне законные основания для высылки в тыл, так что даже если бы моих усилий не было бы достаточно, я обратился бы к Симоновой. И уж конечно, я бы ругался на неё саму. Но я об этом не знал. Я многого не знал и не видел.
Я не видел, как подошли наши корабли и одним своим появлением начали оттеснять дронов. Причём выглядело это так, будто бы те перестали слушаться своего командующего и судорожно отступают. Я не знал, что это из-за удачной блокировки подпространства, которую выполнили наши экспериментальные корабли. Машины отаионов лишились своей энергии и стремились сблизиться с источником, чтобы обрести сигнал. Однако им этого хватало лишь для того, чтобы отходить.
Я не видел, как улей при нашем подходе попросту рассыпался. Экспериментальные корабли заблокировали не только поступление сигнала к дронам, но и его изначальный источник. Армия мгновенно легла в дрейф и разлетелась в стороны. Наверное, это было похоже на мгновенный распад огромного атомного ядра, но я этого не видел, равно как и дальнейшего уверенного продвижения вперёд, окончательного оттеснения отаионов и финальную зачистку Н-Ао. Мы победили здесь, и мы будем побеждать и дальше. Сражение должно было решить судьбу двух наций, и оно её решит, в этом можно не сомневаться, но я ничего не видел и не знал. И этот бой, который мы вели с таким ожесточением, нам помогли выиграть учёные. Не только наш фронт имел и имеет значение. Так или иначе, спасибо.
От моего тела мало что осталось. Дезинтеграция вблизи не менее коварна, чем заряды чистой энергии, испускаемые дронами. Импульсу свойственно частично отражаться, да и если стрелять в упор, он рассеется во время испускания и попадёт в тебя. Так что голубые сполохи впереди, это то немногое, что я смог узреть. Впрочем, мне неважно было бы видеть ничего из того, что происходило вокруг. С меня бы хватило знать, что я спас Лену. И я её спас, пусть и такой ценой.
А что до остального, то с меня хватит того, что я узнал обо всём этом потом. Ведь тело, по сути, неважно. Мы это наш мозг, а мой как раз сохранился. Благодаря этому я однажды выйду из капсулы регенерации, мы слетаем с Леной к её отцу, у которого не будет выбора, кроме как ответить согласием на мою просьбу руки и сердца дочери. Мы поженимся, и будем жить долго и счастливо, а сейчас пока я всего этого не знаю. Вижу лишь, что меня обволакивает свет, и сердце моё замирает от странной смеси страха и восторга, как будто я один, на корабле ближнего действия ухожу в другой мир.
* * *
Ржев, 28 мая 2016 г.
101