Он был для меня мужчиной-идеалом. Красивый, сильный и строгий, а сейчас я вижу человека. И это не тот человек, на которого стоит равняться. Я осознаю все его ошибки, несправедливость ко мне, как к жене, его измены, его эгоизм, и вместе с этим понимаю, что я тоже не девочка-ромашка.
Ко мне возвращается осколок памяти, в котором я чувствую лютую ненависть к Макару. Мои пальцы сжимают рукоять ножа, и по стенкам черепа расползается желание избавиться от него. За долю секунды мой мозг проигрывает его похороны, слезы перед Викой. Она уговаривает дядю Юру нанять адвокатов, которые бы давили на состояние аффекта в суде.
Перед тем как вонзить нож, я прикинула в уме, как использовать новых знакомых в своих целях, но затем подсознание извернулось ужом и заглотило этот момент, испугавшись открытого и удивленного взгляда Макара, с которого слетела маска надменности и насмешливости.
— Если тебя это успокоит, то я не спал с Жанной, — Макар садится рядом.
— Что?
— Не было между нами близости, — расстегивает верхние пуговицы рубашки. — И я тебе сейчас это говорю, потому что это уже не оправдание, а констатация факта.
— И я должна тебе поверить?
— Да, потому что для меня сейчас наличие или отсутствие коитуса с твоей сестрой — равнозначны, — переводит на меня спокойный взгляд. — Мне начхать на то, Увидишь ли ты сейчас в моих словах слабость, желание трусливо оправдаться после измены. Для меня ты подчиненная, Уля, перед которой я не должен держать ответ, как муж, и это меня избавляет от множества нелогичных эмоций.
— Я тебя не понимаю.
— Сейчас мне все равно на тебя, Ульяна, — всматривается в глаза. — Не тому Макару, Уля, а теперешнему. Все равно, потому что я могу с тобой говорить и во мне нет напряжения. И я могу сказать, что у нашего брака не было шанса на хороший конец, но меня сейчас не это волнует а то, что я все эти три года целенаправленно уничтожал семейное дело. И мне надо его спасать.
Встает, задумчиво оглядывается по сторонам и говорит:
— И мне не нравится этот дом. Как я мог его купить? А тебе он как? — переводит на меня взгляд, а у меня сердце замирает от того, какие у Макара сейчас пустые глаза.
Я неопределенно пожимаю плечами
— Тогда ты оставайся, — расслабленно поднимается по ступеням, — а я съеду.
Глава 43. Каку вас все запущено
Засыпаю смесь в бутылочку, заливаю теплую воду и медленно взбалтываю. Тёма орет на руках Дины. И я в его криках слышу не голод, а обиду. Они только вернулись от Макара, с которым провели около трех часов.
И да, после того, как Макар собрал вещи и съехал, у меня пропало молоко. Не после того, как я узнала о его изменах, не после ножа в боку, не после его приступа в больнице, а после того, как он ушел.
Он оговорил условия, что с сыном он будет видеться, но не в этом доме, в котором ему душно и неуютно. Поэтому каждый день к четырем часам после полудня приезжает водитель. И я отправляю на встречу с Макаром Дину. Сама я не могу.
И возмущений от Макара не поступает. Вероятно, он только рад тому, что ему не придется терпеть рядом неадекватную истеричку и идти с ней на диалог Правда, я сейчас не совсем истеричка, а бледная амеба, которая по большей части молчит, но молчание тоже может раздражать.
— Дай мне его, — раздается недовольный голос дяди Юры, и недоуменно оглядываюсь. Сидит за столом и вскидывает бровь. — Только не говори, что ты забыла обо мне, зайка.
Точно. В гости решил заглянуть Пастух, который проигнорировал мои слова, что я не хочу никого видеть и ввалился в дом.
Дина передает плачущего Тёму дяде Юре, который его медленно укачивает с жуткой улыбкой.
— И чего ты орешь? По папке скучаешь? Ну а что мы сделаем? Хочешь, я ремня ему всыплю?
Тёма всхлипывает, шмыгает и подозрительно смотрит в круглое лицо дяди Юры.
— Говорят, твой папка сейчас лютует, — шепчет дядя Юра. — Разбор полетов за разбором. Головы летят направо и налево. Раздухарился Макар Витальевич, а я опять персона нон-грата. Только подполз к нему, а тут амнезия все испортила.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Радует лишь то, что с твоим дедушкой вроде как подружились, но в теннис он играет, как старый лось. Я бегемот, а он лось.
Артём косит на меня взгляд, морщит нос и опять смотрит на дядю Юру круглыми глазами.
Ставлю бутылочку со смесью на стол и шагаю прочь.
— Куда собралась? — повышает голос дядя Юра.
— Вздремнуть, — останавливаюсь в проеме двери. — Я устала.
— Ты что устроила, Уля?
— Ничего.
— Милая, — обращается к бледной Дине. — Ты Макару сказала, что его жена
кукухой поехала?
— У меня все нормально, — равнодушно отвечаю я. — И я уже почти не жена.
На днях приезжал адвокат Макара. Оговаривал условия развода, опеки, и, если честно, то я ничего из этой встречи не помню. Оставили какие-то бумажки, к которым я так и не притронулась. Их прочитала Дина, хотела обсудить их и не раз, а у меня мозг просто не работает.
— Нет — отвечает Дина. — Да, она переживает сложный период.
— Я и тебе ремня всыплю, дорогуша, — тихо и зло говорит дядя Юра, а Артем на его руках удивленно агукает.
Похоже, ему нравится идея с ремнем. Сквозь мутную воду апатии пробивается ростки умиления. Улыбается, а затем чихает.
— О, кажется, оживилась, — дядя Юра щурится на меня, — надолго ли?
Молча забираю Тёму у дяди Юры, а он кривится, краснеет и срывается на визг. Он ненавидит меня. Ему со мной плохо.
— Так-так-так, — дядя Юра встает, отнимает у меня сына и начинает расхаживать по кухне. — Какие скандалы ты закатываешь, пупсик.
И Артем затихает, обиженно сунув в рот большой палец. Я ему не нужна. Вся моя ценность, как матери, была в грудном молоке, а сейчас и его нет. Опускаюсь на стул и закрываю глаза.
— Мой сын меня не любит.
— 0. господи, — вздыхает дядя Юра. — Началось.
— Не любит... — повторяю я и срываюсь в невнятные жалобы о том, что я плохая мать и что даже теперь грудью не могу кормить.
Жалуюсь на истерики Темы, которые я не в силах успокоить, на то, что он злится на меня и что я теряю с ним связь. Половину слогов глотаю, всхлипываю и прячу лицо в ладони. Я так устала, и я не вывожу.
— Сама выгнала мужа, а теперь ревешь, — фыркает дядя Юра и подхватывает бутылочку со стола.
— Он сам ушел, — подпираю лоб кулаками, и с кончика носа капает слеза на столешницу.
— Тогда вы оба кукухой поехали?
— Уходите, Юра, — шепчу я.
— А кто меня выгонит? — подносит бутылочку ко рту Артема, который недовольно плюется и отворачивается. — Почему ушел?
— Потому что ему тут не нравится, — поднимаю взгляд.
— А тебя почему с собой не взял? — дядя Юра отставляет бутылочку, и Артем опять сосет палец, поглядывая на него со смесью любопытства и настороженности.
— Потому что я ему не нужна, — и пусто в груди от своих слов.
Дядя Юра устало смотрит на Дину, которая в ответ лишь разводит руками.
Не нужна. Оказывается, в Макаре была потребность, чтобы я была рядом, и я ее чувствовала. Да, извращенная потребность, но ее не стало. Я для него чужой человек, и от осознания этого я не сплю ночами и мне холодно. Во мне-то остались воспоминания о моей влюбленности, о моем восторге, когда он обнимал меня и лениво целовал в макушку.
— Как у вас все запущено, — мрачно подытоживает дядя Юра. — вот честное слово, идиот и идиота, — всматривается в лицо Артема, — и как в этом бардаке не реветь, да? Я уже сам готов тут орать, но не мне не положено. Вот меня точно не поймут и никто не посюсюкает, а мы это мы очень любим, пусть и скрываем.
Артем смущается, улыбается и тянет ко мне ручки. Сердце замирает.
— А вот теперь можно и к маме, — беззлобно усмехается дядя Юра. — Показали характер и хватит на сегодня.
Глава 44. Домой
Переворачиваюсь с одного бока на другой, хочу обнять Ульяну, но не нахожу ее.