— Я вижу, вы грустите? Похоже, многие минусы перерождения вы слышите впервые. Если так, то мне очень жаль сообщать их. Но я начну. — Она выпрямилась, сев поудобнее. — Раньше, когда только поженились, все складывалось замечательно. Мы планировали вскоре обзавестись детьми, я хотела их много, может, пятерых. Денег было в достатке, хороший дом, полная идиллия, не взирая на то, что супруг вдвое старше меня. В день свадьбы мне уже исполнилось двадцать, ему через три месяца было б сорок. Разница в возрасте меня не пугала, обычный брак по расчету, но когда мы встретились, сразу же понравились друг другу. Прошел год, два, пять, а забеременеть так и не смогла, наши чувства друг к другу охладели. Примерно в это время, просиживая в библиотеки часы на пролет, граф нашел рукопись своего прадеда. В ней шла речь о необычных существах. Конечно, что они похожи на вампиров, там тоже упоминалось, но то, что они были мыслящими и жили сотни лет, зажгло в супруге навязчивую идею найти их. Его поиски длились несколько лет, но, к сожалению, увенчались успехом.
Горько усмехнувшись своим словам, продолжила:
— Он так целеустремленно искал их, руководствуясь записями предка, что, однажды пропав, вернулся спустя месяц совершенно другим. Я прочитала ту рукопись, и чувство радости от встречи сменилось ужасом. Мне это не забыть никогда.
Она замолчала, словно та картина вновь предстала перед ее взором. Я не смел ее потревожить, терпеливо ждал.
— Несколько месяцев после его возвращения я не выходила из своей комнаты. Супруг меня уговаривал быть с ним, я его предложение очень хорошо обдумала и недостатков подобной жизни для себя нашла гораздо больше, чем плюсов. Но и выдать его, рассказав всем правду, я не могла. Дурой я никогда не была. Конечно, здесь присутствовал и страх за себя. Ведь смерть была бы самым простым исходом, все могли отвернуться от меня, оставить одну. В любом случае, проверять поверят мне или нет, не стала. Последствия были б ужасными и необратимыми. Так и жила я последние пару лет, находясь как бы в браке, а на самом деле наши отношения были чисто формальными. А на прошлой неделе он стал очень мнительный и осторожный. Как говорила ранее, уже пошла третья ночь с его ухода.
— История весьма печальна, — подвел я итог.
Графиня задумалась, слегка прищурив глаза:
— Да, очень грустно. Я любила его, а он променял все на вечную жизнь без меня. — Она посмотрела на их портрет, висевший на стене. — Знаете, как-то раз супруг упоминал, что он чуть насмерть не замерз, когда напал на след. Думаю, он шел на север. Скорей всего вам тоже стоит отправиться в том направлении.
— Что мне искать?
— Своих. Вы слишком мало знаете о том, кем стали. Небезопасно жить одному. Уверена, у вас накопилось множество вопросов.
— А может граф еще вернется.
— Вряд ли. Хоть он и попросил меня о просьбе отправить человека фактически на смерть, но на сто процентов не мог быть уверен, что я это исполню. Я и сама до последнего не верила, — легкая, печальная улыбка коснулась ее губ. — Вам подобные это делают регулярно?
— Вы имеете в виду, убивают? Хотелось бы верить, что, возможно, обойтись без этого. Вы же могли оставить меня умирать. Не понимаю, если это настолько было тяжело, то зачем?
— Вы мне понравились. Я помню еще вашу маму, тогда я была совсем ребенком. Она приходила к нам в гости, тогда ты был у нее в животике. Уже тогда я испытала к тебе чуть ли не материнские чувства, желание защитить, уберечь. У меня была прекрасная семья, прекрасное воспитание и наглядный пример. — Вдруг она встрепенулась, будто проснувшись ото сна, и заговорила очень быстро: — Через несколько часов рассвет, слуги еще спят, нам нужно убрать тело, чтоб никто ничего не заподозрил, а завтра или послезавтра вы уедете.
Графиня подтвердила, что прислуга без разрешения даже не может пройти по дому. За неподчинение следовало суровое наказание. Похоже, граф держал всех в ежовых рукавицах.
— Если все сложится хорошо, и вы вернетесь, то я помогу вам начать новую жизнь и оформить все необходимые документы, — сообщила моя спасительница.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
До наступления рассвета мы еще поговорили про моих друзей, про родственников. Графиня посоветовала их забыть, нельзя ведь вернуть прошлого.
Глава 5
Только стемнело, я покинул дом, в плену которого провел больше двух недель. Графиня, укутавшись в теплый однотонный халат, с грустью провожала меня. Мне стало так печально, что не знал ее раньше. Мы могли бы стать хорошими друзьями.
Графиня подарила мне легкую повозку, запряженную одной лошадью, имевшую кожаный открывающийся верх. Править повозкой мог один из ездоков.
Я чувствовал, что уезжаю в неизвестность.
Погруженный в мысли сам не заметил, как подъехал к своим владениям. Не в силах справиться с собой, оставил повозку и пошел в сторону дома. Мне показалось, что родные места я не посещал несколько сотен лет. Не спеша прогуливаясь и вглядываясь в увиденные новым взглядом тропинки, деревья, вдалеке вырисовывающиеся очертания дома, я радовался.
Встреченная мной у ворот кибитка удивила меня, ведь ни у Тимми, ни у меня такой не было. Может у него гости? Находясь на приличном расстоянии, я услышал обрывки фраз. Разговор шел на повышенных тонах. И еще толком не понимая смысл разговора, я узнал голос отца. Полный негодования я подошел ближе.
— Теперь этот дом принадлежит мне, и я не хочу, чтобы посторонние проживали в нем. Прошу в течение двух дней покинуть его. — В лице отца было ликование, глаза алчно блестели.
Мне стало противно за него перед моим братом Тимми.
Дениэл, чуть ли не крякая от предвкушения, хлопнул дверью и пошел прочь по тропинке.
Подойдя к дому, я прислушался. Тихо. Потянул на себя, дверь открылась, Тимми видимо позабыл закрыть ее на засов. Прислушался, почувствовав, что все слуги сейчас в домике Луиса. Замечательно. Крадучись, я прошел в некогда мою комнату и притаился, спрятавшись за плотными и слишком длинными шторами. Ждать пришлось около получаса, в доме давно не было такой тишины.
Тимми зашел в комнату и, подойдя к столу, тяжело вздохнул.
— Как же так произошло? — обратился он сам к себе.
На меня нахлынули его чувства: боль, тревога, негодование. Я постарался отстраниться от них.
Темные шторы отлично скрывали меня своими складками. Тем временем я размышлял, как лучше выйти и заговорить с Тимми.
Он сам подтолкнул меня к действиям. Чуть пошатываясь от усталости, подошел к окну и отодвинул левую штору. Я оказался справа от него все еще вне зоны видимости. Задержав дыхание, чтоб не выдать себя, я ожидал удобного момента. Тимми, глядя в окно, вдруг схватил себя за волосы, дернул, вскрикнув от причиненной себе боли.
— Приди в себя, соберись, тряпка! Ну и осел этот Дэниэл! Какой он отец? А я еще не верил Алексу и защищал его.
— Ты прав, друг мой он давно мне не отец!
Тимми вздрогнул, подскочив как мячик вверх не меньше, чем на полметра, и сделал такие круглые большие глаза, каких я не видел в жизни. Не издав ни единого звука, он попятился и, запнувшись за собственную ногу, рухнул, ударился о спинку кровати, потеряв сознание.
— Блин, не так я планировал встречу.
Как оказалась, люди в бессознательном состоянии весят намного больше. Тимми, как кукла висел на моих руках и уронил голову на грудь, как только я усадил его в кресло. Фарфоровый графин с водой, для умывания, стоявший на столике рядом с аккуратно уложенными полотенцами, пригодился как никогда. Набрав в рот воды, я выпустил ее фонтаном в лицо Тимми. Тот открыл глаза, замахал руками, озираясь вокруг, и только хотел закричать, как, подойдя сзади, я зажал ему рот.
— Тсс, не поднимай шума, — попросил я.
Он все еще пытался вырваться, стараясь разжать мою руку, крепко держащую его, и убрать ладонь ото рта.
— Да успокойся же Тимми, сколько можно!
Наконец, друг овладел собой развернувшись и взахлеб заговорил так быстро, что некоторые слова лишь угадывались по смыслу: