одну из европейских стран называл «гиеной».
Предельно цинично высказался — но истина где-то рядом, как говорится, а то и предельно близко!
— Но если я хлеб новгородцам дам, то москвичи прежде чем идти на Ильмень, мое княжество разорят обязательно, а посадник рать на мою защиту не поведет. Разве не так?
— Сейчас не поведет, а потому надо хлеба дать в обрез, чтобы до Крещения хватило, у них и свой есть, жито весь посеяли. А как побьют Ивана, то уже по «зимнику» зерно с мукой и привести.
— Москва на меня полки двинет…
— Если будет что двигать, — хладнокровно отозвался Андрей Владимирович. И пояснил тихо, но веским голосом:
— Поместная конница на Новгород первой в ноябре уйдет, а ты повремени, ссылайся на неурядицы, и тогда тверской полк с «пушечным нарядом», которым фрязин Аристотель Фиорованти заправлять будет, двинется. Если с Москвой по-новому сражаться, «огненным боем», сам понимать должен, что пороховое «зелье» очень нужно. А там все бочонки в обозе собраны и их будет много, а твои дружинники на охране. И напасть в удобный момент смогут, московитов перебить, припасы и «мастеров» в тверь увезти. Лишившись «стенобитных» пушек, ни Новгород, ни другие грады, войско Иваново взять попросту не сможет, как беззубый бобр не перегрызет древо.
Теперь, открыв «карты», Андрей Владимирович внимательно посмотрел на молодого князя, ища признаки робости или страха. Но таких не увидел — появилась у того решимость, даже губы сжал. Видимо, тоже окончательно «просчитал» ситуацию и склонился к мысли, что лучше повоевать вместе с Новгородом в союзе против Москвы, чем быть удавленным позже. Так что теперь можно не сомневаться — «огненный бой» свое дело сотворил, но так обладание совершенным оружием зачастую меняет отношение человека к ситуации, особенно когда его применение ничем не ограничено.
— И учти, княже — новгородцы в крепкую осаду сядут по городам своим, припасы все свезут за стены. Что ратникам Ивана тогда есть, чем коней кормить — снега ведь вокруг? И подвоза нет, и не будет — ты его с ратью перекроешь, на все дороги отряды пошлешь. Многие ли из московитов на обратном пути до тверских земель, в силе телесной дойдут? А кони разве не отощают, солому с крыш поедая?
— А не бросят ли меня новгородцы, не сговорятся ли с Иваном, когда тот мир им предложит?
— Ты думаешь, они ему бояр своих простили? Или не понимают, что тот им в любой момент хлебный подвоз закроет? Ты для них, Михайло Борисович, самым главным другом и союзником станешь. А когда в тверских землях урожая в достатке собирать будут, а оно так и есть, если ты этого захочешь, то твои земли обеспечат новгородцев зерном, пусть и не обильно. Но лет через десять картошки много на огородах собирать начнут, «вторым хлебом» прокормятся, о голоде больше никогда не услышат. А войско вы сможете вооружить пушками новыми и ружьями — и тогда всем головы свернете, хоть на Орду, хоть на Литву ходи походами.
— Будь по сему! И что, готов Новгород меня на княжение звать? Посол их на то мне обиняком говорил.
— А куда им деваться — без тебя никак не выстоять, токмо вдвоем. Тебе Торжок посулят, его ведь уже Иван себе вотчиной взял. Так что отдадут без боли в душе, раз уже потерян. Но и в убытке не будут — на ржевские земли зарятся бояре, на их северную часть. Да и «меньшого брата» под свою опеку снова возьмут — тот между ливонцами и новгородцами попадет, как между молотом и наковальней. И тут может на твою сторону перейти — ты покровитель лучше будешь, чем «господа новгородская». «Рядную грамоту» подпишут, если ущемленными себя не почувствуют.
— Торжок? Хитры новгородские бояре, отдают то, что им не принадлежит, сами ведь отдали.
— В их ситуации лучше отдать часть, чем всего лишится. Но так ты и больше можешь от них потребовать того, что им не принадлежит уже — пусть признают твое право на все бывшие новгородские вотчины, что ими утеряны. И с Иваном, как замиренье выйдет, себе их прирежь. Это и Волок Ламский, и Бежицкий Верх, и так по малости, то, что уже от тверских князей «отщипнули», то там «прихватили» их землицы. Разве нельзя, если сила с правом на твоей стороне будет⁈
Андрей Владимирович усмехнулся, глядя на задумавшегося князя — от отчаяния тот перешел к надежде, даже щеки порозовели. И голос Михаила Борисовича дрогнул, чуть надломился:
— Так Бежецк тебе посулили, а ты мне его разве отдашь?
— Зачем отдавать, если он и так твоим будет, если «рядную грамоту» подпишем. Русские земли воедино собирать нужно, тут Иван прав. Вот только порядки его мне категорически не нравятся — то, что он карать и миловать по своей прихоти будет, всех мужей за холопов своих почитая. Не быть тому! Ты «вольности» должен подтвердить. И твои потомки в соблюдении «рядных грамот» клясться будут, и по «судной грамоте» токмо вины определять, и разора поборами лишними, теми, что нет в договорах, не причинять — все под твою руку встанут, и я первым буду. Есть такая штука — федерализация, где права великих князей четко оговорены, как и права тех, кто им подчинены. От и до, и ничего лишнего — все в «Судебнике» прописать. Если ты согласен, то служить тебе верно буду, нет — у меня землица уже своя есть — Киясова Гора, на нее Новгород мне грамоту дал. А там даст бог, Бежицу отвою…
— Не горячись, Андрей Владимирович — порядки Ивана мне самому не нравятся. Службу твою принимаю, княже. «Рядную грамоту» напишем честь по чести, чтобы никаких обид у потомков не было, — молодой князь говорил серьезно, приглушенно. И продолжил, глядя трезвыми глазами:
— Хитры новгородцы — Киясова Гора всегда вотчиной кашинской была, и сейчас она вроде моя. Но пусть твоей будет — грамоту от себя отпишу немедля на нее и на Сухого Дола стан, между Яхромой и Кашинкой все земли твои станут. Отныне твоя вотчина, отправь людей. Там люди мою руку твердо держат, сами кашинцы «воры», враги Твери, сутяжники и ябедники московские. Не верю я им, а ты может быть, с ними и справишься…
Молодой князь задумался, а профессор мысленно обрадовался — «задаток» ему выдали новгородцы, и куда больше тверичи. Теперь явно выдадут кусок «шкуры» еще «не убитого медведя». И