— Медальон,— надломано хриплым голосом произносит Вихо,— как долго я ждал. Сила тринадцати небес и девяти подземных миров почти в моих руках. Ох, как приятно ощущать эту мощь!
Вождь вожделенно надевает медальон себе на шею.
— Ты такая же доверчивая, как и своя мать,— обращается он ко мне,— Мискодит вызывает во мне куда больше уважения. Отважная была женщина, мало чего боялась. Такими невозможно не восхищаться—достойный враг,— почти мечтательно вспоминает он,— Врагами правда мы были не долго,— довольная улыбка расплывается по его морщинистому лицу,— был у нее один маленький секрет. Маниту. Только глупцы нашего мелкого племени могли поверить, что духи дарует нам шаманского ребёнка. Что греха таить, индейцы моего племени необразованны, — он насмешливо и в тоже время высокомерно смотрит на Точо,—поэтому всю жизнь и остаются ни с чем. Но я не такой. Никогда не был таким. До меня быстро дошло, что Мискодит задолго до свадьбы понесла. У женщин твоего рода привычка, не от мужей рожать.
Вдруг на меня накатывает ещё большая слабость. Я, как болванчик падаю на бок больно ударяясь головой.
— Амо,— начал было вырываться Мэкхья, но Точо посильнее прижал его к стене и что то неразборчивое рявкнув в лицо, после чего тот отвернулся.
В моих глазах застывают слёзы. Они как будто превращаются в желе, не давая видеть отвратительно лживое лицо мерзкого старика.
Кровь, будто перестает ходить по венам, все вокруг умедляется, становится тягучим и вязким.
Вождь присаживается рядом, обхватывает лицо обеими руками пытаясь заглянуть мне в глаза.
— Смотри на меня. Я хочу видеть, как умирает последняя женщина вашего поганого рода. Я потратил целую жизнь чтобы получить то, что и так по праву принадлежит мне. Он мой. Только мой, — тычет мне в нос медальон,— Я тот великой вождь, что должен носить его! Только со мной камень вождей раскроет свою мощь. И весь мир преклонится передо мной. Надеюсь твоя бабка видит, как корчится по ее вине любимая внучка.
Он поднимает голову вверх обращаясь куда то вдаль:
— Мискодит, она ,судя по всему, ещё долго будет мучаться.
А потом он грубо хватает меня за подбородок и поясняет:
— Яд вызовет галлюцинации, а потом кровь сгустится и твоё маленькое одаренное сердечко лопнет.
То ли от яда, то ли от его слов меня прошибает в пот. Онемевшее тело начинает трястись, как в судорожном припадке.
— Амо... моя милая пчелка, ты пала жертвой по глупости своей бабушки. Но Глупость передаётся по наследству! К примеру, твоя мать. Она была слишком доверчивая. Ведь в мои планы не входило ее убивать,— он сделал наигранно сожалеющие глаза,— но проклятье с племени могла снять только бледнолицая шошонка. Я много лет сокрушался, думая, что это невозможно, что духи одурачили меня! Но когда понесла твоя мать, тем более от белого, чужака,— при упоминании о цвете кожи Вихо брезгливо морщится,— я вспомнил грешок твоей бабушки и благодаря выдающему уму сумел просчитать исход.
Тем временем, два индейца в недоумении слушают вождя, их явно ошарашила выданная порция информации.
— Мне кажется, я что то забыл....Как то все сумбурно получается. Ну да не важно! — он уверено развязывает тесемки роуча и тот падает на пол, — Я уже говорил, что шантажировал твою бабушку?… ну что расскажу о Вэноне. Племя бы разорвало девчонку.
Онемевший язык не даёт возможно выдавить и звука.
— Смешно правда, духи вдруг снизошли до нас и послали Маниту? — театрально разводит руками,— Такого уважения достойны только шошоны….. Но и мы свой кусочек солнца отхватили. А вскоре захватим и весь небосвод.
Он подождал с минуту и голос его прогремел, как нельзя отчётливо где то над ухом:
— Амо, я хочу чтобы ты поняла— твоя смерть, она не напрасна. Это во имя нашего племени, к которому ты по иронии судьбы, не имеешь никакого отношения. Но это плата. Плата за зло, несправедливость, скитания. Мой народ жил плохо, под презренным гнётом высшего мира. Но, вода камни точит.
— Ублюдок,— не выдержав плюет в его сторону Мэкхья, за что сходу получает по больной ноге и окончательно падает на колени.
— Ещё пару секунд и душа медальона станет моей. Талисман, уже моего племени! Вот твой новый дом,— поглаживает указательным пальцем медальон,— как печально, ты даже на тот свет не попадёшь, Амо. Ты будешь в заточении, словно джин в бутылке.
Вождь проходит к своим чертежам, книгам, расчетам. Скучающим взглядом обводит все вокруг.
— Годы стараний не напрасны…
— Когда-то дух Ветра отказал мне. Но я был терпелив и нашёл другой выход. Ум— драгоценный инструмент,— тарабанит пальцами по бумагам на столе, — медальон передавался по шошонским рукам больше сотни лет. Больше не будет.
Ты, моя милая, завершающий аккорд.
Все происходящее вдруг кажется вымыслом.
«Я правильно поняла, я даже умереть не смогу?»
Смерть не казалась такой страшной, пока я верила, что воссоединюсь с мамой и бабушкой, но теперь.
«Jibbi, onave» шепчу в голове.
Взываю к помощи духов, как учила бабушка.
«Jibbi ,onave» молюсь и мысленно переношусь на край пропасти взывая ко всем существующим божествам тринадцати небес и девяти подземных миров.
В голове стучат ритуальные барабаны.
Бум. Бум. Бум.
Каждый удар переносит меня в середину мира, где свободно гуляет ветер.
Я оказываюсь на вершине горы, волосы свободно развиваются, будто облако пушистых снежинок.
Как же приятно наконец оказаться свободной!
Я раскидываю руки, словно воздушный змей готовясь взлететь.
Позади меня лазурного цвета озеро, блики солнца меняют оттенок на молочно-голубой. Оно так и манит прикоснуться.
В душе словно вьюн, с неимоверной скоростью разрастается чувство безмерного счастья и благодарности.
Вид североамериканской природы опьяняет своей красотой.
Каждый, даже самый плохой индеец знает это место.
Центр силы шаманов— Озеро Робсон, где свободно гуляют Духи тринадцати небес.
— Амо,— слышу я глубокий согревающий голос. Он эхом отражается на каждом изгибе скалистой местности,— Не покоряйся страху, сила медальона давно в твоих руках. Он по праву твой.
Моя фигура начинает раскачиваться, будто опутанная невидимыми нитями, что тянут то взад, то вперёд.
Впереди пропасть, позади озеро. И там, и там меня ждёт верная смерть.
—А сейчас настало время выбора,— командует все тот же голос.
И не успеваю я сказать и слова— падение, удар о блестящую поверхность и лазурная вода затягивает меня на дно.
*******
Громкий вдох и я распахиваю глаза снова в вигваме. Кажется, Я отключилась буквально на мгновение.
Пытаюсь сморгнуть непрошеные слёзы, что жгут глаза.
Получается! Веки внезапно начинают слушаться. Я чувствую, как энергия горячей волной снова разливается под кожей.
— Пора кончать с ним, на одного бледнолицего в мире станет меньше,— командует Вихо.
Точо послушно кивает:
— Храбрец умирает однажды, трус много раз,— с этими словами он высоко заносит нож и целясь в самое сердце одним резким движением бьет вождя в грудь.
Вихо от неожиданной вспышки боли растерянно открывает рот, но из горла выходят лишь жалкие кряхтящие хрипы. Он смотрит на Точо в немом вопросе, так и не способный понять, что произошло.
Глава 38
Молодой индеец стоя на коленях гулко наперебой взывает к пожалуй самому капризному из духов— Духу Ветра.
— Ты безрассуднее, чем о тебе думают,— звучит густой обволакивающий голос.
Мужчина склоняет голову.
— Он мой,— вытягивает вперёд руку,— талисман моего племени.
— Не твой,— гремит голос,— духи никогда не потерпят, чтобы вор обладал проводником в загробный мир. Тебе это должно было стать очевидным, ещё во время первого обряда посвящения, когда озеро разбушевалось так, что чуть не поглотило тебя.
— Но, я не крал,— возражает он.
— Духи ветра странствуют повсюду— мы везде и во всем. И именно нам подчиняются силы воды, земли и огня. А ты-никто,— будто громом гремит последнее слово и ещё долго раскатывается по нахмурившемуся небу,—Ты не первый человек, кто вознамерился вершить обман, но единственный, кто зашёл так далеко. Вступить в неравную борьбу с силами создавшими тебя! Наглец,— небеса окатили его ледяным потоком воды.