Читать интересную книгу История российского мусульманства. Беседы о Северном исламе - Равиль Бухараев

Это вновь показывает, что происхождение Казани как торгово-военного центра не только ограничено первой четвертью X века, но и уходит своими корнями в гораздо более далекое прошлое. Учитывая возросшую активность иудейской торговли после получения особых привилегий в Хазарской империи, мы можем предположить, что и Казань, как естественная остановка на пути западноевропейской и азиатской торговли, зародилась в каком-то качестве и раньше X века. Очевидно, что международная торговля в междуречье Волги и Камы является гораздо более древним явлением, чем возникновение Волжской Булгарии и Казани, но не более древним, чем существование и функционирование иудейской диаспоры и ее удивительной цивилизации.

Между тем, письмо иудейского кагана хазар Иосифа о могуществе его государства содержало в себе только относительную правду, поскольку уже через четыре года, в 965 году, варяжско-русская дружина князя Святослава Игоревича взяла приступом город Саркел, и Хазарский каганат перестал быть той сверхдержавой, какой являлся в течение более чем двух веков. Сам каган Иосиф, как утверждают некоторые источники, с которыми склонна согласиться и лейденская «Энциклопедия ислама», после поражения от Святослава принял ислам, как и те из его подданных, которые впоследствии полностью слились с мусульманскими народами юга России.

Но мы слишком забегаем вперед – в следующей главе нам предстоит узнать, каким образом ислам стал государственной религией Волжской Булгарии. И поможет нам в этом свидетельство очевидца и участника этого знаменательного события; свидетельство, проливающее дополнительный свет на многое из того, о чем мы уже говорили в наших беседах о северном исламе.

Странствия и страдания ибн Фадлана

За двадцать лет до того, как ал-Мас’уди взялся за свою главную книгу «Золотые луга», а именно, в апреле 922 года, на другом краю мусульманской ойкумены происходило вот что – большой торговый караван, идущий через земли тюрков-огузов из Хорезма к северным рубежам Гипербореи, сделал остановку у широкой стремнины, которую через четыре века другой прославленный арабский путешественник и географ ибн Баттута назовет «могучим полноводным потоком по имени Улу Су, или «великая река»[92]».

Это было древнее тюркское название сегодняшней реки Урал, которую арабские путешественники называли также Джайх или Яик. Река, известная греческим и евразийским купцам уже сотни лет, выглядела тем холодным апрельским днем точно такою, какой она впоследствии явилась знаменитому ибн Баттуте. Однако мало кому тогда был известен человек, стоящий теперь на ее берегу и в священном страхе наблюдающий, как стремительное течение Яика, раздувшееся от таяния степных снегов, губит верблюдов, лошадей и людей, рискнувших на переправу в ту пору высокой весенней воды.

Этого человека звали Ахмад ибн Фадлан, и он был секретарем посольства, направленного правившим с 908 года по 932 год аббасидским халифом ал-Муктадиром к царю волжских булгар. Он, прибывший в эти суровые и дикие места из Багдада, самого большого и просвещенного города мира, с великолепием которого могла сравниться разве что Кордова в мусульманской Андалусии, впоследствии напишет об этой переправе в дневнике своего путешествия:

«Это самая большая река, которую мы видели, и она с самым быстрым течением. И действительно, я видел, как перевернулся дорожный мешок при переправе, и люди потонули. И вообще, при переправе через нее мы потеряли много людей, верблюдов и лошадей. Мы переправились через Джайх с большим трудом[93]».

Дорожный мешок из верблюжьей кожи, набитый одеждой и товарами, был главным средством переправы через многочисленные реки. Он становился утлым плотом, на который садилось от четырех до шести человек, гребущих деревянными шестами. При сильном течении река выносила людей на противоположный берег, где хотела, и погибнуть на таком плавсредстве можно было запросто. Однако караван, хоть и с большими потерями, переправился на другой берег и некоторое время отдыхал от ужасов переправы на привычном для всех караванов месте. Впереди было еще много рек и опасностей, как, впрочем, и позади: за спиной ибн Фадлана был проделанный уже путь через пустынное заснеженное плато Устюрт, но он не оглядывался назад. Дорога из Багдада через Хорезм и земли огузских язычников, эта великая и древняя караванная дорога, была, при всех ее тяготах и тревогах, давно известна как арабам, так и тюркам далекого севера.

Можно, наверное, исторически допустить, что хорезмийские караваны, отправлявшиеся из мусульманских земель в страну Северного Мрака, не рисковали переправляться через бурные реки в незнакомых местах и придерживались уже разведанных переправ, как бы они ни были трудны и опасны. Если мы наложим возможный маршрут каравана, с которым шло посольство Халифата, на современную географическую карту, то увидим, что место его переправы через Яик, скорее всего, совпадет с местоположением находящегося ныне в Казахстане города Уральска или, как он назывался в 1775 году, Яицкого городка. Этот городок, как указывают русские летописи, был основан яицкими казаками в 1613 году, однако, как и во многих других схожих случаях, казаческая крепостца, вероятнее всего, строилась на уже давно известном и относительно обжитом месте.

То же самое можно сказать и про город Самару, которая была основана, согласно официальной российской хронологии, казаками в 1583 году. Однако Самарская Лука была заселена и обжита много раньше, еще в VII веке, не говоря уже о том, что во времена Золотой Орды здесь также проходили многочисленные торговые суда и караваны, соединявшие, как и в былые века, мусульманский Юг с христианским и языческим Севером.

Река Урал и сегодня, несмотря на интенсивный водозабор для жилых и производственных нужд и всегда сопутствующее человеческой деятельности обмеление, это весьма полноводная и сильная река. Какою же она была в 922 году, когда ее увидел ибн Фадлан? Некоторое впечатление об этом можно получить, зная, каким был Яик-Урал в XIX веке, до начала всяческой индустриализации. Вот что писал об этом иследователь уральского рыболовства Н. Я. Данилевский:

«Урал есть единственная в мире большая река, исключительно предназначенная для рыболовства, которому принесены в жертву все прочие услуги, оказываемые человеку текучими водами. На нем нет ни судоходства, ни сплава лесу (по крайней мере, ниже учуга[94]), ни движимых водою мельниц. Во весь год почти нельзя увидать на нем одной лодки, плывущей не с рыболовной целью. Самый переезд через Урал весьма затруднителен. На всем пространстве от учуга до моря, что составит около 500 верст по прямой линии, с извилинами же реки почти вдвое, устроен только один мост у самого Уральска и один паром у Гурьева – два пункта, где бывает значительная мена с киргизами… Если нужно бывает переправиться через Урал с возами, как, например, для отправления весной на Черхальское морце, или для сенокошения по заливным местам левого берега, то связывают две или три бударки, настилают на них вместо помоста плетень, а на носу и на корме каждой бударки садится по человеку с короткими и широкими веслами, и паром готов. При таких, можно сказать, даже преувеличенных предосторожностях, рыба находит в Урале до поры до времени полное приволье и совершенные тишину и покой».

Если даже во времена Н. Я. Данилевского единственной переправой через Урал в его среднем течении был мост в Уральске, то тем более вероятно, что здесь же находилась в древние времена и караванная переправа. И вполне возможно, что первое поселение, из которого впоследствии вырос Уральск, образовалось именно в том месте, где на слиянии Яика с речкой Чаган приходили в себя, считали потери и снова готовились в путь хорезмийские караванщики.

Если это так, то удивительная символика видится нам в том, что именно в том месте, где для ибн Фадлана и его спутников открылись врата в будущие пределы Северного ислама, стоит город, который вместе с Оренбургом, Троицком, Уфой и Казанью стал в XVIII–XIX веках светочем мусульманского просвещения в Российской империи.

Но почему караван ибн Фадлана предпочел с риском для жизни людей и сохранности товаров переправиться через Яик и многие другие реки и речки Седьмого Климата вместо того, чтобы воспользоваться волжским путем или хотя бы нижним, более спокойным течением того же Яика? Ответ достаточно прост: мусульманский караван двигался в обход хазарских владений. Во-первых, с тем, чтобы не стать жертвой политической напряженности между Хазарией и арабским Халифатом, а во-вторых, чтобы съэкономить на пошлине, которую непременно надо было бы уплатить на хазарской таможне.

Взаимная неприязнь между двумя государствами то вспыхивала, то гасла, и как раз в дни посольства между Хазарией и Халифатом опять пробежала черная кошка. Сам ибн Фадлан узнал об этом уже в Волжской Булгарии. Впоследствии он записал в своих путевых заметках: