Читать интересную книгу Повести и рассказы для взрослых детей - Эдуард Успенский

– Ёмкая штука, – сказал я. А он продолжил:

– Один колхозный агроно…Он взял деревья всех сорто…Скрестил по методу Лысе…И сад колхозный облысе…

Понимаете? И таких номеров я придумал много. – Дзюровский говорил, одевался и звонил по телефону, собирая футболистов на площадку за мебельным магазином. И давал мне пояснения: – У нас смешные футболисты – один грузчик, три аспиранта, помощник министра, писатель, студент, инженер с сыном и доктор двух наук, то есть дважды доктор Виталька Юрашев. Все слои населения представлены.

– Кроме крестьян.

– Это еще неизвестно. У нас есть один человек, Черный Ящик, который за все время не сказал ни слова. Подошел и встал на ворота. С тех пор приходит каждый четверг. Даже не знаем точно, как его зовут. Вот он может оказаться кем угодно: крестьянином или космонавтом. А Виталька Юрашев, хоть и толстый, бегает, как лось, и забивает больше всех голов. Возьмите его на себя.

Мы вышли на улицу и пошли к мебельному. По дороге юморист говорил:

– Своим лучшим номером я считаю сказку, придуманную с залом. Я выхожу к ребятам (на взрослых страшно) и предлагаю им тут же на глазах сочинить сказочную историю. Они соглашаются. Дальше выходит приблизительно так:

«В одной деревне, ребята, жил-был…»

«Мальчик!»

«Девочка!»

«Старик со своей старухой.»

«Хорошо. И было ему сколько лет?»

«30… 60… 90!»

«Кто больше?»

«Тысяча лет!»

«А старухе?»

«Две тысячи!»

«Значит, выдержанная старуха была? Крепкая?»

«Точно!»

И так дальше по этой схеме: «Однажды пошел старик в лес. А в лесу жила злая-презлая… волчица… Баба-Яга… собака. Она говорит старику: „Сейчас я тебя съем“. А он в ответ: „Не ешь меня. Я принесу взамен себя что-нибудь съедобное. Я принесу тебе…“» Кричат: «Свою старуху». Я их урезониваю: «Что это вы какие кровожадные? Нет, не свою старуху я принесу, а что-нибудь другое, вкусное. Ну, хотя бы колбасу».

Вообще, такая сказка может завести куда угодно. В одном пионерском лагере мне ребята все какого-то Дмитриевского подсовывали. «И пошел Иван-царевич во дворец, а там сидит… Дмитриевский». Или: «И собрались все чудища вместе: Соловей-разбойник, Кощей Бессмертный, Баба-Яга, кот Баюн – и прилетел к ним из дальних краев сам Дмитриевский». Потом я узнал, что это был начальник лагеря. Он человек был разумный и не психовал. Но дурака дети бы и не подсунули.

Я ни в чем не возражал великому юмористу. Чем больше я буду с ним соглашаться, тем лучше ему покажусь. К тому же он говорил интересно и о вещах, мне практически незнакомых. Я только поддакивал.

Постепенно подходили футболисты и началась игра. Толстый Виталька Юрашев действительно играл неплохо. В его игре была система, на которую он нацеливал свою команду. Обычно он стоял в защите и, когда противники катились на него, ждал, чтобы мяч направили слабому игроку. Как правило, от таких игроков мяч хоть на полметра, но отскакивает, не прилипает к ноге. Доктор кидался на него, цапал мяч и летел вперед навстречу нападающему клину. Пока все затормозят да развернутся, он уже далеко впереди, да не один, а со студентом-молодцом на подхвате.

Я все это растолковал Дзюровскому, и мы применили контртактику. Стояли в защите. Глухо. Потом Дзюровский на Витальку шел, а я ждал, пока он кинет мяч студенту-молодцу. И уже сам соколом к тем воротам кидался.

Тогда Виталька новую тактику применил. Поставил Черный Ящик у наших ворот и через все поле ему пасовал. Народ горячий, все носятся, про Черный Ящик забывают. А Черный Ящик – человек холодный, как машина, стоит и ждет себе. Потом так безэмоционально по воротам бух – и штука.

Тогда мы другую контровую тактику изобрели… И так до двенадцати. И счет у нас был, как у дворовой ребятни: пятнадцать-двадцать один в пользу их. А потом еще одна игра «до гола» – один ноль в пользу нас. Короче, ничья.

После этого на площадке за лифтом мы по бутылке пива выпили, поговорили пять минут со всеми и снова к Дзюровскому пошли. Лекцию дослушивать. Великий юморист продолжал:

– А вот какой номер я считаю самым интересным за последнее время и хочу вам порекомендовать. Его придумал один киевский автор – Чиповецкий. Прочтите его письмо.

В этом письме меня касалось следующее: «…пьеса называется „Клоунада для детсада“… Тебе сейчас перескажу сюжет. В ней действуют заяц Федя и крокодил Гога. (Заметь, не Гена.) И клоун Борис. (Это тот самый больной актер.)

Так вот. Заяц Федя очень умный и веселый. Он делает зарядку, поет, точнее читает по слогам. У него своя собственная соска в виде морковки. Еще он показывает фокусы – достает у клоуна Бориса из-за пазухи и карманов вещи, игрушки, даже деньги. А худой крокодил Гога скучный и мрачный. Он не умеет читать и только любит зайцев. Особенно Федю. Но Феде это плохо, потому что все, что крокодилы любят, они съедают. И вот, когда Борис зазевался, крокодил проглотил зайца. То есть заяц исчез. С помощью ребят Борис догадывается, что Федя, видимо, внутри Гоги. Сам Гога гордо молчалив. Борис не теряется: берет две телефонные трубки и предлагает одну проглотить крокодилу. Таким образом, можно разговаривать с Федей. Тот сообщает, что, в общем-то, жить у Гоги в животе можно, но только там темно и скучно. Федя просит прислать ему электрическую лампочку. Гога не возражает, и лампочка запускается в живот. Теперь светло и видно, что у Гоги в животе страшный беспорядок и даже подмести нечем… Борис посылает Феде игрушки, предлагает желающим детям отправиться к Гоге в живот, поиграть с Федей.

Наконец Федя начинает бунтовать и просится в детский сад к ребятам. Гогу чуть не переворачивает от этого. Однако выпустить Федю он не может. Для этого надо его, Гогу, рассмешить. Тогда его пасть от хохота раскроется, и Федя сможет выйти. Борис предлагает ребятам устроить веселый концерт перед пастью Гоги. И дети начинают искренне выступать и смешить крокодила. Они становятся на четвереньки, на голову, показывают языки, читают стихи, танцуют, ездят на велосипедах. Но Гога, поскольку скудоумен, рассмеялся от совсем не смешной причины. Увидел красный нос или как ели бублик… Вот и все…»

– Ну как? – спросил Великий Юморист.

– Нужно переварить.

– Хорошо. Подумайте. И учтите, что один актер с двумя куклами делает чудо. Он не сам выступает перед детьми, а делает так, что выступает весь детский сад. Целиком. Ведь можно и воспитателей привлечь. Больше ничего вам и Савельичу предложить не могу. Это лучшее. И в случае отказа моя совесть чиста. А теперь давайте пить чай и просто беседовать.

В этот день я уже совсем серьезно начал понимать, что производство юмора – такой же вид человеческой деятельности, как и производство радиоприемников. Может быть, лишь менее управляемое и более интересное.

ГЛАВА N + 10

(В отпуск на всю жизнь)

Дальше мои поступательные в цирк события развивались так. Не знаю, откуда Антон Савельевич знал про пионерский лагерь, но совет он дал точнейший. И именно работа с детьми сделала меня настоящим клоуном.

В лагерь я попал просто. Насел на комитет комсомола. А они после курсов для поступающих школьников сильно меня уважали. Поговорил с Дмитриевым, что мне нужен отдых, а то шлепнусь от перегрузки. И, в конце концов, отправили меня в лагерь радистом и руководителем радиокружка за те же деньги.

По вечерам я ходил в младший отряд и беседовал с ребятами. Они мне загадывали загадки, рассказывали анекдоты, а я на них реагировал.

Я сделал большую куклу, бегемота, и назвал его Робертом. После крокодила Гены работать с крокодилом, глотающим зайцев, стало невозможно. А глупый и бестолковый бегемот мог глотать кого хочешь. Причем, не переваривая. Заяц мог сидеть в животе у глотателя сколь угодно долго.

Зайца звали Тузик. Это был сторожевой заяц. Он мог объекты охранять. Склады, там, или магазины. И если появлялись воришки или диверсанты, сторожевой Тузик немедленно кидался к начальству или в милицию.

– Здравствуйте, – говорил я малышам в сотый раз. – Это я. Это мой сторожевой Тузик. А это Роберт. Мне его хозяева на время дали, подержать. Они в отпуск уехали. Боюсь, как бы не на всю жизнь. И еще боюсь, как бы мой Тузик этого Роберта не поколотил.

– Чего?! – мрачно говорил Роберт. – Он меня? Да я… Тьфу!

Ноги я вставлял в ноги бегемота, одной рукой держал его голову с раскрывающейся пастью, а другой работал то зайцем Тузиком, то передними ногами Роберта. Я прикрепил к его туловищу крючки и мог фиксировать передние конечности в любом выразительном положении. Например, у носа.

– Не вытирай нос ногами, – говорил я.

– Чего?

– Не вытирай нос ногами.

– А чем?

– А тем, чем положено. Вот что у тебя в этом кармане?

– В э… этом? Дырка.

– А в этом?

– В этом мыло.

– Ну, а что должно быть в кармане у каждого культурного человека или зверя?

– У каждого?

– Угу.

– Батон.

– Какой еще батон?!