Читать интересную книгу Повести и рассказы для взрослых детей - Эдуард Успенский

– Обыкновенных, резиновых. По проволоке надо будет в галошах идти. Мы по ней ток пустим, чтобы светилась она на всю страну.

– Добудем галоши, – говорит Мосалов. – А Иван Корнеевич нас не подведет. Он у нас надежный производственник.

– Тогда по рукам. Значит, пару дней на репетиции, а потом я к вам с аппаратурой и с корреспондентами из-за рубежа. Все посторонние дела отложить!

– Как отложить? – говорит Иван Корнеевич. – А тес? У меня тес для помоста не пилимши. Кто ж его делать будет?

– Да? – спросил директор.

– Как это? Да этот – нижний акробат. С моральным обликом не нашим. Его на производство кинем.

– Его? – закричал Иван Корнеевич. – Да чтобы я этому бугаю свою циркулярку доверил?! Он же ее запорет. Да я потом буду двадцать дней по цирку зубья собирать! А что техника безопасности скажет? Ой, насмешили меня! Никогда в жизни я так не хохотал. Из-за какой-то обложки хотели новую пилу погубить! – повернулся и вышел.

Мрачный человек говорит тогда:

– Ну что. Выполнил он условия – Иван Корнеевич сам сказал – насмешили.

Директор не согласен:

– Это он только сказал – насмешил. А сам не засмеялся. Вот если бы он захохотал да зубы показал. Дело другое.

Тут я закипятился:

– Давайте еще раз вашего Сидорова. Не может быть, чтобы я человека развеселить не мог.

Вернули Сидорова.

– Иван Корнеевич, еще одно дело к вам есть. Нас часто ругают за то, что мы от жизни оторваны. Что ничего у нас о производстве в программе нет. О рабочем классе. Давайте это исправлять.

Иван Корнеевич насторожился. Что это сегодня все на него навалились?

– Давайте.

– Будете все-таки вы у нас выступать. Вынесите на арену станок трубозагибочный. Можете?

– Могу.

– Зажмете его в трубу. Сумеете?

– Сумею.

– И на глазах у всех станете трубу загибать. Или резьбу нарезать дюймовую.

Сидоров смотрит на меня настороженно. Не поймет – то ли шутка, то ли серьезный разговор. Но кругом вроде начальство.

– Почему дюймовую? У нас и метчиков таких нет.

– Значит, метрическую. Или мелкую. Это не важно. Дадим вам халат нейлоновый с блестками. А? Представляете: прическу сделаем «сэссон»! Музыка. Арена желтая, станок сверкает. Кругом прожектора! Женщины с цветами! Ваш халат переливается! Станок ревет! А под конец вы стойку на станке на одной руке делаете. Ноги у вас в стороны, а в зубах гаечный ключ! Как косточка!

Тут Иван Корнеевич как прыснет, даже гвóздики из него выскочили. Видно, представил себя со стороны на фоне женщин, ноги кверху, а в зубах гаечный ключ.

– Да ну вас! Делать вам нечего, только голову морочите.

И ушел. Мрачный человек говорит:

– А что? Это идея! Смешной номер получится, если клоун на сцене будет резьбу нарезать или дрова колоть. И кланяться, и на бис дрова в поленницу укладывать.

Они стали с директором это обсуждать.

– А мне-то как быть? Берете меня?

– Берем, берем, – отвечают. – Только нам ваша помощь понадобится. На нас в управлении кричать начнут, что мы инженеров в шуты переманиваем. Вам и их смешить придется. Сможете?

– А как же? Такого случая в жизни не было, чтобы я человека рассмешить не смог. Кроме моей бабушки.

– А почему?

– У нее зубы от смеха выскакивают. И под диван. Ищи потом.

– Ну, а как же вы их в управлении будете смешить?

– Я им загадку загадаю детскую.

– Какую же?

– Рыбка маленькая, а хвост большой, что это?

Они задумались.

– Ну и что это?

– Очередь за тюлькой.

Тут и мрачный человек дернулся. И у него зубы чуть не выскочили.

Ну, точно, как у моей бабушки! Им с ней встречаться нельзя. Перепутать могут.

После моего визита в цирк главный режиссер Мосалов Антон Савельевич взялся мне помочь.

Не могу сказать, чтобы он был человеком очень славным. Очень жестким человеком он был. В широких народных массах про таких говорят – смесь бульдога с мотоциклом. И своего он не упускал никогда. Но была в нем искорка божья – мыслить умел нестандартно и любил всякие отклонения от стереотипа, как в искусстве, так и в личной жизни.

Он пригласил меня к себе домой. Почему-то мы сидели на кухне. Он говорил:

– Наша организация гастрольная. Мы прокатываем готовых актеров. Поэтому взять… вас… тебя… на работу не имеем права. Но раз в году мы объявляем набор в нашу организацию. Берем людей с готовыми номерами, заменить стариков и сбежавших. В это время есть возможность проскочить. И получить хорошую ставку. Просматривает номера авторитетная комиссия с представителями из министерства. Все решается сразу. И мой совет тебе… вам… давай на ты – немедленно заняться подготовкой номера и его обкаткой…

…Я отправлю тебя к своему приятелю Дзюровскому. Он писатель, юморист. Бывший эстрадный автор. Просто так делать эстрадный номер его вряд ли заставишь. Это работа слишком трудоемкая и непочетная. Но мне, я думаю, он не откажет. Да и ты на него насядь. Может, что и выйдет.

Дальше он скупо и жестко мне все растолковал. Даже прирожденный актер должен привыкнуть работать на публике. Нужно перешагнуть через какой-то психологический барьер. Сделать этот шаг помогает опыт. Опять же начинать лучше на детях. Взрослые считают естественным состояние рассказывания и показывания чего-то детям. А далее удачный детский номер легко переносится на взрослую аудиторию. Так как взрослые – те же дети. Это его, Мосалова, теория, а может быть, даже диссертация. Я должен буду подтверждать ее на практике. Но гарантий нет. Так как юмор – край нехоженый, и все, что писали теоретики, или неверно для практического руководства, или мгновенно устаревает.

Вот так-то! А я-то думал, что все это шуточки.

– Производство юмора, – продолжал он, – это профессиональная работа. Но этой профессии никто не учит. А если учат, то на пальцах – преподают теорию в цирковом училище, а практике, умению создавать юмористические ситуации – фиг, не учит никто. Здесь главное препятствие – боязнь совершить ошибку, боязнь предстать в смешном виде. Очень трудно ее преодолеть при совершении поступка. И вот тебе мой совет. Сейчас надвигается лето, поезжай в пионерский лагерь вожатым. И работай там с детьми. Смеши их, развлекай, весели. Ты не будешь бояться сделать ошибку, потому что это дети. И ты научишься преодолению, научишься вытаскивать юмор из любой ситуации. Все задатки у тебя для этого есть. Сделаешь?

– Сделаю.

– Осенью тебя возьмем в наладчики аппаратуры, чтобы ты всю цирковую механику знал. И еще, клоуну репертуар нужен. Найди способ познакомиться с Дзюровским. Это наш автор. Без него еще ни один человек в настоящие люди не вышел.

ГЛАВА N + 9

(Дзюровский и эстрадные номера)

Когда я после совета Мосалова стал звонить Дзюровскому, он с первого же раза извинился и предупредил, что со временем у него плохо. И надо будет без обид несколько дней к нему пробиваться. Звонить каждый раз с утра и ждать свободного вечера.

Свободный вечер выдался после шестого звонка. Он попросил меня закупить бутылок десять пива и идти.

Дверь открыл он сам, и был он весь зеленый. Быстро взял пиво, налил стакан, выпил и мгновенно изменился лицом в лучшую сторону.

– Доработался до спазм, – сказал он. – Какой-то сумрак в голове. Или пиво, или водка помогают, или в футбол поиграть. Ну, все. Теперь отлегло. Давайте беседовать.

– Давайте. А то давайте в футбол играть.

– Это мысль. Мне это нравится. Сейчас мы устроим матч.

Юморист достал старую одежду для себя, а мне притащил кеды. Переодеваясь, он говорил:

– Антон Савельевич вас очень рекомендовал. Но я не уверен, что вам понравится то, что я предложу. Сможете ли вы это оценить. Кое-кому я предлагал – не поняли.

– Я толковый.

– Дело не в толковости. А в том, что юмор – профессия. И как врачам, так же и здесь: надо абсолютно доверять профессионалам. Или самому быть таковым.

– Согласен.

– Уже хорошо. Тогда прослушайте маленькую лекцию. Я вхожу в пятерку лучших эстрадных авторов. Мною создано много номеров, построенных не просто на тексте, а на форме, на приеме. Некоторые из них забыты, некоторые закатаны до дыр, но в свое время все были открытиями. Например, номер с музыкальной шарманкой. Вот она.

Он взял с полки детскую музыкальную шкатулку с ручкой.

– Крутишь за ручку, и сыплется мелодия.

Он покрутил. Послышалась мелодия:

– Эх, яблочко, куда ты ко… эх, яблочко, куда ты ко…

– Не хватает одной ноты. Чуть-чуть недоделано. Я, как купил ее, так сразу и номер изобрел. Выходил актер к микрофону и начинал играть: «Эх, яблочко, куда ты ко… Эх, яблочко, куда ты ко…» Люди понимают, в чем дело, и начинают улыбаться. Он поет: «И кто же это изобре..? Наверно, крупный инжене…» То есть под такой аккомпанемент хорошо петь о недоделках, халтуре:

А может, это просто бра..?Да нет, наклейка первый со…А может, выпустил дура..?Да нет, Московский совнархо…Эх, яблочко, куда ты ко..?

– Ёмкая штука, – сказал я. А он продолжил: