сказано, живым он нужен или мёртвым.
— Он же в дороге завоняет.
— Ничего страшного, упакуют в мешок из прорезиненной ткани.
— В нём восемь пудов веса, пан полицейский.
— Это не мои проблемы. Пусть для удобства перевозки упаковывают в четыре отдельных мешка. И напоминаю, пан Станислав, у вас осталось всего сорок минут на сборы. Затягивание времени приравнивается к вооружённому сопротивлению и карается расстрелом на месте. Вот, извольте взглянуть, в постановлении трибунала всё так и написано.
— И что же вы молчали, пан полицейский? — всполошился Станислав Кшишвалевский. — Агнешка, срочно просыпайся сама и буди детей, через двадцать минут мы выезжаем!
**********************************
В трёх вылетах Красный сбил три англо-польских дирижабля, по одному за каждый раз. Валерий Павлович завалил четверых, а Пётр Николаевич Нестеров раскрыл в себе талант воздушного снайпера, отправив в гости к чертям и их горячим сковородкам сразу шесть летающих пузырей. Экипажи «Стрекоз» быстро разобрались с водоплавающей мелочью и больше не летали — бомбардировщики в воздушных боях не участвуют.
И всё же Василию пришлось поплавать в тёплой водичке — во время четвёртого вылета мотор вдруг резко и противно завизжал, потом застучал, а через несколько секунд вообще заглох и загорелся. Высоты не хватало ни дотянуть до понтонной полосы, ни выпрыгнуть с парашютом, поэтому пришлось садиться на воду и срочно прыгать в море. Минут пятнадцать любовался однообразными пейзажами, пока рядом не всплыла подводная лодка с номером С-13.
Подводники спустили надувной плотик, выловили наследника российского престола, переодели в сухое, и вручили большую жестяную кружку с горячим чаем. Правда, чуть разбавленный заваркой коньяк можно было назвать чаем с большой натяжкой. Но горячий и крепкий. Поэтому на борт линкора «Александр Ульянов» Вася прибыл уже изрядно навеселе. На ногах, правда, держался твёрдо и координацию движений не потерял.
У трапа его встретил сам командующий Экспедиционным Корпусом генерал Фрунзе:
— Что же вы так неосторожно, Василий Иосифович?
— Новая техника имеет свойство подводить, Михаил Васильевич, — пожал плечами Красный. — Для того и везём её, чтобы проверить в боевых условиях и обкатать в экстремальных ситуациях. Не вижу ничего страшного.
— Я не про технику, — усмехнулся Фрунзе. — Я про ваше обещание жениться. Ведь их трое, и все выполнили ваше условие.
— Ну-у-у…
— Вот именно! Станут говорить, что наследник российского престола из-за данного им невыполнимого обещания решил покончить с собой путём утопления.
— Какая чушь! — возмутился Василий.
— И, тем не менее, из-за невыполненного обещания ваша репутация пострадает, а она суть достояние Империи. Поговаривают, что штабс-капитан Гумилёв из морской пехоты решил накропать по поводу сегодняшних событий целую поэму.
Красному фамилия штабс-капитана ничего не сказала, но капитан Романов в предыдущей жизни слышал про такого поэта, хотя любую поэзию с детства терпеть не мог. Изучал в школе, да, но именно поэтому и не любил.
— Это лупоглазый такой? Стихи у него говённые. У него ещё жена поэтесса, вроде бы Анна Ахматова.
— Анна, но не Ахматова, а Энгельгард. Они давно живут вместе, но пока не повенчались. С Ахматовой же он давным-давно развёлся.
— Это неважно, у неё тоже говённые стихи. Кстати, почему этот Гумилёв до сих пор в штабс-капитанах? Ему, если не ошибаюсь, уже лет пятьдесят. Пьёт?
— Как и все поэты, это у них в обязательном порядке. Водка как источник вдохновения. Но на службе он чаще всего трезвый, и зарекомендовал себя как храбрый, грамотный, ответственный и знающий офицер. Четыре раза дослуживался до полковника, и каждый раз был разжалован за буйное празднование нового чина. Про пожар в московском «Славянском базаре» до сих пор легенды ходят. Его рук дело.
— Тогда передайте господину Герострату, что в случае появления стихотворного пасквиля он уже не сможет поджигать рестораны. Со сломанными руками и ногами это сделать очень затруднительно.
— Я передам обязательно, — кивнул Фрунзе. — Но вы, Василий Иосифович, прямо сейчас пройдите в радиорубку и свяжитесь с отцом. Объясните ему ситуацию и попросите совета. Лишним не будет.
Красный тяжело вздохнул и неторопливо пошёл в сторону радиорубки, где был перехвачен адмиралом Эссеном. Специально его подкарауливают отцы-командиры?
— Василий Иосифович, Его Императорскому Величеству уже доложили…
— Стукачи, бля… Извините за эмоции Николай Оттович.
— Не настучали, а доложили! — сурово возразил Эссен. — Это входит в должностные обязанности… хм… неважно в чьи, но входит! Так что почувствуйте разницу.
— Ну доложили, и что теперь?
— Советую повременить и дать остыть эмоциям Его Величества. Не попадайтесь сейчас под горячую руку, рискуете получить приказ о возвращении в Петербург. Но император пообещал собрать большой семейный совет для рассмотрения вашей проблемы, и завтра или послезавтра даст ответ.
— А что мне делать сейчас?
— Готовить к вылетам новый самолёт. Если не ошибаюсь, у вас есть определённый запас новых машин?
— Есть, и уже готовят без моего приказа. Это стандартная ситуация, Николай Оттович, и не требует отдельных распоряжений.
Адмирал Эссен шумно втянул воздух носом и покачал головой:
— В таком случае хотя бы поспите пару-тройку часов. Такой запах, аж завидно становится.
— Подводники чаем напоили.
— Вот я про чай и говорю. Ступайте, Василий Иосифович, а с отцом свяжетесь завтра. Примите совет пожилого и много повидавшего человека.
— Спасибо, Николай Оттович, непременно прямо сейчас им и воспользуюсь.
Глава 11
Неожиданно для самого себя барон Анастас Иванович Микоян, миллионер, промышленник и известный меценат, именным указом императора Иосифа Первого стал председателем совета раввинов Российской Империи. Вот прямо сегодня утром два вооружённых фельдъегеря и принесли украшенную печатями и подписями бумагу. Заодно приглашение прибыть на Большой Семейный Совет в течение часа.
Первым делом Анастас Иванович попытался оспорить указ императора:
— Ваше Величество, ну какой из меня раввин? Увольте от такой милости.
— Замечательный из вас раввин, господин барон, — усмехнулся в усы Иосиф Первый.
— Но я армянин!
— А я в детстве думал, что Ереван и еврей это одно и то же слово, только произнесённое на разных языках. И подумайте сами, барон, неужели я могу доверить такой важный государственный пост еврею? Они же не поймут и станут смеяться.
— Думаете, в моём случае смеяться не станут?
— Наоборот, будут уважать как человека, занявшего высокий пост благодаря нужным связям и личному капиталу. Евреи таких любят, хотя и завидуют. Зато понесут взятки.
— В мои обязанности