единственную из трёх видимых дверей.
— Вася, я твоя!
— В какой смысле? — на всякий случай уточнил Красный.
— Сразу во всех! — Лизавета наконец-то определилась с правильным направлением движения, и чудом удерживая равновесие, пошла в сторону спальни, по пути разбрасывая детали форменной одежды и некоторые предметы сугубо женской экипировки. — Где здесь кровать, Васенька?
Вот у самой кровати Лизоньку и предала узкая форменная юбка — она коварно заплела ноги, и девушка рухнула плашмя на одеяло. Вася бросился на помощь, но было уже поздно. В том смысле поздно, что девушка уже спала. Вероятно, уснула ещё в падении.
Ну, весу в ней совсем немного, и Красный переложил Лизавету поудобнее, поправил подушку под её головой, и укрыл одеялом. Сам вышел в залу и нажал кнопку электрического звонка.
— Вызывали, ваше высокоблагородие? — тут же появился вахтенный вестовой.
— Чаю мне сделай с лимоном, Иван Мефодьевич.
Короткий взгляд на криво повисший на спинке кресла бюстгальтер, и уточняющий вопрос:
— Два стакана чаю, ваше высокоблагородие?
— Я не лошадь, мне и ведра хватит. Один стакан сделай. Сахару не клади.
У правильного вестового, а Иван Мефодьевич как раз из правильных, в крохотном камбузе при адмиральском салоне всегда горячий самовар и заварочный чайник со свежим чаем наготове. Вкусы цесаревича давно известны — вечером зелёный китайский чай, непременно привезённый сухим путём через Кяхту, а по утрам чёрный грузинский, что давно уже выращивается стараниями торгового дома Лаврентия Павловича Берии. Это пусть англичане везут к себе чай в душных трюмах, где лист пропитывается посторонними запахами, где его могут обоссать корабельные крысы и нерадивые докеры. Да что там могут… именно так они и делают! Поневоле приходится чёртовым британцам разбавлять чай молоком или сливками, чтобы замаскировать неприятные запахи и привкус плесени.
Уже через пару минут Василий вдыхал тонкий аромат настоящего грузинского чая. Всё же Лаврентий Павлович большой молодец, и нужно как-нибудь упросить отца дать ушлому купчине баронский титул. А что, Хрущёву-Кольскому дали, а чем Берия хуже?
Тук-тук-тук…
Надежды получить удовольствие от чая не оправдались, ещё кого-то черти принесли. В пять часов утра могут принести только черти, тут без всякого сомнения.
И точно, Катерина Орджоникидзе была в таком состоянии, что ангелы не стали бы её приносить. Вася посторонился, пропуская девушку, и спросил, заранее зная ответ:
— Ты тоже моя навеки?
— Угу.
— Чай будешь?
— Угу.
Красный решил пожертвовать своим стаканом чая, потому что тот начал остывать. Но когда вернулся, Катя уже спала. Она сползла по двери и положила голову на согнутые в коленях ноги. Слышалось только негромкое сопение. Так и пришлось взваливать на плечо и нести к Лизавете Бонч-Бруевич. Раздевать не стал, пусть как проспится, в мятом мундире щеголяет. Впредь наука.
— Для полного комплекта ещё одной не хватает, — вслух подумал Василий, и решил пока не ложиться. Смысл засыпать, если минут через пять придётся подниматься?
Вася угадал, хотя вместо пяти минут ожидание растянулось на полчаса. Вера Столыпина держалась лучше всех, при этом напевала песенку, дирижируя себе полупустой бутылкой чёрного рома.
И судно окрестит нам молодая гроза,
Отдав ему все силы свои,
И будут, как пеленки, просыхать паруса
Над первенцем пиратской семьи.
Мы выплывем из гавани, от страха рябой,
И встретит нас обманчивый штиль.
Том Морган! Готовь орудие в бой!
Джон Сильвер! Зажги фитиль!
Пятнадцать человек на сундук мертвеца.
Йо-хо-хо, и бутылка рому.
Пей, и дьявол доведет тебя до конца.
Йо-хо-хо, и бутылка рому.
Песенка была весёлая и задорная, но именно она переполнила чашу терпения Красного:
— Сон разума рождает чудовищ, — пробормотал он сквозь зубы, а вслух рявкнул командирским голосом. — Подпоручик Столыпина, марш в койку!
— Будет исполнено, господин капитан, — Верочка попыталась принять подобие строевой стойки, но покачнулась. Удержала равновесие только за счёт бутылки с ромом. — Я буду там ждать, Васенька.
Не дождалась, уснула поверх одеяла на краешке кровати, нежно обняв початую бутылку. Вася не стал отнимать драгоценный сосуд, очень надеясь, что его наличие при пробуждении многократно увеличит чувство раскаяния и вины, почти обязательные у каждого просыпающегося с похмелья человека.
Ещё через полчаса Василий сидел в плетёном кресле на палубе и курил сигару, что делал очень и очень редко. Дело не во вреде от курения — при наличии энергетиков целителей тот вред проходит по разряду бабушкиных сказок. Просто для настоящей кубинской Короны нужно настроение, даже пусть самое поганое, вот как сейчас.
— Кофию, ваше высокоблагородие? — послышался из-за спины голос вахтенного вестового. Причём интонации скорее утвердительные, чем вопросительные.
— С кардамоном?
— Как вы и любите, — подтвердил Иван Мефодьевич, водружая на столик рядом с креслом серебряный поднос с огромной кружкой. — Я тут взял на себя смелость заказать Ивану Христофоровичу хаш[6]. Как раз к пробуждению герцогинюшек готов будет. Новейшие скороварки чудеса творят.
Иван Христофорович, это шеф-кок флагманского линкора поручик по адмиралтейству Баграмян, известный способностью сотворить кулинарный шедевр даже из обыкновенной овсянки или гречки. А уж в средствах от похмелья природному армянину не было равных во всём мире. А ещё он на паях с Лаврентием Берией был совладельцем сети ресторанов «Арагви», открытых в Москве, Санкт-Петербурге, Нижнем Новгороде, Казани, Царьграде и Владивостоке.
— Хорошо, пусть к двенадцати принесут.
— Не рано, ваше высокоблагородие? — усомнился Иван Мефодьевич.
— В самый раз. Холодной водой отолью и пинками растолкаю. Алкоголички военно-воздушные…
К половине первого флотилия Экспедиционного Корпуса покинула гостеприимные итальянские воды и набрала ход, следуя к менее гостеприимным, но более трезвым испанским берегам. Наверняка в Картахене и Севилье пьют меньше.
В адмиральских апартаментах флагманского линкора, занимаемых наследником российского престола, за столом сидели умытые, причёсанные, бледные с зеленоватым отливом девушки-подпоручики в помятых мундирах, и насильно вливали в себя обжигающее варево.
Красный заранее выпил чай из мяты, пустырника и донника, потому был удивительно спокоен. Во всяком случае, внешне.
— Очень сожалею, сударыни, что ваша пьянка произошла в праздничный день, в личное время, и не нанесла ущерба службе. Поэтому я не могу подать рапорт о разжаловании обратно в прапорщики. Но не радуйтесь, лечение ранних стадий алкоголизма у подчинённых входит в мои служебные обязанности. Неправы те, кто утверждает, что женский алкоголизм неизлечим! С ним