всех за собой на тот свет.
Как приятно иметь козла отпущения, не способного оправдаться и что-нибудь возразить. И вообще премьер-министр недолюбливал некромантов, лично режущих глотки на алтарях, и сам до такого не опускался. Лучше доплатить немного и купить кристалл горного хрусталя с посмертными энергиями, не так уж дорого это получается.
— То есть, расследование не ведётся, и вы выдаёте за результат газетные статьи? А газеты рассказали вам, что в устроенной вами испанской революции Королевский Воздушный Флот потерял за неделю семьдесят четыре дирижабля?
Чёрт побери, да у короля есть собственная разведка! Но, в принципе, один из самых богатых людей планеты, владеющий солидной долей в торговле опиумом и кокаином, может себе это позволить.
— Эти поделки почти ничего не стоили, Ваше Величество, и комплектовались экипажами из польских добровольцев.
— Моего младшего брата Альберта, сбитого над Мадридом сегодня утром, вы тоже считаете поляком?
Господи, а этот дурак зачем полез в Испанию? Не хватало острых ощущений? Так отправился бы в Африку поохотиться на негров.
— Примите мои соболезнования, Ваше Величество.
— Оставьте их при себе, сэр. Я не желаю видеть вас во главе кабинета министров, и принимаю вашу отставку. Вы свободны, господин Болдуин.
И вот теперь бывший премьер-министр мрачно смотрел в окно автомобиля, и размышлял о том, что ещё легко отделался. Не такая уж и хорошая у Эдуарда Восьмого разведка, если до сих пор не доложили о суммах, потраченных впустую на попытку устроить войну между Российской Империей и Китаем. О провале почти всей агентуры в России тоже не доложили. Сколько денег было вложено в Тухачевского, Бронштейна и иже с ними? Вспомнить страшно! А на выходе грандиозный пшик!
Пусть теперь кто-то другой попробует сделать лучше! Если сможет. Правда, и хуже не получится, потому что некуда.
Испания. Где-то между Барселоной и Мадридом.
Экспедиционный Корпус пятые сутки вёл наступление на Мадрид, но прошёл всего семьдесят километров из пятисот. Нет, сопротивления почти не было — лёгкой пехоте франкистов с двумя трёхдюймовками на полк и одним пулемётом на батальон нечего противопоставить штурмовым дивизиям, защищённым пуленепробиваемыми кирасами, и при каждом удобном случае звавшим на помощь дальнобойную крупнокалиберную артиллерию. Да, дело не в сопротивлении мятежников.
Дело в другом, в так называемом Роялистском Ополчении, внезапно начавшем собираться вокруг корпуса. После начала правительственного и парламентского кризиса в Англии, лайми увели во Францию остатки дирижаблей, отозвали охраняющий переправляющихся из Африки мятежников флот, и это обстоятельство сразу возбудило в испанцах патриотизм и любовь к монархии. Англичан они боялись до дрожи в коленках ещё со времён Великой Армады, и вот вдруг…
Приходили крестьяне, вооружённые пиками и алебардами непобедимых испанских терций, приходили рабочие и ремесленники вообще без всякого вооружения, приходили дворяне с фамильными шпагами. Дворян было больше всего, и они же доставляли больше всего проблем.
Дисциплина даже не нулевая, а составляет отрицательную величину, из военных умений только фехтование, зато древность рода придаёт уверенности в праве и способности претендовать на командные должности. И отношение к нижним чинам на уровне средневековья.
Они же не знали, что рядовой морской пехотинец или штурмовик Экспедиционного Корпуса уже личный дворянин, а рефлексы заставляют отвечать на оскорбление словами или действием ударом в благородное испанское рыло. Потом, соответственно, дуэль. Наши, как вызванная сторона, выбирали пистолеты с расстояния пятьдесят метров, и поединок почти сразу же заканчивался. В первый же день образовалось двести с лишним испанских трупов.
На второй их было всего шестьдесят два, а на третий ни одного, и вызовы на дуэль волшебным образом прекратились.
Впрочем, прекращение дуэлей не повлияло в лучшую сторону на боеспособность ополчения. И разогнать нельзя, потому что вопрос политический, и они в своём праве погибнуть за короля и страну. В следующие два дня два десятка так и сделали, погибли на виселице за короля и Испанию по решению военно-полевого суда за дезертирство и мародёрство.
Их даже гарнизонами в отбитых у мятежников деревнях не оставишь — тут же борзеют в край, и начинают мнить себя полубогами и вершителями судеб местного населения. С конфискацией вина и продуктов, с обысками в более-менее богатых домах, и организацией чуть ли не инквизиции.
Добровольное воинство уже насчитывало свыше двадцати тысяч человек, что составляло почти треть от численности Экспедиционного Корпуса. А их ещё и кормить нужно. Если крестьянам перловка из полевой кухни казалась верхом изысканности и удивляла наличием большого количества мяса, то благородные доны в заштопанных штанах на тощих задницах, воротили носы и намекали на необходимость особого меню, более приличествующего аристократам. И вина сладкого и креплёного побольше! Пусть французы из врождённой скаредностью пьют свою кислятину, а настоящий испанец должен употреблять хересы, малагу и портвейны. Какая же война без хереса и малаги?
С винным довольствием вопрос решили быстро и оригинально — пропарили опустевшие цистерны на нескольких бензовозах, и завели бражку, закрепив её спиртом. Пока никто не отказался и не выразил неудовольствия! Вино из полярного винограда, как же… Экзотика! А насчёт пожрать… кому не нравится, тот может питаться за собственный счёт, с условием обязательного повешения за мародёрства.
Окончательный порядок в ополчении навели только после организации двенадцати штрафных батальонов, предназначенных для прорыва обороны франкистов. Всё как положено, с амнистией после ранения или проявленного на поле боя геройства. Ну, личной храбрости испанцам не занимать, сами с кем хочешь поделятся, и первый же штурм деревни, обороняемой отделением мятежников при одном ручном пулемёте Мадсена, прекратился в кровавое побоище. Штрафники накатывали на вражеский окоп штурмовыми колоннами, да там же и ложились, не успев даже выстрелить из фамильного ружья, затрофеенного предками ещё в наполеоновских войнах. Почти тысячу человек потеряли, пока кто-то не догадался обойти деревню и ударить гарнизону из дюжины солдат в тыл.
По результатам боя амнистировано восемьдесят восемь раненых, в том числе и круглыми старинными пулями от дружественного огня, и двенадцать героев. Претендентов в герои было гораздо больше, около двух тысяч человек, но количество найденных защитников деревни взывало к скромности и требовало соблюдать меру.
С этим согласились, зато устроили праздничный ужин, плавно перетёкший в праздничный завтрак, а потом и в сиесту. Какое, к чертям, наступление на Мадрид?
У истребителей получились своеобразные каникулы. Английские дирижабли исчезли с безоблачного испанского неба, а два вылета в день по физической нагрузке сравнимы с пляжным отдыхом где-нибудь в Крыму. Вылеты чаще всего безрезультатные, редко когда удавалось подловить колонну франкистов на переходе и причесать её из пушек и