— Можно вопрос? — смутившись, шепчет.
— Если короткий, — рассмеявшись, говорю и открываю глаза, готовый не спать ещё полночи, отвечая на её вопросы. По крайней мере, на те, что могу. Главное, не сорваться… и не поддаться собственным желаниям.
— Почему ты выбрал меня? Со мной столько хлопок и растрат… Почти ничего не умею сама… Я как слепой котёнок, которую вечно надо показывать, что делать. Боюсь всего, даже тебя… И ты об этом знаешь, но всё равно продолжаешь… Почему не сдаёшься? Почему не выбрал ту, с которой было бы легче? Ту, которая полюбила бы тебя сразу.
— Это долгий вопрос, любимая. И я на него уже ответил. Потому что я люблю тебя, а не какую-то там другую. А теперь спи, — капельку раздражённо повторяю.
— Я не хочу спать, — признаётся. — А можно я почитаю в гостиной? А ты спи, — смущённо, еле слышно задаёт вопрос.
— Сбежать решила? — интересуюсь, раскусив её.
— Нет… просто не хочу спать… — отвечает она. И хоть я не хотел и на секунду отпускать её от себя, но всё же иду у неё на поводу.
— Иди, но обещай вернуться, — сдаюсь и убираю руку, которой обнимал жену.
— Ага, — мычит ангелочек, делая попытку встать.
— Обещай! — тверже произношу, вернув руку на своё место. На живот девушки и ещё теснее прижимаю к себе, вдыхая аромат её кожи, вновь ощутив прилив крови к нижней части тела.
— Обещаю, — выдыхает она и я отпускаю. Тогда девушка аккуратно встаёт с кровати, стараясь не потревожить мурчащую Мармеладку.
— На тумбе лежат ключи от моего кабинета, — говорю ей. — Можешь взять в кабинете любую книгу. Её ещё мой отчим собирал и там довольно интересные книги есть.
— Ты разрешаешь мне… в кабинет? — удивляется.
— Да, а почему нет? Только бумаги на столе не трогай или потом положи, как всё было.
— Ладно… Спасибо, — искренне благодарит и, погладив Мармеладку, а затем поколебавшись, наклоняется и целует меня в щеку, но я вовремя поворачиваю голову и поцелуй приходится мне в губы.
— Такое «Спасибо» мне нравится, — довольно произношу, наблюдая за тем, как покраснели щёки моего ангелочка.
Мила
Зайдя в кабинет, долго оглядываю его в свете луны, а затем включаю свет и долго брожу между полок, выбирая книгу. Краем глаза смотрю и на стол, отмечая какой там бардак. Бумаги… открытая ручка, от которой найдя колпачок, я аккуратно закрываю и ставлю в специальную подставку. Вначале я удивилась, увидев у Германа обычную ручку, а не авторучки, которые использует папа Прохор, но Айдаров объяснил, что его раздражает щелчок ручки. Подправив какие-то разбросанные папки, замечаю под ними телефон. Несколько минут смотрю на него, а затем решаю рискнуть.
И набираю номер, который помню по памяти. Номер телефона папы… На том конце трубки его тут же сбрасывают. Набираю вновь. То же самое… Ещё раз. Всё повторяется. Ещё раз… Сбрасывают. Что происходит? Чему папа сбрасывает мой звонок? Точно! Ему же звонит Герман, и папа
скидывает звонок от него. Но почему? Ведь они партнёры… И папа должен взять телефон, а он, видимо, сидит и намеренно скидывает трубку.
И как мне тогда позвонить родителям? Ведь другого телефона в доме нет…
— Как? — спрашиваю себя вслух. — Найрин! — громко произношу, но затем прикрываю рот ладонью. — Я позвоню от неё. Если, конечно, женщина даст мне свой телефон.
Глава 35
Мила
Открываю список контактов в телефоне Германа, бездумно листаю, пока не натыкаюсь на знакомое имя. Тигран! Недолго думая, нажимаю трубку. И плевать, что у нас сейчас час ночи, а в Москве: два. Я знаю. Он не спит.
— Гер, — отвечают на том конце трубки, после второго гудка.
— Это Мила, — произношу тихо, но на лице расплывается лёгкая улыбка.
Хоть с кем-то я могу поговорить. Наверно, вы спросите, почему я не позвонила Ларе? Не захотела. Почему-то слышать сестру сейчас казалось неправильным, а она далеко. Казалось, что я позвоню ей и узнаю ещё что-нибудь плохое и грустное. Как, например, с известием о том, что я якобы в Испании учусь.
— Мила? Что-то случилось? — спрашивает брат Герман меня, а затем говорит кому-то другому. — Брысь. Я позже тебя вызову.
— Всё в порядке… Ты ведь знаешь, что я в Испании и почему? — спрашиваю его, сев в кресло Германа с ногами.
— Да. Ты поехала с моим братом и теперь ты моя невестка.
— Лара думает иначе, — грустно выдыхаю, прижав ноги к груди. Обняв их, свободной рукой.
— Знаю… — в тон мне отвечает Тигран, но затем меняет голос и участливо задаёт всего один вопрос. — У тебя всё хорошо?
Могу ли я ответить на этот вопрос? Не знаю. Мне одновременно и хорошо и плохо. Я скучаю по родным, но не щемящей в сердце тоской. Но, с другой стороны, мне понравился и сегодняшний день, проведённый с Германом и его матерью… но при этом… что-то внутри меня не давало мне расслабиться полностью.
— Вполне, — говорю и интересуюсь в ответ: — А ты как?
— Я… Мил, я виноват перед тобой, но не мог поступить иначе. Герман мой брат… Я привык всегда быть на стороне своей семьи. Защищать и оберегать от всего. Даже от ошибок. И ты тоже теперь её часть и если тебе что-нибудь надо, то…
— Я пыталась позвонить папе, но он не отвечает, — сразу выпаливаю. — Между ним и вами, что-то произошло?
— Мила, здесь я тебе помочь не могу, — с сожалением произносит он и я слышу, как он встаёт. — Но одно могу сказать: твой отец уважает Германа и то, что сейчас происходит, ни на секунду не подорвёт их отношения. Они до сих пор союзники и партнёры.
— Я не понимаю, Тигран, — восклицаю, чуть ли не плача. — Разве папа не понимает, что я приехала сюда не по своей воли? До сих пор я не могу понять, что происходит, Тигран!
— Тебе и не надо… Мила, мой брат тебя любит. Да, он иногда вспыльчив, груб и чуточку идиот, но тебе он ничего плохого не сделает. Доверься ему.
— Я пытаюсь… — признаюсь, стирая непрощённую слезу. — Но мне сложно… Я ведь его почти не знаю.
— Знаешь, в детстве мы с Германом нашли собаку. Родители не разрешили взять её в дом, но я слёзно молил Германа придумать что-нибудь, хотя он тоже был против пса. Мы спрятали его в огромной коробке и подкармливали, но через какое-то время я позабыл о псе, но Герман нет. До
самой своей смерти собака жила в той коробке и брат её кормил. Пёс неоднократно кусал его… нападал, но Герман продолжал делать то, что должен.
— Он добрый, я поняла это, — с улыбкой выдыхаю. — И весёлый.
— Гер не обижает тех, кто слабее его. Он позаботится о тебе, что бы ты ни делала. Как бы сильно ни обижала его, но прошу… Позаботиться, и ты о нём. Ничего такого особенного делать не надо. Просто будь рядом, выслушай когда надо… говорю тебе как мужчина. Иногда это ценнее всего на свете. И верь ему.
Как легко о таком просить, но должна ли я? Почему? Почему я должна заботиться о нём? Быть рядом? Выслушивать? Могу ли? Хочу ли? Что это мне даст?
Не знаю… Но знаю одно, из Испании я уеду другим человеком… с другими мыслями… и даже другими чувствами.
— Я могу звонить тебе… иногда? — спрашиваю Тигра, шмыгнув носом.
— Конечно, Мила. Я буду только рад. Всё же я скучаю по тебе и твоей маме.
— Ты её не видел? Как она? — тут же хватаюсь за соломинку.
— Мила, мне пора. Удали ненужное из книги вызовов.
— Ответь, прошу!
— Всё такая же красивая… — произносит он и отключается.
— Тигран! — кричу, но уже поздно.
Почему он не ответил? Разве это так сложно?
Вернув телефона на его предыдущее место, предварительно сделав то, что сказал Тигран, стёрла номер папы и номер Тиграна из журнала вызова. Взяла первую попавшуюся книгу и усевшись в кресла, начав плакать… Слёзы текли беспрерывно, и я даже не понимала из-за чего плачу. Из-за того, что скучаю по родным? Или потому что не попрощалась с ними? А может, из-за непонимания, что происходит? Из-за чего же?
А потом вспомнила обещание Германа. Он обещал дать мне поговорить с родителями. И я ему верю. Он меня не обманет.