Читать интересную книгу Эпоха и Я. Хроники хулигана - Отар Кушанашвили

Плохо ли пытаться показаться лучше, чем есть? Наверное, нет. Но эти попытки чреваты тем, что получающиеся мутанты – это не мы.

Потому что Глеб Пьяных не заказывает кофе энтэвэшным голосом. Потому что по-хорошему не надо говорить слова «симулякры» и «начетничество», если не знаешь их значений. Потому что Александр Невский, когда идет по улице, не демонстрирует бицепсы.

Однако ж мало кто понимает, что мы и есть лучше, чем те, которые успешнее, потому что трогательнее.

Потому что, это я лично выяснил, даже Земфира – человек.

Вакарчук

Я сейчас вам продемонстрирую, как рождаются мои знаменитые шутки, которые потом берутся на прокат теми же самыми ребятами с ТНТ, поддаются огранке, обработке их шизофреническими умами и выдаются за свои.

На обложке нового номера журнала Esquire Гвинет Пэлтроу, про которую даже в Гвинее-Бисау знают, что ей хватило глупости уйти от Брэда Питташвили, написала: «Я не уверена, что вообще должна что-то говорить». Моментальная реакция дядюшки ОК: я в этом тоже, Гвинет, не уверен.

Этот редкий пример самокритичного отношения, продемонстрированный Пэлтроу, которая до сих пор считается хорошей актрисой только из уважения к Брюсу Пэлтроу, ее отцу, спродюсировавшему несколько хороших фильмов, про которые никто ничего не знает, должен послужить уроком всем.

Как должно послужить уроком появление Вакарчука, лидера группы «Океан Эльзы», о котором я хотел сегодня сказать отдельное слово.

Когда Вакарчук появляется на русском ТВ, он тут же становится высокомерным, как магараджа, и я до приезда на съемки «Разбора полетов» в Киев полагал его человеком именно таким – высокомерным.

Я однажды брал у него интервью для почившего канала «ТВ-6 Москва». Он именно так себя и вел – как посланец какой-то недосягаемой для русской, украинской публики эстрадной культуры, как человек, который делает большое одолжение.

Прошли годы, за это время он вляпался в говно, был депутатом Верховной рады, а это субстанция еще более жидкая, нежели российская, был советником президента по культуре – того самого, который смертельно обижался на слово «хохол» (смысла этого слова я до сих пор не понимаю, потому что мне в голову не приходило называть хохлами своих украинских товарищей. Хитрожопыми – да, но хохлами никогда).

...

Оказывается, Вакарчук действительно в Украине – человек культовый. Он передает ген поклонения перед украинской мовой и эстрадной культурой в ее рок-транскрипции всем, кто идет вслед за ним.

Что самое удивительное, с годами Вакарчук выглядит моложе. Я всегда смеялся над ним и публично размышлял, как ему удается создавать видимость густой шевелюры, когда у него три волосинки. При ближайшем рассмотрении дела оказались не так плохи. Он патлатый, подтянутый, говорит на нескольких языках – во время съемки, разумеется, на родном языке. И он полон уважения ко всем, с кем имеет дело.

Он пришел разговаривать о положении дел на украинской эстраде, о положении дел в музыке вообще, о U2, о Мике Джаггере, о литературе, которую он поглощает с чуть меньшей интенсивностью, чем я, но поглощает – что для наших рокеров удивительная штука.

Наша съемочная бригада записала беседу с ним, он был одним из гостей, и я даже не знаю, как вам передать, до какой степени я проникся уважением к Вакарчуку. Его последний альбом, который я послушал задним числом, альбом «Океана Эльзы» – конечно шедевр. С той точки зрения, что если музыка наднациональна и сделана очень хорошо, то на каком языке она пропета – это уже дело тридцать пятое. Это музыка европейского уровня, сделанная простыми украинскими парнями и инициированная их фронтменом.

Кстати, за употребление варваризмов мы во время интервью немного друг друга пошпыняли, поскольку ни он, ни я варваризмов не любим. Поэтому вместо «фронтмена» прошу использовать слово «лидер».

Конечно, все идеи, которые генерирует Вакарчук, соединяя эстетику исходной англоязычной рок-культуры с рок-культурой в ее украинском понимании, все, что он делает на этом поприще, вызывает глубочайшее уважение.

Он проехался в прошлом году по всей Украине. Я спросил его, были ли полны залы. Ответом были вскинутые домиком брови. Я так понимаю, что в отличие от туземного положения дел в наших палестинах, Вакарчук там действительно дорос до масштаба личности, объединяющей вокруг себя молодых.

Это было удивительно приятно наблюдать по хронике, которую я посмотрел, и по музыке. Музыка не стыдная. На мой вопрос в конце съемки, что для него главное в жизни, он сказал, снова вскинув брови домиком: «Конечно семья».

Вот в отношении не Гвинет Пэлтроу, а Святослава Вакарчука, я уверен, что он обязан говорить, потому что, в отличие от того, что брякнет Гвинет Пэлтроу, актриса в одном ряду с Дженнифер Энистон и Пенелопой Круз, то, что скажет Вакарчук, – нужно. Пусть и в одной отдельно взятой стране. Стране, которая хочет производить своих героев, а не снимать кальку с западных (вы знаете, про какую страну я говорю сейчас).

Агата Милые декаденты

Памяти Сани Козлова

Я в первой – Блистательной! – книге два слова молвил об «Агате Кристи»; меня извели: «мало!», «Любишь? Докажи!»

Мое сердце достаточно просторное, присаживайтесь, будет вам про АК.

От ОК.

Я узнал-услышал их, когда, еще в Кутаиси, пытался научиться не волноваться из-за х*йни, вроде общественного мнения и погоды, грезил о деньгах, чтоб не стыдно перед родителями, чтоб я оправдал и т. д.

И вдруг – по башке! – салонное декадентство с элементами фронды, в любую секунду чреватую либо тошнотой, либо влюбленностью в это пороховое паясничанье, столь выспренно-пафосное, что я тут же услышал единоверцев, которых, предположил я сразу, за их инаковость, за их вычурность многие хотели бы подвергнуть… назовем это поркой.

Все слышат в песнях АК то, что хотят услышать. Кто-то – про деморализующий страх исхода, я вижу радугу над кладбищем.

Меня, знаете ли, раздражает, когда меня со сцены учат, да еще и топорными дефинициями. Тому, кто вознамерится покорить меня, надобно знать, что у меня тонкий вкус, богатая фантазия и, помимо означенных шикарностей, Ай-Кью высочайший.

Самоловы знают.

Они, как и я, знавали и дно, и вкус катарсиса, и обиду на свою долю и согласие с ней; и готовы были жертвовать чем угодно, лишь бы правду свою отстоять, отказываясь даже от мелких уступок обывательщине.

Музыка нужна даже тогда – а может быть, кому-то она именно тогда и нужна – когда ты ненавидишь весь белый свет. Я знаю тьму песен АК, которые врачуют, но не нежностью, а клином.

Они намеренно выбрали немереную манерную стилистику, где только посвященный может наслаждаться только ему слышимыми чистотой и ясностью.

Всю карьеру, пока Кинчев вращал очами, Самойловы построили на меланхолическом выражении лиц, на которых читались непередаваемые ощущения от контактов с иными мирами.

Пока другие группы (кроме, может быть, «Чайфа») играли самозабвенное барахло, АК не унималась в своей амбициозности: каждый альбом был лучше предыдущего.

С годами не утратив тонкости красок, они (братовья) утратили близость. И разошлись, чтобы стать счастливыми где-то там, в блаженном далеко, и поодиночке.

АК были истребителями скверны; у них были невероятно высокие стандарты относительно поклонников (это очевидно по мне).

Моя репутация пропащего человека тем не менее держится вот на таких проявлениях вкусовщины. Скажу ужасную вещь: «АК» – лучшее, что было в этой стране в области рок-музыки.

Стремление к понятности не мешало им быть вычурными, на глазах превращаясь в постановщиков поэтических клинов ужасов, усугубленных содержательной рифмой.

Все их песни были об этом, о согласии с человеческой долей. При том, что доля эта – ужасна.

Теперь один корчит из себя загробного Будду, а второй тратит себя зазря: воюет с Троицким.

Мой коллектив развалили, суки.

Я подарю тебе канареечный бьюик!

Справка. Во-первых, я обожаю наши поп-песни. Они – таблетка от всех хворостей, возьми хоть мигрень, хоть проблемки с двенадцатиперстной. Они – зеркало: так мы живем, так мы чувствуем, так мы любим. (Извините, пожалуйста, что лишил вас иллюзий: вы-то думали, что живете по-другому, очень высокому, душевному разряду. Ан нет.) Поп-песни встряхивают через смех, через усмешечку, через грустинку; то, что вы прочтете ниже, – это прозаический урожай, снятый на поле нашего поп-музона; я не был уверен, интересно ли будет вам читать, как я домысливал «инфузорийно-туфельковые» песенки, посему обильно инкрустировал сюжет об ахах и охах виньетками, которые выдают во мне прилежного читателя сардонических мастеров.

Я рецензий, в советском смысле слова, слава тебе Господи, не пишу, а посему эти записки лишены «духовности». Так… улыбаюсь, радуюсь жизни.

(А вы говорите: наша массовая культура, по причине той, что она – чистой воды пустельга, не способствует чему-то хорошему, светлому, в моем, пигмейском, случае – еще как способствует!)